— Отлично, думай! — перебила Ормона. — Продолжайте работу. Нет-нет-нет, уволь выслушивать подробности — я отправляюсь спать после той болтанки, которую учинил нам господин Зейтори!

Она ушла, и Ал с Солонданом вернулись к микроскопам.

— Давай-ка поднимайся! Все вы горазды валяться! — потребовал Тессетен, постукивая Фирэ по коленке развернутым плашмя мечом.

— Ох, дайте мне перевести дух! — простонал ученик, развалившись в примятой траве.

Начав уроки, они в первый же день поняли, что аллийский меч им здесь не помощник. Клинок одинаково отказывался выступать как против одного, так и против другого своего хозяина. Он вылетал из рук, выкручивался, становился неподъемно тяжелым — словом, проявлял все признаки категорического нежелания участвовать в бою, пусть даже тренировочном и несерьезном.

Мужчины посмеялись и раздобыли обычные современные мечи, почти бутафорию — для их уровня занятий качество оружия пока значило немного.

Сегодня же Сетену отчего-то вспомнились те несколько приемов, которые воскресил в памяти его тела незнакомец, прозванный Танрэй Немым. И Тессетен теперь настоятельно пытался объяснить и передать их ученику. Самое удивительное, что эти боевые хитрости были как будто придуманы для его нынешнего состояния. Владея ими, ты мог не беспокоиться о своей покалеченной ноге и неповоротливости, победить можно было просто стоя или даже сидя. Почти не сдвигаясь со своего места, Сетен довел ученика до полного изнеможения, и понадобилось ему на это чуть больше двадцати минут. Едва из-за восточного горизонта пробился первый луч солнца, Фирэ, обезоруженный, лежал в траве, не чуя ни рук, ни ног.

— Это все оттого, что ты введешься на подначки и слишком много вертишься, — объяснил Сетен, усаживаясь поодаль и втыкая клинок в землю. — Нельзя допускать, чтобы тебя вымотали. Ну нет, конечно, если ты будешь мельтешить, как бешеный мангуст, то и попасть по тебе будет трудно, разве что случайно. Зато когда ты иссякнешь, врагу останется всего и хлопот, что насадить тебя на твой же собственный меч.

Фирэ засмеялся. Ему нравилось учиться у Сетена. С ним он постигал это ремесло весело, быстро и непринужденно, с таким рвением, что удивлял даже Учителя. После каждой утренней разминки все мышцы тела напоминали сжатую пружину, и в течение дня, ассистируя Паскому в лечебнице, молодой кулаптр мысленно заучивал все новые и новые комбинации. На днях сам Паском пожаловал на их тренировку и дал несколько дельных советов.

Тут сидящий Тессетен прищурился из-под ладони, вглядываясь вдаль:

— Чего это Ната принесло?

Фирэ привстал.

В раскрытые настежь ворота скромно заглядывал волк Ала и забавно, как это получалось только у него, улыбался во всю пасть.

— Ну все, поднимайся! Нам сегодня еще работать…

— …и, если вы не забыли — встречать тепманорийскую экспедицию! — подпел Фирэ, поднимаясь на ноги.

— Размягчением мозга пока не страдаю, и хорош уже заговаривать мне зубы!

И, не добавив больше ни слова, Тессетен пошел в наступление. Фирэ и сам не заметил, как успел затупленный клинок Учителя ткнуться в его страховочную броню, отозвавшись тупой болью в животе.

— Зеваешь. Смотри: обманный выпад — уход — разворот, а потом я просто бью клинком из-под мышки, назад, не разворачиваясь повторно для удара. Если сделать это быстро, а не так, как я, меч войдет тебе между лопаток. Ты даже не успеешь обернуться.

Тут Фирэ ощутил взгляд. Ошибки не было: в воротах, рядом с Натом, в расстегнутой пелерине и длинном парчовом платье стояла Ормона, и с тем любопытством, с каким девчонки подглядывают за играми парней, наблюдала за ними.

— Ну наконец-то! — прошептал рядом Учитель, переводя дух.

Она лишь подбоченилась и указала рукою на дом, фасад которого наискось пересекала трещина от недавнего землетрясения:

— И этот человек попрекал меня несчастным отстреленным замком на воротах!

С этими словами Ормона почти бегом кинулась к ним, они — к ней, а рядом запрыгал старина-Нат. Она ухватила Сетена и Фирэ за шею, сгребла к себе, прижалась щеками к их щекам:

— Да будет «куарт» наш един! Это то, что я мечтала здесь увидеть по возвращении!

