- Хорошо, - говорю я, приходя в себя. - Если тебе так больше нравится.

- Да, - говорит Вейн, - Потому что это правда.

Он расставляет руки по обе стороны от меня, и я оказываюсь замкнута между ними. Мое сердце колотится в груди так сильно, словно хочет вырваться наружу.

Все что нужно сделать - это оттолкнуть его, и я буду свободна. Но мне страшно прикоснуться к нему и почувствовать, как меня пропитывает странное тепло. Это было бы опаснее, чем встретиться с ним глазами.

Но я должна остановить его.

Я морщу нос:

- Кому-то нужно в душ.

Он смеется:

- Я называю это, одеколон Вейна. Мой фирменный аромат.

- Что ж, пахнет, будто кто-то умер.

Я ныряю ему под руку и ускользаю, испытывая облегчение от того, что Вейн не пытается меня остановить. Не знаю, что делать с его... успехами. Он наконец-то сотрудничает, и я не могу допустить потерю такого настроя, если Вейн вдруг почувствует себя отвергнутым.

Но и не могу дать ему то, чего он желает. Даже если хотела бы... Но я не хочу.

Я не хочу.

Я потираю виски, пытаясь унять головную боль, разгорающуюся в центре головы. Положенная по уставу коса часто затянута слишком туго, поэтому я привычна к боли, но в этот раз черепная коробка готова расколоться от напряжения.

- Тебе лучше распустить волосы, - говорит Вейн, наблюдая за мной пристальнее, чем мне бы того хотелось.

- Я никогда не распускаю волосы.

- Ты сделала это вчера.

- Не по своей воле, - я отворачиваюсь от его испытывающего взгляда и направляюсь к его дому. - Мы можем вернуться к тренировкам позже. После того как ты успокоишься.

Он смеется:

- Это не я выглядел взбудораженным и замороченным до этого.

Я не знакома с земным сленгом, но примерно понимаю, на что Вейн намекает, и он не прав.

- В любом случае, - говорю я, быстро меняя тему. - Предлагаю вздремнуть. Нам предстоит долгая ночь.

- Звучит неплохо, - отвечает он, и его улыбка становится шире.

Я закатываю глаза:

- Тренировки, Вейн. Вечером, когда стемнеет и поднимется ветер, мы попробуем приемы посложнее.

- Жду с нетерпением.

Чего не могу сказать о себе. Как только я стала получать удовольствие от общения с ним, возвращается его раздражающее поведение.

Опять же, испытывать раздражение - гораздо лучше, чем это чувство, заставляющее меня трепетать, затаив дыхание. Нужно сохранить гнев, спрятав его на случай, если другие эмоции вернутся.

Его желудок опять урчит.

- Тебе не плохо бы еще перекусить.

- А тебе?

- Мне?

- Ну да, хочешь, пойдем позавтракаем?

- Что? Нет... Я не могу есть.

Мой желудок выдает приглушенное урчание, прежде чем я успеваю предотвратить это.

- Кажется, ты сказала, что вода уже ослабила тебя и выйдет из организма только через несколько месяцев. Тогда зачем морить себя голодом, если ущерб уже нанесен?

Не могу поверить, что Вейн додумался мне такое предложить. Очевидно, он далек от понимания той самодисциплины, которой я придерживаюсь.

Хотя, отчасти Вейн прав, и я ненавижу его за это, ненавижу себя за то, что замечаю это, и еще больше ненавижу свой желудок за то, что снова урчит.

- Еда или питье только продлят дни моей слабости, чего я не могу допустить.

- Как хочешь. Но твой желудок согласен со мной, - добавляет он, и у меня внутри урчит в третий раз.

Я бы не стала мешкать ни секунду, если бы могла вырвать этот шумный орган из моего тела, 

- Это пройдет.

- Надеюсь. В противном случае, ночью это будет похоже на тренировку с рычащим котенком.

Я ничего не отвечаю, и мы идем в тишине, пока не выходим из пальмовой рощи.

- Нам обоим не помешает отдохнуть пару часов, пока есть возможность. Я вернусь после заката.

- Ты не хочешь войти? Отдохнуть немного?

- Твоя семья не должна видеть меня.

- Брось, ты не можешь прятаться вечно.

- Я скрывалась в течение десяти лет. Уверена, что смогу потерпеть еще несколько дней.

