Ей не безразлично.

Я сделаю это ради нее. И ради семьи, которую мы оба потеряли.

- Думаю, тогда нам надо тренироваться, - говорю я, шагая обратно в обгорелую комнату и снимая футболку, уже пропитанную потом от утренней жары. Я отбрасываю ее в угол и поворачиваюсь к ней:

- Приступим.

Я понятия не имею, что убедило Вейна забыть свой гнев, страх, и дерзкое саркастическое отношение, но не жалуюсь. Вернувшись в убежище и сняв рубашку, он стал совершенно другим парнем. Как-будто Вейна, которого я знаю, похитили и заменили серьезным, трудолюбивым борцом с потрясающим прессом.

Не то чтобы я обращаю внимание.

По крайней мере, пытаюсь не обращать.

А это нелегко. Западные были известны совершенством своей физической формы. Может быть, дело в лелеющих их теплых мирных ветрах, а может - в их генах. В любом случае, Вейн, определенно, Западный. Лишь рельефные загорелых мышцы и длинные изящные конечности. Не говоря уже о точеных симметричных чертах его лица и самых потрясающих голубых глазах, которые я когда-либо видела.

Солана - везучая девушка.

Он потрясающий. Не только внешне.

Под ясным небом на рассвете Вейн осваивает наш основной призыв и впервые направляет поток воздуха кружить по комнате. И к тому времени, когда дневная жара опускается на плечи подобно плотному душному одеялу, он научился ощущать порывы ветра на расстоянии более восьмидесяти километров. Но предстоит еще много работы: пытаясь обернуться потоком воздуха, Вейн не ощутил сопротивления ветра и упал на спину, но учитывая, что его первое слияние произошло только вчера, он великолепен.

По крайней мере пока Гевин не возвращается с утренней охоты. И Вейн сразу же превращается в размытое пятно из размахивающих рук, проклятий и пронзительных воплей, пытаясь отогнать налетающую птицу, хлопающую крыльями у него над головой.

- Что ты делаешь? - я перекрикиваю шум.

- Эта сумасшедшая птица пытается меня убить, - Вейн хватает одну из пальмовых веток с моей импровизированной кровати и несется по комнате, яростно и беспорядочно размахивая ею, разбрасывая мусор и отломившиеся частички листьев.

Я подбегаю к нему и хватаю за запястье, останавливая его руку на середине взмаха:

- Остановитесь, вы оба. Гэвин, перестань пикировать на Вэйна. И ты! - я выдергиваю ветку у него из рук.

Только тогда я осознаю, что практически прижата к его груди.

Его обнаженной груди.

Внезапно становится трудно дышать.

Я опускаю руку и отступаю, позволяя пространству между нами замедлить мой участившийся пульс. Я бросаю ветку обратно в кучу и прочищаю горло:

- Не мог бы ты воздержаться от причинения вреда моему питомцу?

Гэвин кричит. Ему не нравится, когда я его так называю.

- И одень рубашку, прежде чем он тебя поцарапает, - добавляю я, благодарная предлогу, чтобы Вейн снова оделся.

Он закрывает голову, когда Гэвин пикирует.

- Эта жуткая птица - твой питомец?

- Да. Поэтому я была бы признательны, если бы ты не пытался его убить, - я ловлю взгляд Гэвина и вытягиваю левую руку в сторону. - Приземляйся.

Гэвин испускает оглушительный вопль и меняет курс, чтобы приземлиться на руку, вонзая когти достаточно глубоко, чтобы уколоть через толстую ткань униформы, выражая таким образом свой молчаливый протест.

Великолепно. Теперь в моей жизни два трудных парня.

Я поглаживаю Гэвина по щекам, пытаясь успокоить его.

- Брр... как ты можешь к нему прикасаться?

- Пожалуйста, только не говори мне, что боишься птиц. Ты представляешь насколько это было бы абсурдно, учитывая, что мы делим с ними небо?

Он хватает свою футболку, стряхивает песок и жуков, натягивает ее через голову, торопясь засунуть руки в рукава, будто не хочет спускать глаз с Гэвина ни на секунду. 

- Эй, я привык к нападениям сумасшедшего ястреба, когда играл в этой роще еще ребенком... - Вейн замолкает. - О, Боже, так это он и был, да?