— Развалины дома? — уточнил Учитель.

— Из развалин мне достаточно и тебя, — ответила та, роняя пелерину в траву.

— Зейтори ведь передавал, что вы прилетите только после обеда!

— А что, нам тут не рады, да?

Они скорчили друг другу рожи, и Фирэ, хрюкнув, отвернулся в сторону.

— Мы как стихийное бедствие: приходим, не спросясь, — Ормона улыбнулась, лучась таким же довольством, как Нат. — Наш орэ-мастер так сильно спешил домой, что подчинил себе пространство и время.

Юноша не стерпел и спросил:

— Так чем же там все закончилось?

— О-о-о! Тепманора очень скоро перейдет к нам, надо только следовать правилам игры и не делать глупостей. И тогда мы сможем забраться в ту пещеру с хорошей… — она усмехнулась и поправила себя, произнеся фразу на манер северян, отчего Фирэ даже вздрогнул: — с хор-р-р-ошей ар-р-ринор-р-рской техникой и откопать «куламоэно»! Мы сможем сделать то, чего от нас хочет Паском, понимаете? Мы сможем добиться этого уже в нынешней жизни, и значит — всё не зря!

— Да услышь тебя небо, — тихо и очень серьезно сказал Тессетен.

— Оно меня слышит! — с уверенностью заявила Ормона, поглядывая то на мужа, то на ученика. — И та кровавая жертва, огромная жертва, которую они принесли в моем присутствии, будет богатой платой за нашу победу!

А в следующую минуту она уже стояла у коновязи, гладила морды и трепала гривы обрадованных гайн, которых уже не смущало даже присутствие Ната, полным умиления голосом приговаривая:

— Крошки мои! Как же я по вам скучала!

Дрэян молча выслушал отчет главного офицера отряда, что был откомандирован в Тепманору с атме Ормоной, орэ-мастером Зейтори и тримагестром Солонданом. Отдохнувшие с дороги, к вечеру гвардейцы были выстроены перед Дрэяном, а их командир отрапортовал о поездке. Слушая его, Дрэян вкрадчиво прохаживался взад-вперед и нет-нет да вглядывался в лица парней.

— Принято, — наконец сказал он, — можете разойтись.

Ему еще предстояла встреча с братом и его Учителем.

По вернувшимся из Тепманоры было заметно, что целый месяц эти ребята предавались одним только развлечениям. По их ленивым движениям было видно, что атме Ормона не слишком их там дрессировала. По откормленным рожам. Посиди месяцок на пище северян — еще не так разжиреешь! То-то Саткрон обрадуется, увидев своих, мягко говоря, упитанных головорезов! Дрэян даже ухмыльнулся, представив себе физиономию бывшего приятеля. И это Саткрон еще не знает о затее брата и атме Тессетена…

На днях вызвал его к себе атме экономист. Не домой, где работал с тех пор, как поломал ногу, а в центр, в их с Ормоной кабинет со всеми этими диаграммами на стенах, непонятными схемами, свитками, сверху донизу испещренными цифровой ахинеей. Среди такого обилия математическо-экономической символики Дрэяну всегда становилось не по себе, а тут ко всему прочему — встреча с человеком, которого он уже давно избегал по известным не только им двоим причинам.

Но взор экономиста был приветливо-насмешлив, да и в кабинете он оказался не один: напротив него, по другую сторону стола сидел Фирэ, который за те годы, что они не виделись с братом, стал удивительно чужим и пугающим. Когда Дрэян смотрел на него, ему становилось жутко, будто он спит и видит во сне, как на его глазах близкому человеку отрезают голову, или что у Фирэ вскрыта и разодрана грудная клетка, и он сидит спокойненько без сердца и легких, весь в крови, живой и улыбающийся. И от такого зрелища, пусть это был бы даже и сон, Дрэяну хотелось сломя голову бежать хоть на край света. Он не знал, что таков эффект Падшего-новичка, да и не мог знать, просто потому, что и сам много столетий назад безвозвратно прошел через это суровое испытание, не выдержал его и забыл все, что только возможно забыть, в том числе настоящее свое имя — Артаарэ — и настоящего своего Учителя — Ала. Знай он это, ему было бы понятнее, почему судьба объединила их родством с другим учеником Ала, доселе по мелочам благосклонная, пусть и несправедливая в целом.