— Странно, — пробормотал Мейнг, недоверчиво разглядывая его. — Я всегда был склонен считать слухи о Земле не более чем одним из суеверий Космоса, чем-нибудь вроде Райских Лун или Звезды Дракона.
— Земля — не легенда, — возразил Джонатан. — Могу вас заверить. Когда-то, во времена внешних миграций, войн и программ планетарной пропаганды, случилось так, что факт существования Земли оказался под вопросом. Кроме того, нам очень редко случается путешествовать по вашему удаленному витку Галактики.
Женщина из сказки произнесла писклявым голосом, который очень подходил к ее хрупкому облику:
— И вы утверждаете, что все мы — Мейнги, мы, друиды, биллендцы, управляющие кораблем, фрунзане, таблиты, — все произошли от земной ветви?
— Таковы факты.
— Это не есть абсолютная истина, — вмешался металлический голос. — Друиды — плод Дерева Жизни. Это хорошо разработанная доктрина, а прочие голословные утверждения — ложны!
— Вы имеете право на личную точку зрения, — осторожно ответил Джонатан.
— Экклезиарх Маноолло Киа Боллондьетт с Кайирилл, — доложил стюард.
Затем последовала пауза, и Маноолло произнес:
— Я не только имею право на личную точку зрения, но и обязан протестовать против пропаганды некорректных воззрений.
— Это также ваше право, — пожал плечами Джонатан. — Протестуйте, если хотите.
Он увидел мертвые глаза Маноолло. Возникло чувство, что между ними двумя невозможно ни человеческое понимание, ни логика. Возможны только лишь эмоции и упрямство.
Пришла жрица Ильфейенн. Она была представлена компании и молча села рядом с Герминой Сильской. Обстановка Изменилась. Хотя Ильфейенн и обменивалась пустыми любезностями с Герминой, не глядя на Джонатан, все же ее присутствие внесло оживление и остроту.
Джонатан считал. Восемь вместе с ним. Четырнадцать кают. Неизвестных пассажиров оставалось шестеро. Один из тринадцати пытался его убить. Мейнг.
Из второй и третьей каюты вышли и были представлены собравшимся два друида — престарелые святоши с бараньими лицами, летящие с миссией на Балленкрайч. С собой они транспортировали раскладной алтарь, который и был немедленно установлен в углу салона. Сразу же вслед за этим жрецы приступили к серии немых церемоний малого обряда Дерева. Маноолло рассматривал их без интереса минуту или две, затем отвернулся.
Оставалось четверо.
Стюард объявил трапезу — первую за этот день.
Появилась следующая пара: двое Мейнгов в штатском — в широких плащах из разноцветного шелка, корсетах и украшенных бриллиантами нагрудниках. Они подчеркнуто вежливо поклонились компании и, как только стюард установил раскладной стол, заняли свои места. Эти пассажиры представлены не были.
«Пятеро Мейнгов, — подумал Джонатан. — Двое гражданских, двое солдат, женщина. В двух каютах остаются неизвестные пассажиры».
Открылась дверь следующей каюты, и на балконе появилась тощая старая женщина. Голова ее, лысая как яйцо, сплющивалась на макушке. Лицо украшали выпученные глаза и крупный костистый нос. На женщине висела черная пелерина, и каждый палец на обеих руках был унизан драгоценными перстнями.
Дверь каюты номер шесть оставалась закрытой.
Меню, на удивление разнообразное, учитывало вкусы многих рас. Джонатан разучился привередничать с тех пор, как начал перелетать с планеты на планету. Ему доводилось употреблять в пищу органическую материю всех мыслимых цветов, составов, вкусов и запахов. Порой ему удавалось найти яствам подходящие и привычные названия. Папоротники и фрукты, грибы и корни, рептилии и насекомые, рыбы и моллюски, слизняки, споровые коробочки, животные и птицы — все это разнообразие более или менее поддавалось ассоциативной классификации. Но оставалось еще много предметов, которые он не мог ни определить, ни назвать. И то, что их можно есть, он узнал лишь на примере окружающих.
Его место оказалось как раз напротив Маноолло и Ильфейенн. Джонатан заметил, что они не разговаривают друг с другом, и несколько раз ловил на себе ее взгляд — озадаченный, оценивающий, осторожный.
