Он ждал продолжения.

Я беспомощно пожала плечами:

— Я думаю, когда Мэтт погиб, он тоже говорил с Раулем, как ты и я. Только он решил не возвращаться. Он не так меня любил, чтобы остаться. И подсознательно я это знала уже давно и это, ну… это меня убивает.

Я почувствовала, как страшная волна горя и гнева когтями выдирается из ямы мучений, которых я даже не осознавала — словно богатая стерва, ежедневно проходящая мимо голодающего бездомного, но слышащая только стук собственных каблуков, отбивающих по грязному тротуару ритм музыки, звучащей у нее в голове Я всхлипнула и в отсутствующем сейчас у меня животе было ощущение, будто меня двинули кованым сапогом. Какое-то время я не могла произнести ни слова. Просто стояла и плакала, а Дэйв беспомощно на меня смотрел.

— Он оставался, пока был жив, Жасмин, — отдай ему должное. Но даже Библия не требует продолжения отношений после смерти. Если хочешь злиться, злись на того гада, который его убил.

— Но Мэтт там, а я здесь. Что это говорит о том, что у нас было?

Снова всхлипывания — как призрак в туалете «Хогвартса». Грустная и жалкая девчонка.

— Он тебя любил. И ты это знаешь, и я это знаю. Ему просто надо было двигаться дальше.

— А что надо мне, никому не интересно?

Он покачал головой:

— Вряд ли тебя или меня ожидает брак, дети и кабельное телевидение в доме. Это скорее для Эви.

— Ну нет, конечно. Но…

— Жасмин, вот как перед Богом: от слез толку не будет. Зачем ты явилась?

От этих слов у меня остановились слезы — подействовало.

— Ты единственный, кто пережил утрату такого рода. Я думала, что смогу у тебя узнать как. Ну, перед тем, как снова заснуть.

Он поглядел на меня задумчиво:

— Ты из тех, кто выживает, Жас. И надо просто принять это как есть.

Это как эпиляция воском: лучший способ войти в свою физическую оболочку — быстро и без предупреждения. Я приветствовала себя судорогой всего тела, от которой вскочила на ноги и заорала так, что мексиканцы наверняка подумали: наконец-то Техас отделился от Штатов.

— Жасмин!

Вайль стоял с протянутыми руками, будто готовый меня подхватить, если я вдруг свалюсь.

— Все нормально, — прохрипела я и согнулась на миг, пока не удостоверилась, что не выложу сейчас ужин на траву

— Тебе лучше сесть, — сказал Вайль, пододвигая мне сзади стул — мне осталось только туда опуститься. И показалось вдруг, что это удачная мысль. Вайль сел передо мной, почти касаясь меня коленями.

На меня снизошло спокойствие, и я не совсем понимала, что это значит. Может быть, я оказалась в глазу гигантского урагана, и тогда Вайлю лучше просто бежать. А может быть, воды стихли вокруг меня, потому что вокруг меня нет энергии, которая могла бы их всколыхнуть.

— Ты с Дэвидом нашла то, что тебе нужно? — спросил Вайль.

— Нечто вроде того. Это… эти сны. Они связаны с Мэттом.

Пальцы Вайля судорожно охватили трость, лежащую поперек его коленей. Меня раздражало, что он ее еще не почистил — яичная гуща налипла на тигриные головы, спины и хвосты, а конец трости был весь в земле. У меня руки чесались схватить ее и отчистить.

— Что же случилось с Мэттом?

— Он погиб.

Это было такой очевидной и простой истиной, что я бы не удивилась, получив от Вайля тычок ладонью в лоб. Но он осторожно сказал:

— Мэтт погиб страшной смертью.

— Хотя не должен был, — добавила я.

— Не должен был.

— Я думала, что уже это пережила.

Вайль подался вперед, подкатил трость ближе к себе, чтобы локтями опереться на колени. Длинные пальцы сомкнулись в замок.

— Это означало бы завершение какого-то этапа. Это был мужчина, за которого ты собиралась замуж. Ты испытывала к нему любовь, которая продолжалась бы всю жизнь. Подобное чувство не обязательно меняется с уходом объекта. Я сегодня люблю своих сыновей точно так же, как в день, когда они родились. Наверное, лучшее для каждого из нас — не победить свою боль, а просто идти дальше, оставив ее позади.

