— Совершенно египетская царица, — сказала я.

Она кивнула и улыбнулась, но глаза ее остались тревожными.

Вайль отдернул занавес и Кассандра шагнула навстречу аплодисментам.

— Все будет нормально? — спросил Коул.

— Думаю, да. Но то, что здесь этот парень из спецполиции, — плохой знак. В ее видении он тоже погиб.

— Хреново, наверное, быть экстрасенсом, — заметил Коул и добавил еле слышно: — Мы не одни.

Тут и я услышала: тихий шаг, сопровождаемый радостным писком подбрасываемого ребенка. Из-за угла нашего тента вышел муж Сяо Жэ. На руках у него сидел Лай, невероятно похожий на своего отца, несмотря на разницу в возрасте и в настроении. Лай явно считал, что ехать на папе — это вершина блаженства. Он подпрыгивал на папиной руке и колотил ладошками по широкой груди и плечам, будто был оркестром из одного человека, а папочка — его инструментом.

А у отца был такой вид, будто он вот-вот заплачет. На представлении у него лицо было совсем другое, но там рядом сидела его семья и его менеджер. Я тут же ощутила с ним общность: очень неприятно прятать от мира сильный страх. Тепло ему улыбнувшись, я поклонилась:

— Здравствуй! Я — Люсиль, а это — Коул.

Он тоже поклонился, и Лай решил повторить это еще раз двадцать. Чтобы довести это до папиного сведения, он стал наклоняться вперед — отец его ловил и сажал ровно. И так было все время, пока мы разговаривали.

— Я Сяо Шао, — представился отец. — Моя жена Жэ мне говорил, вы спасали Лая жизнь. Я благодарный.

Он низко поклонился.

— Счастливы были помочь, — ответил Коул.

Выпрямившись, Шао сказал:

— Жэ говорил, вы милый люди. Хороший люди. — Он посмотрел на нас в упор, будто его глаза способны выявить любые проявления зла, которые мы, быть может, скрываем. Потом он беспомощно пожал плечами. — Она люди знал. Я ей верил. Она говорил, я с вами говорил надо.

— Очень милая женщина, — ответила я. — Прекрасная мать. — Я восхищенно покачала головой. — Такая терпеливая.

Он сдержанно улыбнулся:

— Обычно. — Он замолчал. Мы все смотрели, как Лай продолжает выполнять наклоны вперед. Шао заговорил снова: — Я работай… — Он дернул головой в сторону этой поразительной арены для акробатов. — Много друзей. — Он пожал плечами. — Вместе ездить, вместе работать, дружить.

Мыс Коулом кивнули.

— Мой друзья… — Шао отвернулся, чуть прищурился, стараясь сдержать слезы. — Они пропадай. Вещи, реквизит — все в трейлере, друзья — нет. Сегодня не приходить на шоу. — Теперь он смотрел на нас, пытаясь нам внушить, насколько странным считает он такое поведение. — Что-то очень плохое.

Я мысленно увидела людей, напавших на Луна — с них еще капала вода после проплыва от берега, — и согласилась с Шао, что — да, что-то очень плохое.

Теперь, когда он сказал худшее, слова полились быстрее и понимать их стало трудно, потому что акцент тоже усилился.

— Я думай, Чень Лун тут что-то делай. Вы знал? — Он ткнул пальцем в сторону тента. — Передний ряд?

Мы кивнули. Еще бы нам не знать.

— Лун хозяин та лодка. — Он показал на «Констанс Мэллой». — Он привозил китайцы ее работать, а они в Чикаго стоять… — Он попытался найти слово, не нашел и показал жестом: поднял руку над головой и стал медленно ее опускать, играя пальцами.

— Метель? — спросил Коул.

Шао показал пальцем на него и закивал.

Ага! Теперь понятно, отчего нам удался этот трюк, когда мы прикинулись поставщиками. Мне все время казалось, что это противоречит характеру Луна — пускать на борт своей яхты чужих. Но если его работники застряли в Чикаго, а вечеринку не отменить, то выбора у него не было.

— Мой брат Сяо By из команды. Я боюсь, что был, когда он приехал. Я боюсь, он тоже исчезал.

— Почему ты думаешь, что именно он в опасности? — спросил Коул.

Шао обернулся через плечо, через другое, посмотрел нам за спину. Потом подался вперед — Лай дорвался до пуговиц на жилете у Коула, схватил одну и попытайся сунуть в рот, а Шао прошептал:

— By в армии. Который друзья пропадал, тоже армия. Очень тс-с-с.