«Она уверена, что видела меня раньше, — подумал Джонатан, — но не может вспомнить — где...»
После еды пассажиры разделились. Маноолло уединился в гимнастическом зале, примыкающем к салону. Мейнги впятером уселись за какую-то игру в разноцветные дощечки. Силлиты отправились на прогулку в сторону кормы. Долговязая женщина осталась неподвижно сидеть в кресле, бессмысленно уставившись в темноту. Джонатан испытал желание позаниматься гимнастическими упражнениями, но мысль о Маноолло удерживала его. В корабельной библиотеке он выбрал фильм и уже собирался вернуться в свою каюту, но...
— Лорд Смайл, не могли бы вы со мной поговорить? — низким голосом произнесла появившаяся жрица Ильфейенн.
— Разумеется.
— Может быть, пойдем ко мне в каюту?
Джонатан оглянулся через плечо:
— А ваш супруг не будет в претензии?
— Супруг? — На ее лице появились гнев и презрение. — Наши отношения абсолютно формальны. — Она замолчала, глядя в сторону и явно сожалея о своих словах. Затем вежливо и холодно произнесла снова: — Я бы хотела поговорить с вами...
Ильфейенн повернулась и направилась в свою каюту.
Джонатан тихонько рассмеялся: эта самочка не знает иного мира, кроме того, что у нее в голове, и не подозревает, что намерения окружающих могут расходиться с ее намерениями. Сейчас это забавно, но что будет, когда она повзрослеет? Джонатану вдруг пришло в голову, что неплохо было бы оказаться с ней вдвоем на необитаемом острове или планете, а после заняться подавлением упрямства и развитием понимания...
Он неторопливо последовал за ней. В каюте жрица села на койку, он — на скамью.
— Итак?
— Вы говорили, что ваша родина — Земля. Мифическая Земля. Это правда?
— Это правда.
— А где находится ваша Земля?
— Ближе к центру, примерно в тысяче световых лет отсюда.
— На что она похожа? — Ильфейенн наклонилась вперед, уперев локти в колени и положив на ладони подбородок, и с любопытством поглядела на него.
Джонатан, неожиданно взволнованный и растерянный, пожал плечами.
— Вы задали вопрос, на который нельзя ответить одним словом. Земля — очень странный мир. Повсюду древние здания, древние города, древние традиции. В Египте находятся пирамиды, построенные первой цивилизацией человечества, в Англии — цирк из тесаных каменных глыб — Стоунхендж, отголосок почти столь же далеких эпох. В пещерах Франции и Испании, глубоко под землей, остались рисунки, сделанные людьми, недалеко ушедшими от животных, на которых они охотились.
Она глубоко вздохнула.
— Но ваша цивилизация, ваши города — они отличаются от наших городов?
— Естественно, отличаются. В космосе не бывает двух одинаковых планет. На Земле царит старая культура, зрелая и доброжелательная. Расы давно слились, и я — результат этого смешения. Здесь, во внешних регионах, люди разъединены, замкнуты и поэтому кое-где сохранились почти первозданные виды. Вы, друиды, физически близкие к нам, принадлежите к древней кавказской расе Средиземноморья.
— Но разве у вас нет великого бога — Дерева Жизни?
— В настоящее время сколько-нибудь организованной религии на Земле нет. Мы совершенно свободны и вольны жить так, как нам нравится. Некоторые поклоняются космическому создателю, другие чтут лишь физические законы, управляющие Вселенной. Уже давно никто не молится фетишам, антропоидам, животным или растениям вроде вашего Дерева.
— Вы!.. — воскликнула она. — Вы смеетесь над нашим священным учением?
— Извините.
Она поднялась, затем вновь села, подавляя гнев.
— Во многом вы мне интересны, — сказала она задумчиво, словно пытаясь оправдать перед собой свое терпение. — У меня такое чувство, что мы с вами знакомы...
— Я был шофером вашего отца, — сказал Джонатан, побуждаемый почти садистским импульсом. — Вчера вы и ваш муж собирались меня прикончить...
Она замерла, открыв рот и уставившись на Джонатана. Затем поникла и откинулась на спинку дивана.