Вот именно, идти. Я давно знаю, что это слово решающее.

Когда я потеряла Мэтта и свою команду, я знала, что моя жизнь — такая, как она была — кончилась. И время остановилось. Но потом я нашла способ заставить стрелку отсчитывать секунды. И фокус в том, поняла я тогда, чтобы идти дальше. Но кошмары не прекращались. Я делала все, только голову об стену не разбивала.

А в конце концов оказывается, что идти — этого еще мало. Если все движение вертится по кольцу, вокруг источника горя. Но если ты выпустишь его из рук, за что держаться будешь?

Иногда прямо перед пробуждением я вдруг понимаю, как выгляжу, и радуюсь тогда, что никто меня не видит. Сегодня утром я знала, что у меня рот разинут, как пустой почтовый ящик. Слюна течет по половине подбородка, только что прекратился эпический храп, а голова плавает в зеленом облаке вони изо рта.

Я захлопнула пасть, вытерла рукавом подбородок — дернулась, содрав корочку с едва зажившего пореза на руке, — и открыла глаза. Кассандра, чтоб ее, жарила бекон, отсюда и слюна. Бергман возился с двумя компьютерами сразу. Коул сидел, закинув ноги на «Мэри-Кейт», глядя то на меня, то на Кассандру, и страшно, подлец, развлекался, что рядом с ним оказались одновременно и Джекил, и Хайд.

Я села — медленно. Танец живота, пожар, визит к Дэйву и его последствия — ночь забрала у меня много сил.

— До чего ж ты хреново выглядишь! — радостно сообщил мне Коул. — Волосы, впрочем, ничего. — Он пальцами обеих рук изобразил что-то вроде рамки для фотографии и заговорил голосом джинна из «Аладдина»: — Итак, что мне это говорит? Побродяжка? Жертва торнадо? Бритни Спирс? Нет, я понял! Маленькая девочка, которая жвачку не туда сунула!

Я поглядела на него со злобным омерзением:

— А ты жаворонок, да?

— Ты так говоришь, будто это очень плохо.

— Ничего плохою, если бы ты при этом молчал. — Он театральным размашистым жестом прикрыл сомкнутые губы тыльной стороной ладони. — Вот так лучше.

Я спустила ноги с «Эшли» и посмотрела на Кассандру.

— а почему такой роскошный завтрак? — спросила я, увидев взбитые яйца рядом с противнем свежевыпеченных коричных рулетов.

Она улыбнулась, думая о приятном:

— Джерико придет.

Должна была сама догадаться. Она волновалась как перед свиданием, волосы уложены короной, на ней лучшие украшения и обтягивающее белое платье, разрисованное красными перцами.

— А он это знает? — спросила я.

— Будет знать, когда ты ему позвонишь.

Ой, да. Я же обещала Шао. что поговорю с ним сегодня утром, правда, обещала на пике надежд, что Лун будет ликвидирован и я вернусь в королевство И-Джей.

— А у меня есть его номер?

Кассандра подвинула мне визитную карточку и мой мобильник. Я набрала номер.

— Престон слушает.

— Здравствуйте, сержант Престон, это Жас Паркс. Как себя сегодня чувствуете?

— Ну, не так чтобы на пять с плюсом, спасибо.

— Знаете, мы очень рады, что из этого бардака выбрались живыми, и ваша помощь была очень ценной. Вот отчасти поэтому я и звоню. Было бы чудесно, если бы вы с сыном перед зоопарком заехали к нам позавтракать. Есть еще кое-что, что мы хотели бы с вами обсудить.

— Еду.

Щелк.

Подняв руку с телефоном, я посмотрела на Кассандру.

— Он дал отбой. Это намеренная грубость, или же я…

Меня прервал стук в дверь. Бергман закрыл лэптопы, спрыгнул со стула, схватил простыню, под которой я спала, и накрыл ею стол. Потом бросился в спальню посмотреть, чье там лицо на мониторе, а Кассандра пошла открывать. Я рукой показала ей «подожди секунду», пока мы с Коулом включали телевизор в гостиной и его приставки.

— Как там у нас, Бергман? — окликнула я.

— У нас все готово, — ответил он, выходя обратно в кухню. Я кивнула Кассандре, что можно открывать дверь.

На коврике стоял Престон, руки в боки, почти не запыхавшийся.