Через час после нашего прилета в Омолон летчик-наблюдатель службы охраны лесов Алексей Петрович Поповченко (к нему у меня было два рекомендательных письма) предложил на вертолете осмотреть трассу нашего будущего маршрута по Кедону. Сам он только что прилетел с севера своего обширного района, очень устал, но Кедон внушал ему опасения, о которых я еще не подозревал.

Володя и Сергей занялись подготовкой к завтрашнему десанту на Кедон, а я вылетел с Алексеем Петровичем на разведку.

Мы летели больше трех часов.

Место нашей планируемой высадки было все в огне и дыму. Среднее течение относительно чистое, но Алексей Петрович поднялся к пилотам, и вертолет пошел над рекой к самому устью. Нижнее течение Кедона представляло столь же печальную картину, как и верховья.

Алексей Петрович вышел из кабины в салон, показал на иллюминатор:

— Смотри!

Я увидел широкий фронт огня, медленно съедающий холмистую неровность лесотундры так же, как огонь съедает бумагу, если ее не поджигать, а бросить на бумагу уголь или поставить на ней сигарету.

Пожар был низовым: он подбирался к речным зарослям ольхи и лиственничным лесам. Узенькая извилистая полоска воды выглядела струей из чайника, поливающей горящий дом.

— Вон туда смотри, — показал Алексей Петрович, — лось, видишь?.. А вот там олень, а тут… — вертолет шел насколько возможно низко, — волк.

Животные стояли в воде, недалеко друг от друга. Беда объединяла зверей.

Вертолет поднялся выше и взял курс на Омолон.

Алексей Петрович сидел молча, он был устал и отрешен. Я его понимал. Мы только что говорили о его возможностях. Но что он мог один, без людей и без техники? Как он мог помочь зверям и лесу в такой дали от поселка?

Перед посадкой в Омолоне он без всякой связи с предыдущим сказал:

— А орел сидит у гнезда и бросается в огонь, но не покидает птенцов и орлиху.

Дым заволакивает и поселок.

— Мы не выбросим вас на Кедоне, — как бы извиняясь, сказал Поповченко, — видишь, как получается. Негде.

— Видел…

…Поздно ночью Алексей Петрович навестил нас и за долгим чаем и вяленым хариусом почти до утра мы обсуждали перспективы и реальные возможности изменения плана.

Решено было спускаться по Омолону прямо отсюда, с поселковой протоки, как это делали Олег и Виктор Болдырев. К сожалению, пройти больше, чем каждому из них в свое время, нам было не суждено.

Поэтому нас трое. Мне думается, это почти идеальный вариант для путешествий подобного рода. Вдвоем, согласитесь, скучновато, а вчетвером — многовато. При нашем неистребимом влечении ко всякого рода обильной говорильне вчетвером не будет никакой дисциплины, и при этом пострадает дело. А дело страдать не должно ни при каких обстоятельствах.

Неудача с Кедоном нас не обескуражила, в пути надо быть готовым ко всему.

Одному в тайге и тундре быть нежелательно, и Олег Куваев об этом знал прекрасно, поскольку сам работал начальником геологической партии и понимал технику безопасности. На Омолоне он оказался один, потому что Виктор Болдырев был в Якутии и не смог составить компанию, хотя и хотел, зато дал Олегу несколько практических советов. Я же в это время по просьбе Олега искал надувную польскую байдарку типа «Саламандра» и находился в Москве, а когда прилетел в Магадан (не найдя байдары), было поздно, и мне предложили менять место работы на самый крайний восток Чукотки, что совпадало с моими тайными желаниями, и я мог пожертвовать в то время Омолоном.

Так или иначе, но, как говорится, дело прошлое.

На Омолоне ветка[10] Олега перевернулась. Он потерял ружье (отечественное, шестнадцатого калибра), рюкзак, НЗ и все то, что обычно тонет, когда лодка переворачивается. Об этом он мне рассказывал и впоследствии пытался написать, но не написал.

Он вышел из переделки, потому что был опытным полевиком. И не написал об этом только потому, что стеснялся такого приключения. Приключение не делает чести тундровику, а бросает тень на его профессионализм.