- Дней?

Голод сменяется тошнотой, и я киваю:

- Буреносцы будут здесь через восемь дней.

Его улыбка исчезает:

- Это, гм... скоро.

Да, это так.

- Мы будем готовы.

Он настроен также скептично, как я себя ощущаю. К вечеру Буреносцы наткнутся на наш след. Удастся ли маме задержать их так долго, как она утверждала?

Я гляжу на небо, отчасти ожидая увидеть, как темные тучи медленно ползут над горам. Но ясное небо простирается настолько, насколько хватает глаз.

Мы в безопасности. Пока.

- И что после этого? - спрашивает Вейн. - Я имею в виду... если предположить, что мы победим, и все прочее, что тогда? Потому что, я полагаю, у Райдена есть достаточно Буреносцев, чтобы снова послать за мной, верно?

Честно говоря, я не знаю. Все планы Сил Бури сосредоточены на том, что у Вейна произойдет слияние с Западным ветром до того, как Райден обнаружит нас. Это я все испортила, выдав наше местоположение.

Но я могу это исправить. У меня есть восемь дней, чтобы вызвать у Вейна прорыв. Я найду способ это сделать.

Стараясь заставить голос звучать уверенней, чем чувствую, я говорю:

- При условии, что все пойдет по плану, ты будешь представлять для Райдена гораздо более серьезную угрозу, чем он когда-либо - для тебя.

- А если план сорвется?

- Тогда ветры доложат Силам Бури о том, что произошло. И они придут, чтобы забрать тебя.

Мама узнает, что я пожертвовала своей жизнью, как только я сдамся. У меня учащается пульс от воображаемой картины: как я разлетаюсь на кусочки.

И отбрасываю эту мысль прочь.

Мама заберет Вейна. Отдаст его под защиту Силам Бури. Скажет им, что я потерпела неудачу.

- А ты? - спрашивает он.

Я отворачиваюсь, в страхе, что он увидит на моем лице больше, чем нужно:

- Все, что тебе необходимо знать это то, что ты будешь в безопасности. Силы Бури заберут тебя к себе в крепость и подготовят к сражению.

- Подожди, подожди. То есть, мой выбор - это быть заключенным Райдена или вашей армией? Пожалуйста, скажи, что есть секретный вариант номер три, потому что, без обид, оба варианта - отстой.

- Никто не становится пленником в нашей армии. И уж точно не ты. Ты - наш будущий король.

Он перестает расхаживать.

- Король? Это корона и скипетр, и все обращаюстя ко мне "Ваше Величество"?

- Не совсем так. Но да, король. Свергнув Райдена, ты получишь трон.

Несколько секунд он просто смотрит на меня, а затем смеется:

- Трон? У вас есть трон?

- Конечно. Хоть мы и разрозненная раса, но у нас есть порядок, законы и правитель... Точнее были, пока Райден не узурпировал королевскую власть. Но когда мы вернем нашу столицу, ты будешь тем, кто восстановит линию королей. Все уже устроено. Только помоги нам свергнуть тирана.

Он запускает руки в волосы:

- Это... безумие. Я не знаю, что с этим делать. Я не хочу знать, что с этим делать.

- Я знаю, нужно время, чтобы свыкнуться со всем, но это - та жизнь, которая тебе предназначена.

- У меня уже есть жизнь. Что за план, кстати? Я просто исчезаю посреди ночи, и мои родители никогда не увидят меня снова? Что насчет школы? А насчет моих друзей?

- Это... человеческие вещи, Вейн. Они были частью твоей жизни только потому, что нам нужно было спрятать тебя. Но тайны больше нет. Что бы не случилось, тебе нужно вернуться к своему народу, оставив всю эту чепуху.

- Чепуха? Ты говоришь о том, что мне не безразлично. Ты не можешь ожидать, что я просто откажусь от всего этого.

Я ожидаю. Все ожидают.

Но нет смысла об этом говорить. Он не готов.

Поэтому я стою рядом с ним, наблюдая, как жар волнами поднимается с земли, и прислушиваясь, как пальмы скрипят от сухого пустынного ветра. Это Южный поет тихую и печальную мелодию. Вейн ее не понимает, и это к лучшему. Южные - печальные ветра, рассказывающие о потерях и нежелательных переменах, о скоротечном лете, за которым они неустанно гонятся.