Я стараюсь не улыбаться, но уголки губ придательски ползут вверх:

- Это возможно. Гэвин знает, что нужно охранять мое убежище от любого, кто попытает его обнаружить, пока я сплю. Возможно, ты подобрался слишком близко.

- Или, может быть, он сумасшедший и любит рвать волосы на головах у детей ради своего садистского удовольствия, - Вэйн смахивает пот со лба и вытирает руку о шорты. - Итак, ты напала на меня с ветром, убедила, что это место населено призраками и натравила на меня свою птицу-убийцу. Как еще ты усложнила мою жизнь? Это ты подсунула лекарство, на которое у меня была аллергия?

- Что?

- Те несколько раз, что я пытался принимать какие-то таблетки, я покрывался сыпью и чесался как сумасшедший. Это твоих рук дело?

- Нет. Должно быть, твое тело отторгало таблетки, потому что они сделаны для людей.

- Точно. А я не человек. Все еще привыкаю к этому, между прочим. Вроде как значительная и судьбоносная вещь, к твоему сведению.

Мне на это нечего сказать.

Он качает головой:

- А это часто происходит?

- Сыпь? Нет. Ни у кого из нас не было причин пробовать земную медицину. В том случае, если ты не заметил, на нас не действуют вирусы и болезни, как на них. Удивительно, они гораздо плодовитее нас. По всем пунктам, мы - высшие существа, поэтому их защита - наша обязанность. Но недостаток прочности они компенсируют количеством. Поразительно, как много у них детей. И то, как они предпочитают толпиться все вместе в огромных городах.

Я содрогаюсь от мысли, каково это - быть в тесноте, постоянно окруженной людьми, вдыхающими мой воздух и крадущими мой ветер. От этого отчаянно хочется ощутить прохладный ветерок.

Но утренние потоки воздуха недвижимы. И судя по тому как солнце припекает нас даже в столь ранний час, день обещает быть знойным.

Честно говоря, я не представляю, как Вейн терпел это все это время. Ему повезло жить в не особо густонаселенной, по сравнению с обычными людскими городами, местности. Жара удерживает наплыв людей большую часть года. Опять-таки, жара. Когда удается, я сбегаю в горы ради глотка свежего воздуха и ощущения свободного пространства. Я не знаю, как Вейн не чахнет, запертый в этой долине все эти годы без возможности выпустить пар. Возможно, он выносливее, чем кажется.

Вейн пригибается, когда Гевина слетает к своему насесту на подоконнике.

Может быть, и нет.

Громкий булькающий звук раздается на всю полукомнату.

Вейн краснеет:

- Я ничего не ел с прошлой ночи.

Упоминание о еде наполняет мой рот слюной, и я хватаюсь за живот в надежде, что мой желудок не издаст такой же звук. Вода полностью овладела моим телом. Каждый мускул болит от борьбы с излишним притяжением к земле, и я чувствую себя истощенной и опустошенной изнутри.

Как меня не раздражает поддаваться слабости, но мне нужен перерыв:

- Тебе следует вернуться в комнату, а то родители заметят твое отсутствие.

- И что мне сказать, если они заметили?

Я принимаю это во внимание. 

- Как насчет того, что ты начал новый комплекс упражнений рано утром, чтобы избежать жары.

- Это на меня не похоже. Я очень ленивый.

- Я заметила.

Он ухмыляется и подходит ближе, укрывая меня от солнца своей тенью:

- Как насчет того, что меня пригласила на пробежку одна шикарная девушка, и я переношу муки, только чтобы быть с ней? Этому они поверили бы.

Мое лицо вспыхивает, и я знаю, что если встречу его взгляд, то он будет смотреть на меня также, как делал это прошлой ночью на ветряных мельницах, перед тем как нас подхватило ветром. Этот глубокий, пристальный взгляд больших голубых глаз, таких ясных, что напоминают мне лед, только в них нет ни капли холода, когда они смотрят на меня.

Он подходит еще ближе, оставляя между нами лишь сантиметры. Я кожей ощущаю его теплое ровное дыхание, похожее на легкий Южный ветерок.

Делаю шаг назад и вздрагиваю, упираясь спиной в сплошную стену. Если честно, у этого крошечного строения остались только куски стен. И как я умудрилась застрять напротив одного из них?