1907 Оно Ярко цокают копыта… Что там видно, у моста? Всё затерто, всё забыто, В тайне мыслей пустота… Только слушаю копыта, Шум да крики у моста. Побежало тесно, тучно Многоногое Оно. Упоительно – и скучно. Хорошо – и всё равно. И слежу, гляжу, как тучно Мчится грозное Оно. Покатилось, зашумело, Раскусило удила, Всё размыло, всё разъело, Чем душа моя жила. И душа в чужое тело Пролилась – и умерла. Жадны звонкие копыта, Шумно, дико и темно, Там – веселье с кровью слито, Тело в тело вплетено… Всё разбито, всё забыто, Пейте новое вино! Жадны звонкие копыта, Будь, что будет – всё равно! Октябрь 1905 СПБ Заклинанье Расточитесь, духи непослушные, Разомкнитесь, узы непокорные, Распадитесь, подземелья душные, Лягте, вихри, жадные и черные. Тайна есть великая, запретная. Есть обеты – их нельзя развязывать. Человеческая кровь – заветная: Солнцу кровь не велено показывать. Разломись, Оно, проклятьем цельное! Разлетайся, туча исступленная! Бейся, сердце, каждое, – отдельное, Воскресай, душа освобожденная! Декабрь 1905 СПБ Весенний ветер Неудержимый, властный, влажный, Весельем белым окрылен, Слепой, безвольный – и отважный, Он вестник смены, сын Времен. В нем встречных струй борьба и пляска, И разрезающе остра Его неистовая ласка, Его бездумная игра. И оседает онемелый, Усталый, талый, старый лед. Люби весенний ветер белый, Его игру, его полет… 1907 Сызнова Хотим мы созидать – и разрушать. Всё сызнова начнем, сначала. Ужели погибать и воскресать Душа упрямая устала? Всё сызнова начнем; остановись, Жужжащая уныло прялка, Нить, перетлевшая давно, – порвись! Мне в прошлом ничего не жалко. А если не порвешься – рассечем. Мой гнев, удар мой, непорочен. Разделим наше бытие мечом: Клинок мерцающий отточен… 1907
Внезапно Тяжки иные тропы… Жизнь ударяет хлестко… Чьи-то глаза из толпы взглянули так жестко. Кто ты, усталый, злой, путник печальный? друг ли грядущий мой? враг ли мой дальный? В общий мы замкнуты круг боли, тоски и заботы… Верю я, всё ж ты мне друг, хоть и не знаю, – кто ты… 1908 Черный серп Спеленут, лежу, покорный, Лежу я очень давно; А месяц, черный-пречерный, Глядит на меня в окно. Мне страшно, что месяц черный… А, впрочем, – не всё ль равно? Когда-то я был упорный, Вил цепь, за звеном звено… Теперь, как пес подзаборный, Лежу да твержу одно: И чем мой удел позорный? Должно быть, так суждено. Водицы бы мне наговорной, – Да нет ее, не дано; Чьей силою чудотворной Вода перейдет в вино? И страх мой – и тот притворный: Я рад, что кругом темно, Что месяц корявый, черный, Глядит на меня в окно. 1908 Тоске времен Пришли – и стали тени ночи… Полонский Ты, уныльница, меня не сторожи, Ты хитра – и я хитер, не обморочишь. Глубоко я провожу мои межи, И захочешь, да никак не перескочишь. Я узнал тебя во всех твоих путях, Ты сближаешь два обратные желанья, Ты сидишь на перепутанных узлах, Ищешь смешанности, встречности, касанья. Я покорных и несчастных не терплю, Я рабом твоим, запутчица, не стану. Ты завяжешь, – я разрежу, разделю, Не поддамся надоевшему обману. Буду весел я и прост, – пока живу… Если в сердце, в самом сердце, петлю стянешь, – Я и этот страшный узел разорву… Не поймаешь, не обманешь, не обманешь… 1907 Журавли Там теперь над проталиной вешнею Громко кричат грачи, И лаской полны нездешнею Робкой весны лучи… Протянулись сквозистые нити… Точно вестники тайных событий С неба на землю сошли. Какою мерою печаль измерить? О дай мне, о дай мне верить В правду моей земли! Там под ризою льдяной, кроткою Слышно дыханье рек. Там теперь под березкой четкою Слабее талый снег… Не туда ль, по тверди глубинной, Не туда ль, вереницею длинной, Летят, стеня, журавли? Какою мерою порыв измерить? О дай мне, о дай мне верить В счастье моей земли! И я слышу, как лед разбивается, Властно поет поток, На ожившей земле распускается Солнечно-алый цветок… Напророчили вещие птицы: Отмерцали ночные зарницы, – Солнце встает вдали… Какою мерою любовь измерить? О дай мне, о дай мне верить В силу моей земли! |
