Впереди тоннель расширялся — бледный, глянцевитый, уменьшающийся с расстоянием проход, который они пробурили. Из-за странных фокусов преломления света чередование ярких и темных кругов, охватывающих трубу, обманывало глаза, создавая гипнотическое подобие двумерности. Люк мрачно шаркал ногами, ослепленный стыдом и беспомощностью. Лопата как средство для загрузки отчаяния. Он ли идет здесь — Люк Грогач, прежде такой надменный в цинизме и насилу скрывающий нонконформизм? Должен ли он унижаться до конца, рабски подчиняясь безумным правилам?.. Если бы только он был на несколько пунктов выше в этом листе! В грезах он рисовал прекрасный невероятный удар, которым мог бы приветствовать эту директиву, ироничное равнодушие, с которым позволил бы лопате упасть из расслабленных рук... слишком поздно, слишком поздно! Теперь он должен подчиняться клейму, должен ежедневно носить лопату на склад. Корчась от ярости, он метнул безвинный инструмент, загремевший об пол тоннеля перед ним. Ничего он не может! Негде свернуть! Нет пути назад!

Организация — нежная и неумолимая, Организация — громоздкая и инертная, терпимая к преданным, спокойно безжалостная к неверным... Люк дошел до лопаты, шепча непристойности, схватил ее и зарысил по смутно белеющему тоннелю.

Он выкарабкался через люк и вышел на поверхность 1123-го Узла Авеню, где был тотчас же захвачен толпой, толкающейся между транспортными лентами, которые расходились как спицы, и различными эскалаторами. Убрав лопату в чехол, Люк пробился на борт ленты Фонтенго, спешащей на юг, в направлении, противоположном общежитию. Он десять минут ехал до Узла Астория, опустился на пару уровней Эскалатором Колледжа Гримсби, и через мрачный сырой район, пахнущий старым камнем, пробрался к локальному транспортеру, который доставил его к Складу Эксплуатации Водосточных труб Района 8892.

Люк застал склад ярко освещенным. Здесь был центр значительной активности, круговращения сотен людей. Одни приходили и приносили инструменты, как Люк, другие уходили с пустыми руками.

Люк присоединился к образовавшейся очереди. Перед ним было пятьдесят или шестьдесят человек — лохматая многоножка с руками, плечами, головами, ногами и торчащими во все стороны инструментами. Многоножка медленно шевелилась, люди обменивались подшучиваниями и колкостями.

Наблюдая за ними, Люк заметил, насколько терпеливы эти люди. Они похожи на овец, прыгающих под шелест разворачивающейся директивы. Интересовались ли они причиной этого распоряжения? Задавали ли вопрос о его необходимости, о том, ради чего они терпят столько неудобств? Нет! Мужики стояли, хихикая и болтая, согласные с директивой, как с одной из не поддающихся вычислению превратностей жизни, чем-то изначальным и неоспоримым, как смена времен года... И он, Люк Грогач, чем он лучше или хуже их? Этот вопрос застрял в глотке Люка, подобно блевотине после перепоя.

Итак, лучше или хуже, из чего ему выбирать? Смирение или деклассификация. Небогато. Больше ничего не было в ящике для жалоб, о котором сказал Федор Мискитмен, может быть, пытаясь неуклюже пошутить. Люк недовольно ворчал. Недели спустя он может получить от специальной службы печатную форму с одним из стандартных вариантов ответа: «Ситуация, описанная вашим прошением, уже изучается соответствующими органами. Благодарим за внимание». Или «Ситуация, описанная в вашем прошении, временная, и может быть быстро изменена. Благодарим за внимание». Или «Ситуация, описанная в вашей петиции, является продуктом официальной политики и не подлежит изменению. Благодарим за внимание».

Новая мысль посетила Люка: он может постараться и реклассифицироваться вверх по листу... как только эта идея возникла, он отбросил ее. Начать с того, что он уже в среднем возрасте, слишком много молодежи пришло за ним. Даже если бы он отважился на соревнование...

Очередь медленно продвигалась. За Люком пухлый маленький человечек с лунообразным лицом клонился под тяжестью разметчика фирмы «Велстро». Прядь рыжих волос прилипла к его лбу, маленький рот сжался от напряжения в розовый бутон, в глазах застыла бессмысленная серьезность. На нем был довольно нарядный коричневый костюм с оранжевыми рукавами и голубой берет с тремя оранжевыми помпонами, представляющими корпорацию «Велстро».

