«С НАМИ БОГ!»

— Как ты думаешь, они могут когда-нибудь перестать и убраться?

— Я думаю, это был бы грех.

Коул бросил на меня взгляд, которого я не поняла.

— А что такое? — спросила я.

— Тебя не бесят эти идиоты?

— А должны?

Он пожал плечами:

— Вайль — другой. А если вспомнить, что было в Майами, то ты, быть может, теоретически тоже. Подруга, они же вам затыкают глотку!

— Ты слишком беспокоишься о том, что о тебе думают. Да и вообще у них есть право на свое мнение. Как, кстати, и у меня. Проблема не в том, что мы с ними не согласны.

— А в чем?

— Проблема в том, что они от несогласия так злятся, что хотят кого-нибудь убить. Например, президента. И если до этого доходит, тогда кто-нибудь зовет меня, и мне приходится убивать кого-то из них. А первое правило нашего дела…

Я замолчала, давая ему возможность закончить фразу.

— Не убивай, когда злишься, — договорил он, — потому что тогда это может быть убийство.

Я не стала ему говорить, сколько раз нарушала это правило. Очень скоро он сам сообразит.

Глядя на скучающих охранников, я почувствовала, что мне тоже это зрелище надоело, и уже была готова предложить Коулу идти обратно к мопедам (дай бог, чтобы их украли), как вдруг один из охранников повернулся что-то сказать своему товарищу.

— Ты это видел? — спросила я.

— Что именно?

Какой-то инстинкт толкнул меня потянуть Коула в укрытие белой палатки, у которой были опущены скаты — чтобы ветер не сдул несколько коробок вафельных стаканчиков, готовых принять тонну льда и чайную ложку сиропа. Я заглянула в щелку между тканью и шестом, к которому она была привязана. И через секунду снова это увидела.

— Тот охранник, справа. Посмотри на его лицо, когда он шевельнется.

Коул уставился, прищурившись так, что стал напоминать китайского мальчика.

— Ничего не вижу.

Странно. Я рассчитывала, что он подтвердит. Происшествие в детстве его переменило, сделало Чувствительным, как я. Он теперь чувствовал присутствие вампиров и иных существ, что бродят в ночи. Но так как я давала кровь вампиру — своему начальнику, то я вроде бы как продвинулась.

— А что видела ты, Жас?

— Когда он движется, у него лицо расплывается, будто отстает в движении.

— Забавно, — выдохнул Коул.

— Ага. И почему-то у меня такое чувство, что не стоит нам к нему идти знакомиться.

— И что ты думаешь? Хочешь поторчать здесь и посмотреть, что он станет делать?

Я глянула еще раз.

— Он никуда не собирается. Поговорим с нашими, они могут что-то знать.

Судьба, которая часто давала мне в глаз так, что я потом ничего не видела, сдала мне двух тузов в виде Кассандры и Бергмана. Хотя у меня всегда есть возражения против использования консультантов, сейчас все они куда-то исчезли. Было у меня такое чувство, что заглаживание вот этой новой морщинки потребует от нас всех наших сил. Да и то…

Я вам скажу, теперешние рекреационные фургоны очень далеко ушли от тех, что были в моей молодости — когда, садясь на унитаз, стукаешься подбородком об умывальник. Тот, что взял для нас Вайль, здорово навороченный. Плазменный телевизор наверху на стенке позади кабины, столик для чтения возле дивана Кассандры. Возле Бергманова хватило места для светло-коричневой кожаной банкетки, окружающей стеклянный обеденный стол. За ней — черная гранитная конторка, используемая как бар для завтрака. Она закругляется к стенке, где висят зеркальный винный шкафчик, черный холодильник и мраморные ящички. На другой стенке еще ящички вокруг плиты, микроволновки и черной фаянсовой раковины. Конструктор даже оставил место для второго телевизора, поменьше.

В конце покрытого ковром коридорчика — туалет, будто прямо из отеля «Ритц». В спальне отдельный телевизор, двуспальная кровать, и хватает места в комоде. Ну, и мы все же использовали автомобиль как рекреационный — тогда все банкетки и диваны становились койками, а барахло можно было запихивать во все уголки. Но, детка, у нас же все так стильно…

Войдя в машину, я услыхала, что Вайль оживает. Послышался вдох — мне это напомнило мальчишку, который бежит мимо рядов надгробий, стараясь не дышать, и вот — не выдержал. Кассандра оторвалась от книжки, я кивнула ей.

