– Я знаю, кто она, – ответил отец Альберто. – Я много всего о ней слышал.

– От моего отца?

– О, я не могу об этом говорить, – улыбнулся священник с блеском в глазах. Определенно, от его отца. – Исповедь – дело конфиденциальное.

– Даже после смерти человека?

– Конечно. Отношения с Господом после смерти не заканчиваются, сын мой.

– Я не удивлен, – пробормотал Кармин, смотря на священника. – Именно поэтому я и хотел с Вами поговорить. Когда оглашалось завещание моего отца, он попросил меня об одолжении. Он хотел, чтобы я пришел сюда… он написал, что оставил что-то для меня.

Священник кивнул, слова Кармина, казалось, нисколько не удивили его. Он ждал Кармина.

– Это правда. Но, прежде чем я отдам это тебе, скажи мне кое-что.

– Что?

– Как ты себя чувствуешь?

Вздохнув, Кармин покачал головой.

– А как я выгляжу со стороны?

– Кажется, ты держишься вполне хорошо.

– Внешний вид обманчив.

– Вздор. Возможно, ты просто не видишь всю картину.

Кармин помолчал, на долю секунду замешкавшись, однако пережитое горе давило на него с такой силой, что он уже просто не мог сдерживаться. Плотина рухнула, слова хлынули из него бурным эмоциональным потоком, который наводнил кабинет священника. Кармин едва не утонул в этих водах, исповедуясь в своих грехах.

Отец Альберто смотрел на него, безмолвно выслушивая его признания, и не произносил ни слова до тех пор, пока Кармин не закончил. Его исповедь была лишена формальностей, он не просил прощения ни у Бога, ни у людей. Перед священником предстал лишь Кармин и его правда, он рассказал обо всем единственному человеку, который мог услышать все, что угодно и не смотреть после этого на Кармина иначе.

Священник был единственным человеком, который мог все выслушать и никому об этом не рассказать.

– Как ты теперь себя чувствуешь? – спросил отец Альберто, когда в его кабинете вновь воцарилась тишина.

– Кажется, мне нужно выпить, – пробормотал Кармин.

Священник добродушно рассмеялся.

– Я предложу тебе другой вариант.

– Мне не нужна епитимья, – сказал Кармин. – Я не собираюсь поститься и повторять по десять раз молитву Богородице. Это ерунда.

– О, я не собирался предлагать тебе это, – ответил отец Альберто. – Я хотел всего лишь предложить тебе составить список. Напиши имена всех тех людей, с которыми, на твой взгляд, ты обошелся дурно, и найди способ в будущем исправить это.

– Это займет у меня всю оставшуюся жизнь.

Отец Альберто пожал плечами.

– А у тебя есть занятие получше? Я знал человека, который пытался утопить свою боль в алкоголе. Он пил для того, чтобы забыть свою семью, заглушить боль потери. Когда он, наконец, протрезвел, ему пришлось за это расплачиваться. До конца своих дней он исправлял свои ошибки.

Кармин с удивлением посмотрел на священника. Его отец?

– Кстати говоря, вот что у меня хранилось, – открыв ящик стола, отец Альберто достал длинную золотую цепочку и продемонстрировал ее Кармину. У него защемило в груди, когда он увидел висевшее на ней золотое кольцо. Он узнал его, поскольку видел его на пальце первой женщины, которую он в своей жизни полюбил, а затем и на шее первого мужчины, которого он уважал.

Обручальное кольцо его матери.

– Я уверен, ты знаешь, что с ним делать, – сказал священник, протягивая Кармину цепочку с кольцом.

С осторожностью надев цепочку, Кармин убрал ее под рубашку. Холодный металл соприкоснулся с его кожей.

– Спасибо.

– Не за что. Я заметил, что ты не причащался. Не желаешь сделать это сейчас?

Поднимаясь, Кармин покачал головой.

– Возможно, в другой       раз.

– В другой раз, – задумчиво произнес священник, пока Кармин направлялся к дверям. – Я не против. Это означает, что когда-нибудь ты, возможно, вернешься сюда.