Между надменным угрюмым Люком и коротким круглым человечком в наряде денди лежало такое различие, что неизбежно возникла немедленная взаимная неприязнь.

Выпученные серые глазки коротышки остановились на лопате Люка, пропутешествовали по его грязным брюкам и жакету. Он отвел взгляд в сторону.

— Издалека пришел? — злобно спросил Люк.

— Не очень, — буркнул круглолицый.

— Работал сверхурочно, да? — подмигнул Люк. — Кусочек тихого усердия, ничто не сравнится с ним — или как это там говорят?

— Мы завершили труд, — ответил толстяк с достоинством. — И усердие здесь ни при чем. Зачем тратить завтра полсмены на пятиминутную работу, которую мы могли сделать сейчас?

— Я знаю причину, — Люк прикинулся благоразумным. — Предстать хорошим парнем в своих глазах.

Круглолицый растянул рот в быструю протестующую улыбку, затем решил, что замечание было не смешным.

— Я не так работаю, — сказал он чопорно.

— Это должно быть трудно, — сказал Люк, замечая, как пухлые маленькие ручки воюют со стремящимся упасть несимметричным корпусом инструмента.

— Да, — пришел ответ. — Это трудно.

— Полтора часа, — подчеркнул Люк. — Вот сколько придется мне парковать эту лопату. И все потому, что кто-то с верхних строчек листа страдал бессонницей. А мы, бедные трудяги на дне, страдаем.

— Я не на дне. Я Оператор Технических Средств.

— Без разницы, — заметил Люк. — Все равно полтора часа. Всего лишь из-за чьей-то дурацкой записки.

— На самом деле это не глупо, — сказал круглолицый. — Мне думается, для полиса есть убедительная причина.

Люк кивком указал на лопату.

— И теперь я должен таскать ее взад-вперед по транспортным лентам три часа в день?

Маленький человечек поджал губы.

— Автор директивы несомненно хорошо знает свое дело. Иначе он не имел бы такой классификации.

— Только кто этот неизвестный герой? — язвительно хмыкнул Люк. — Хотел бы я его встретить. Хотелось бы знать, почему он решил отнять у меня три часа в день.

Коротышка уставился на Люка как на насекомое в тарелке ежедневного рациона.

— Ты говоришь как нонконформист. Извини, если это показалось обидным.

— Зачем извиняться за то, что от тебя никак не зависит? — спросил Люк и повернулся спиной.

Он бросил лопату клерку за окошечком, получил чек. Резким, неожиданным движением Люк повернулся к круглолицему человеку и сунул чек в грудной карман его коричневой униформы.

— Храни это. Будешь пользоваться лопатой вместо меня.

И гордо покинул склад. Великолепный жест, но — он затормозил перед транспортной лентой — что в нем умного? Лунолицый Оператор Технических Средств вышел из склада вслед за Люком, послал ему странный взгляд и поспешил прочь.

Люк оглянулся на склад. Если он сейчас вернется, еще можно все исправить, и завтра проблем не будет. Если он отправится бушевать в общежитие, это равнозначно деклассификации. Люк Грогач, Подсобный Разнорабочий. Люк полез в карман джемпера и вытащил директиву, которую он позаимствовал у Федора Мискитмена: кусочек желтой бумаги, обычнейшая вещь сама по себе; но она символизирует Организацию — громадную силу для подавления сопротивления. Люк нервно сжал бумажку и заглянул на склад. Оператор Средств назвал его нонконформистом — Люк искривил рот в короткой усталой улыбке. Это не может быть правдой. Люк не был нонконформистом, он не принадлежал ни к какой партии. И ему нужна была его кровать, его билет на довольствие, его весьма скромный расходный счет. Люк тихонько застонал — почти шепотом. Конец пути. Он зашел слишком далеко. Думал ли он когда-нибудь, что он сможет победить Организацию? Что, если он ошибается, а все остальные очень даже правы? Может быть, неуверенно думал Люк. Мискитмен казался вполне удовлетворенным, Оператор Технических Средств выглядел даже довольным. Поблескивая мокрыми от жалости к себе глазами, Люк прижимался к стене. Нонконформист. Катастрофа. Что же делать?