— Коул запирает трейлер, — сказала я шепотом, потому что Бергман еще спал, зарывшись лицом в красную растрепанную подушку. Правая рука и правая нога свесились на золотистый ковер пола.

Кассандра кивнула и стала читать дальше.

Я подошла к комнате Вайля и постучала в дверь.

— Жасмин? — окликнул он меня несколько неприветливо, будто у него что-то болело.

— Ага.

— Заходи.

Кровать сверху была накрыта светонепроницаемым тентом, где Вайль каждое утро засыпал (или умирал, это как посмотреть). Он вышел сейчас оттуда, застегивая верхнюю пуговицу сшитых на заказ брюк. Темно-синяя рубашка распахнута, открывая широкую мускулистую грудь, покрытую черными курчавыми волосами. И золотую цепочку, где когда-то висело кольцо, которое я теперь ношу на правой руке.

Я заставила себя перевести взгляд на это кольцо, подавив совершенно неуместный восторг. Рубины, идущие вдоль золотой оправы, поблескивали в мягком свете, который включил Вайль, когда проснулся. Я сосредоточилась мыслью на той искусности, с которой дед Вайля вложил в это кольцо любовь, красоту и силу, превратившие золото и камни в реликвию, защищающую и объединяющую нас обоих.

— О чем ты думаешь? — спросил он так близко, что его прохладное дыхание остужало мое горящее лицо.

— Потрясающий был у тебя дедушка, который создал для тебя такое прекрасное кольцо.

Я вгляделась в его глаза. Они сейчас были светло-карие, характерные для спокойного состояния, когда он бывал сам собой. И чуть сощурены — так бывало, когда я наталкивала его на воспоминания о дальнем, тяжелом прошлом.

— Он… он был привязан к своим родным, но очень упрям в своем образе мыслей. — Губы его чуть раздвинулись в улыбке в ответ на какое-то воспоминание.

— Вайль?

Он так резко стал застегивать пуговицы, что я удивилась, как они не отскочили.

— Ты знаешь, как относятся к вампирам цыгане? — спросил он вдруг.

— Вообще-то нет.

Хотя должна бы. Почему я не стала докапываться до корней Вайля?

Потому что знать его — значит его любить, а ты еще так к этому не готова.

— Для цыган мы мертвы, а потому нечисты. Но эта нечистота распространяется и на наших родственников. — Увидев, что это не произвело на меня должного впечатления, он пояснил: — Когда дед узнал про нас с Лилианой, он привел толпу нас убивать.

— Но… но он же сделал тебе это кольцо. Он знал, что твоя душа будет в опасности…

— Да, но он думал, что на меня нападут демоны. А не что я стану демоном сам.

— И каким-то образом заразишь своих родных?

— Нет, не заражу. Убью, обращу, уничтожу душу каждого из них.

— Но это же просто глупо?

Вайль погладил пальцем кольцо, которое мне подарил — он его называл Кирилай, что означает «Страж», — и у него на губах мелькнула едва заметная улыбка.

— Ценю твою поддержку, но ты забыла, какой это был век. Год одна тысяча семьсот пятьдесят первый. Задолго до компьютеров, автомобилей, пенициллина и чего бы то ни было похожего на гражданские права. Даже сейчас цыгане — страдающий народ, но тогда это было все в тысячу раз хуже. Им приходилось держаться только друг за друга.

— Так что тебя решили извергнуть из стада, чтобы спасти остальных?

— Вполне резонное предположение.

— Но ты здесь. Как тебе удалось выжить?

— Первым пришел мой отец — не выдержал мысли о жизни без меня. Он сказал, что я — все, что осталось от моей матери. Пока мы спали, он перевез нас в безопасное место, а потом в ту же ночь ради нашей безопасности вернулся, чтобы нас изгнать.

— А это можно сделать? Изгнать вампиров?

Он впился в меня самым пронзительным своим взглядом.