Сейчас лодка Олега находится в заломе на одном из левых притоков Омолона, стоит вертикально, заваленная бревнами и лесинами, стоит как памятник.

Мы же сплавляемся на резиновых лодках. У нас с Володей ЛАС-5-М-2[11], у Сергея лодка поменьше — ЛАС-3. Мы миновали два прижима и подходим к устью Кедона. Могучий лось стоит на берегу и внимательно следит за нами. Мы гребем прямо к нему. Лось неохотно покидает свое место у реки и уходит в чащу.

Весь берег в лосиных и медвежьих следах. Дед был прав — здесь самое лосиное место. А комаров так много и они такие злые, что, несмотря на обильные запасы «дэты», «Тайги», диметилфтолата и репудина, мы все же не рискуем забираться далеко в лес. Жара под тридцать. Вчера я не выдержал, разделся и ринулся в воду. Она оказалась ледяной, как в Чукотском море.

Красота окружающих пейзажей не поддается описанию — тут нужна кисть художника или объектив фотомастера. Каждый из нас на всем протяжении путешествия не раз воскликнул: «Боже, неужели это Чукотка?!»

…Мы на реке не чужие, это наш дом, земля наша, и, думается, Река не строит нам никаких каверз, потому что относится к нам доброжелательно, и даже звери знают об этом. Вчера, например, к лодкам вышел медведь, постоял, помотал головой, посмотрел на палатку и ушел. Мы больше всего боялись, как бы он не попробовал на прочность наши ЛАСы, и держали оружие наготове, но не стреляли.

Вообще-то мы вооружены хорошо, это на всякий случай — у нас карабин, ружье и ракетница. Кормит нас Река великолепно, да и у самих запасов хватает.

На Омолоне, его притоках, соседних речках и озерках можно встретить шестнадцать разновидностей рыбы: окунь, карась, чукучан, чир, муксун, пелядь, хариус, ленок, конек, щука, пыжьян, налим, нельма, осетр, чебак, ряпушка. Возможно, я кое-что и упустил. Такая же ихтиофауна типична для Большого Анюя и для реки Колымы.

Омолон — причудливо извилистая река. Только что ты шел на север, и вот уже петля — и лодка идет на запад, затем резко — на восток.

— Куда мы сейчас идем? — спрашивает Володя.

Компас в лодке Сергея, и я снимаю с руки часы. Страны света можно определять по часам, если нет компаса. И операция довольно проста. Время, которое показывают часы (берется целая цифра), делится пополам. Только считать надо от полуночи. Если на часах шестнадцать, считайте их за четыре часа. Полученную делением цифру запоминайте и, положив часы горизонтально, поставьте над серединой их палочку или спичку. Начинайте медленно вращать часы. Когда тень от спички закроет ту цифру, что вы держите в голове, перестаньте вращать часы и учтите, что в это время цифра двенадцать показывает на юг, шесть — на север, ну и все остальное понятно.

Сегодня мы встретили семь лосей.

Лоси стоят в реке, они спасаются от комаров. Дед Габарит рассказывал как-то, что некоторые, наиболее слабые, простояв день в ледяной воде, простуживаются и погибают.

А вечером увидели лосиху с лосенком. Черная лосиха лежала как громадное каменное изваяние, а рядом с ней стоял на тоненьких ножках ярко-желтый теленок. Мы подкрадывались осторожно, чтобы Сергей мог сфотографировать их — вся фотоаппаратура у него, он специалист, — но чуткая мамаша нас заметила и увела малыша.

Река подходила вплотную к мрачным черным скалам, Вертикальные стенки высотой более ста метров обрывались прямо в воду. Обнажение обещало быть интересным для геологических находок — все-таки выход каменных пород, а не пустая галька, из которой состоит весь аллювий реки, где невозможно найти приличного образца. Ничего не оставалось нам на берегах во время стоянок, кроме как искать «куриных богов» — все-таки занятие. Если найти их тринадцать штук и нанизать на жилку, получится ожерелье, имеющее, по поверьям, силу амулета, и для имеющего ожерелье предприятие, начатое им, закончится успешно. Забегая вперед, могу сказать, что если судить по итогам нашей экспедиции, то поверье соответствует действительности.