Он приложил палец к губам, показывая, как это все секретно.

Понятно. Значит, НОАК хочет смерти Чень Луна. Ну, такой переворот вряд ли спланируешь так, чтобы молва не дошла до ненужных ушей.

Несомненно, By должен был вчера ночью участвовать в низвержении Луна, но помешала задержка рейса.

— Если Чень Лун узнавал про моего брата? — спросил Шао. — Он может тоже исчезай. — Мне эта возможность показалась вполне вероятной. — Я не могу говорить китайский власть. Я не знай, кто верный для Чень Лун. Вы другое. Вы — Америка, — сказал он так, будто нам надо об этом напомнить. — Вы знай, кто может помогать?

М-да. Мы с Коулом переглянулись. Он пожал плечами, будто хотел сказать: «Тебе видней».

— Что именно ты хочешь, чтобы мы сделали? — спросила я у Шао.

— Я думай, мои друзья та лодка. — Он показал на «Кон-станс Мэллой». Я подумала, что скорее всего они под той лодкой: видела, как привязывали грузы к телам перед тем, как выбросить за борт. Но перебивать не стала. — Может быть, ваш полиция туда пошел, их нашел. Может быть, арестовал Лун?

Может быть, Луна сегодня не станет, и беспокоиться будет не о чем.

— Я знаю тут одного полисмена, — сказала я, думая об этом спецназовце Кассандры, сержанте Престоне, и о том, как бы нам обеим хотелось, чтобы он остался жив. — Поговорю с ним завтра.

Но я знала, что не стану говорить. Разве что совсем будет некуда деваться.

Я обещала утром рассказать Шао, что получилось, и убедила его сейчас вернуться в павильон. Хотелось бы надеяться, что Лун подумает, будто просто Лаю надоело сидеть тихо и не придаст отсутствию Шао значения. Может быть. Лай даже поддержит это заблуждение, потому что постоянные наклоны и попытки съесть пуговицу у Коула его утомили. Когда мы распрощались, он повернулся у папы на руках и положил голову ему на плечо. Думаю, что еще до входа в павильон мальчик заснул.

— Ладно, ты была права, — оказал мне Коул. — Мне надо семью Сяо на сто футов держать от этого бардака, потому что иначе мне не спать, тревожась за них.

Вытащив из кармана кусок жвачки, Коул отправил его в рот.

Значит, жвачка получила повышение, и из средства бросить курить сделалась методом снятия стресса. Как карты тасовать, только более нормальным. Я взяла Коула под руку, испытывая еще более сильную симпатию из-за этой нашей общности.

— Они уже вляпались в этот бардак — или ты не слушал? А вообще если все сегодня получится, то с ними ничего не случится. Кстати, насчет «получится»: ты еду достал?

— Ага. Йетта ее принесла почти сразу, как ты пошла на сцену.

Он увел меня обратно в павильон, за черный задник, и показал круглый стол под кружевной скатертью — он стоял в темном углу, незаметный. Слышно было, как на сцене что-то говорит Кассандра. Я дала Коулу ручку-фонарик — заглянуть в накрытые подносы и блюда, поставленные «Суккулентами семи морей». Кассандра ответила кому-то из публики, что — да, его дочь получит стипендию, на которую подавала. Я тихо прошептала Коулу на ухо:

— Которую?

Взяв меня за руку, он показал лучом света на звездчатую стеклянную тарелку, полную улиток. Потом направил свет на одну из них — лежащую на острие одного из лучей.

— Вот эта, — едва слышно ответил он. — Ее можно узнать, потому что тут небольшой сколок на тарелке как раз под ней.

Я ощупала звезду снизу и — да, есть впадинка.

С той стороны занавеса послышался голос Кассандры:

— Я начинаю уставать. Давайте еще предмет из публики?

Послышались шарканье и скрип. Потом с едва скрытым сожалением Кассандра сказала:

— Сержант Престон?

Ой-ой. Я выглянула из-за занавеса, отделяющего наш закуток от сцены. Ага, спецназовец отдал часы «сейко». Он и его сынишка — симпатичный парень лет пяти-шести, с такими же умными карими глазами, как у отца, сидели в заднем ряду. То есть сидел Престон, а сынишка стоял на скамье, совершенно завороженный. Внезапно Кассандра оказалась не в состоянии отбивать обожателей резиновым молотом.