Игорь засмеялся:
— Вообще-то, во-первых, безнадежных ситуаций почти не бывает… ну, а во-вторых, чтобы мобилизовывать… чтобы держать в напряжении… чтобы не терялся рабочий энтузиазм в дни вынужденного безделья.
— Не думаю, что там сидят психологи, — засомневался я.
— Я тоже этого не утверждаю, — сказал Игорь.
— Идем на берег, — предложил я, — там у меня друзья-приятели, давно не видел.
Мы завернули пару бутылок, предупредив вахтенного, что ночуем на берегу, и бот отвез нас в райцентр.
У крыльца маленького домика-аэровокзала лежали две лодки «Крым» и «Прогресс», нагруженные полевым скарбом, из спальных мешков выглядывали лохматые головы.
— Спим, касатики? — спросил Игорь. — Осваиваем север?!
— Как же! Тут освоишь, — дружелюбно буркнул бородач, очевидно старший.
— А что так?
— Да авиация… садитесь, — радушно пригласил бородач.
Теперь было видно, что он действительно начальник. Кто-то из его подчиненных бросил нам два туго свернутых спальных мешка — чтобы не сидеть на сырой земле.
— Денек-то люкс, хоть купайся, — заметил Игорь.
— Пока своих геологов не вывезем, не надейтесь, говорят нам вертолетчики, ждите, мол, — продолжал начальник.
— Так вы не местные? — спросил я рабочего.
— Магаданские…
— Ничего не поделаешь, — развел руками Игорь, — они правы.
— Тут все правы, — не согласился начальник.
Я понял, что и начальник по-своему прав. Кому охота терять такие прекрасные деньки? Мы простились с ребятами и пошли к вертолетчикам.
После ахов и охов (я встретил знакомого командира экипажа Глеба) начали о деле.
— Есть идея, Глеб.
— Какая?
— Интересная. Ты берешь нас двоих и радиста и сбрасываешь на Дженретлен при попутном рейсе. Надо ввести радиомаяк. Надежда только на вас — с моря все блокировано льдом.
— Видел…
— Тем более. Ну и что ты думаешь?
— Думаю, что ничего у вас не выйдет.
Я оторопел. Нарушены все законы северного товарищества: старый приятель отказывает в просьбе.
— Сейчас вертолет принадлежит здешней геологической экспедиции. Значит, и мной, и вертолетом распоряжаются геологи. У них заявки на все рейсы на всю неделю, — неторопливо объяснял Глеб.
— Что же делать?
— Я сейчас улетаю. Появлюсь к обеду. После еще сделаю рейс, значит, будет представитель геологов. Подходите, чего-нибудь придумаем. Не трусь, — похлопал меня по плечу Глеб и неторопливо удалился.
— Я на судно, — сказал Игорь. — Буду просить нам начальника судовой рации, а им дадим нашего лоцмейстерского радиста. Поменяемся…
— Зачем? — не понял я.
— Наш сердечник… черт знает, сколько будем в тундре. А на пароходе радист молодой.
Я проводил Игоря на берег, сам пошел по поселку навестить магазины и столовую.
Давно тут не был, а в чукотских поселках сразу всегда замечаешь много нового, если давно не был: там дом построили, там дом сломали, там берег осыпался в море, а тут наоборот весь завален пустыми бочками…
А у нашего радиста сердце действительно слабое, и в тундре, конечно, всякое может случиться. Тут уж лучше не рисковать, Игорь прав.
Побродив по поселку, я вышел на берег. Здесь мальчишки собирали плавник, я помог им соорудить костер, они резвились у костра, швыряли камни в море — целились в пустую банку, чайки не боялись, летали низко.
Дальше по берегу рыбаки разматывали сеть, строили вешала, навес и столик. Готовили капитальную палатку, скоро пойдет голец, арктический голец — самый высший класс среди рыб, вот будет веселая работа, только успевай ловить и радоваться. А следом кижуч, кета, народ дома не удержишь, а детям раздолье. Вот будет у меня сын постарше, обязательно сюда привезу, пусть половит рыбу, пусть костер на берегу разожжет.
Я помог рыбакам размотать толь и пошел дальше по берегу, за поселок, к дальнему знаку. Там когда-то был световой маяк. Но потом необходимость в нем отпала, мы построили другой — у самого входа в бухту, подальше от поселка.