* * *

Сутки спустя они вшестером собрались в доме Моретти на семейный ужин в честь Винсента: Хейвен и Кармин, Селия и Коррадо, Тесс и Доминик. Ужин перенесли из дома Кармина, поскольку у него не было даже обеденного стола. Приготовлением ужина совместно занимались Хейвен и Селия.

Собравшись за столом, они наполнили тарелки едой и приступили к ужину, наедаясь вдоволь и смеясь. Диа отсутствовала на ужине по причине того, что ей пришлось вернуться к своей жизни в Шарлотт. Под влиянием этого Хейвен с тяжелым сердцем думала за ужином о жизни, которая ожидала ее возвращения в Нью-Йорке. Келси пыталась дозвониться до нее множество раз, однако Хейвен никак не решалась перезвонить ей.

– Как здорово, что мы собрались, – сказала Селия. – Я пыталась уговорить маму присоединиться к нам, но она отказалась.

– Meno male[11], – пробормотал Коррадо.

– Эй, не такая уж она и ужасная… – Селия осеклась, когда собравшиеся наградили ее скептичными взглядами. – Ладно, она – сущее наказание. Но в последние годы она полагалась на Винсента, поэтому теперь, когда его не стало, всем нам придется ей помогать.

– Я едва ее знаю, – сказал Доминик.

– Аналогично, – ответил Кармин. – И, судя по тому немногому, что я знаю, она бы предпочла никогда нас не видеть.

– Это не так, – возразила Селия. – Она просто своенравна.

Коррадо саркастично усмехнулся.

– При всем уважении, bellissima, проблемы твоей матери давно преодолели понятие своенравности. Мы оба знаем, что у нее особая склонность к колкостям.

– Возможно, но она – член семьи.

– Верно, поэтому я буду делать то, что от меня ожидают, – ответил Коррадо. – Но это определенно не принесет мне никакого удовольствия. Понятия не имею, как Антонио прожил с ней столько лет. Он был святым.

– Мой отец? – спросила Селия. – Мы точно знали одно и того же человека?

– Все грешат, Селия. Даже святые.

По окончанию ужина беседы за столом сошли на нет. После наступления темноты они расстались, Доминик и Тесс направились в Индиану, а Кармин и Хейвен вернулись в свой квартал. Идя рядом друг с другом и переплетя пальцы, они в тишине направлялись домой. Кармин казался умиротворенным, его плечи были расслаблены, однако что-то, казалось, тревожило его. Он резко остановился в нескольких футах от синей двери, его рука выскользнула из руки Хейвен, когда она прошла к дому.

Ощутив потерю контакта, она обернулась и заметила, что Кармин нахмурился, поджав губы.

– Что случилось?

– Расскажи мне про Нью-Йорк.

Хейвен приподняла брови.

– Сейчас?

– Да.

– Но я уже рассказывала тебе.

– Ты рассказала мне, что тебе не понравилось, чего тебе не хватало, но я хочу услышать о хорошем. Знаешь, о мечте. О твоей мечте.

Кармин не озвучивал этого, но Хейвен увидела вопрос в его глазах: ему хотелось узнать, было ли на самом деле ошибкой то, что он оставил ее.

– Нью-Йорк очень оживленный – именно такой, каким ты его описывал, – начала Хейвен. – Там все время что-то происходит. Люди повсюду.

Хейвен продолжила свой рассказ, описывая все подробности своей жизни, пока они стояли посреди улицы в темноте. Она рассказала ему обо всем, желая заверить его в том, что она жила хорошей жизнью. Возможно, она не была идеальной, но мало что в жизни вообще было идеальным.

Кармин внимательно слушал Хейвен, впитывая каждое ее слово, и не перебивая ее до тех пор, пока она не закончила.

– Ты полюбила этот город, – тихо сказал он.

– Да, – Хейвен улыбнулась. – Очень полюбила.

Они смотрели друг на друга, в то время как слова Хейвен повисли в воздухе между ними. Она медленно наблюдала за тем, как меняется выражение его лица, в его глазах появился новый вопрос. Она не стала озвучивать его, признавать его существование, ожидая того, когда Кармин задаст его самостоятельно. Она ожидала того, что он спросит ее сам, наберется смелости озвучить то, что терзало его.

В его глазах читалось лишь одно: Люби меня больше.