Фонарь у маяка был в нескольких местах прострелен, резвились, видать, неудачливые охотнички. Маленькая пристройка оказалась с оторванной дверью, внутри было сыро и грязно.
Вот в тундре никогда не стали бы стрелять в окна пустого дома или в стекло маяка, ломать дверь избушки, а тут до поселка всего два километра — и все испорчено. Обидно, что это взрослые — ведь у детей нет оружия и двери им ломать вовсе ни к чему.
«Это не северяне, это приезжие, — думалось мне. — Наши не могут, им нет никакого смысла».
И тут же вспомнилось, что и на берегу Чаунской губы я видел искалеченный дом, сам жил двое суток там, доски со стен оторваны, печи стенами топили, а на берегу столько плавника! И зола в печи еще оставалась, не вычистили, уходя. И подпорки в леднике изрублены — вот ведь куда дотянулись вездеходные следы браконьеров, почти что в глушь. Дорого нам придется платить за такие издержки цивилизации, за безудержное освоение окраин.
Вот каюр со спутницей не сломали же наш дальний маяк. Наоборот, и кружку оставили, и чай, и все другое нужное. Хоть мелочь, а нужное, в тундре мелочей нет. Люди знали — все пригодится когда-нибудь, не им, так другим. И, наверное, вообще поступки людей должны нести пользу людям еще долго после того, как они совершены.
И до сих пор мне непонятна психология негодяя — коль сделал зло, как можешь спать спокойно?
…Залив синий и спокойный, и не слышно было волны. Маленькие льдины застыли на его глади. Припекало солнце, я сидел у маяка, курил и не замечал, как шло время.
Прибежал запыхавшийся мальчишка, из тех, кому я помогал разжигать костер.
Я сорвался вслед за ним.
В пилотской комнате собралось все «начальство»: начальник нашей гидрографической экспедиции Игорь, начальник судовой радиостанции Костя, командир вертолета Глеб.
— Граждане начальники! — начал я, по молодости и по глупости.
— Подожди, Федор, — остановил меня Игорь, — тут дело серьезное, главное, времени в обрез. Давай решать. Повтори ему, Глеб. Гм… пожалуйста.
— Дело простое, — начал он, — вертолет возьмет сейчас партию геологов. Может взять и вас, но только одного. Вернее, из вас только одного. Понимаете? Только одного. Кого? Вам решать… По дороге я оставлю его в Дженретлене, повезу ребят дальше в партию, вернусь в Дженретлен и заберу его. За это время надо все успеть.
— Надо решать с точки зрения полезности, — предложил я, — не желания, а самой большой полезности.
— Я бы смог, но мне нужен помощник. Хотя бы один, понимающий в радиоделе, — сказал Игорь. — Вдвоем с Федором я бы смог.
Я кивнул.
— Нет. Только одного, — твердо сказал Глеб.
— О чем речь? — вздохнул Костя. — Я один справлюсь. Хотя, конечно, вдвоем веселей…
Игорь помолчал.
— О чем ты? — спросил я Игоря.
— Что? — не понял он.
— О чем молчишь?
— А-а, — почесал он переносицу. — Вот какое дело. Надо решать. Дай карту, — попросил он Глеба.
Глеб протянул свою. Наша была в планшетке Игоря. Он развернул карту на столе.
— Смотри, Костя. На обратном пути, может случиться, вертолет тебя не заберет.
— Почему? — Глеб с интересом смотрел на Игоря.
— Непогода. Тут все блокировано льдом. Туман может и через час все накрыть, и через минуту, пока мы тут разговариваем. Так вот, что ты будешь делать, если вертолет не придет за тобой день, и второй, и неделю?
— Понятия не имею, — развел руками Костя.
— То же самое, — сказал Глеб. — Не знаю.
— Сейчас надо экипировать тебя на этот случай, Костя. А вообще смотри — вот если будешь идти от маяка на юг по берегу губы, то километров через пятьдесят-шестьдесят, — Игорь показал на карте, — встретишь наши зимние передвижные балки. Мы тут зимой делали ледовые промеры. Там есть и пища, и огонь, и кров, как говорится.
Глеб присвистнул.
— Ты чего?
— Тут верных шестьдесят километров, — сказал Глеб, оторвав взгляд от полумиллионки.
— Ну как? Согласен? — спросил я Костю.
