— В том-то все и дело, что Ал остановился в этих местах не просто по наитию. Здесь уже были эти постройки. Обветшалые, но они были. Это то, что осталось от наших предков-аллийцев, я полагаю. А после какое-то время поддерживалось аринорскими колониями — мы нашли там некоторые приметы того, что на этих предприятиях хозяйничали северяне, а потом отчего-то покинули их. Наверное, после первого катаклизма…

— У меня будет к вам предложение, госпожа Афелеана. Вы же понимаете, кто мы в Тепманоре?

Афелеана улыбнулась, темные глаза ее заиграли лучиками:

— Примерно представляю, судя по вашей с Фирэ… гм… осанке…

— Я хочу предложить вам переехать в Таурэю и занять там место еще одного духовного советника.

— Знаете, а ведь я соглашусь. Меня ничто не держит в этих краях, и я даже согласна потерпеть ваш климат. А что же насчет «куламоэно», молодые люди? Вы его так и не отыскали?

Сетен покосился на Фирэ, а тот лишь мотнул головой:

— Нашли… Да только он бездействует, и там не хватает каких-то составляющих, чтобы привести его в рабочее состояние. И мы ищем второй — он где-то тут, рядом.

Она кивнула.

Когда мама пришла в его покои, Коорэ притворился спящим. К вечеру она стала встревоженной и отвечала невпопад. За всем этим что-то крылось, и мальчик решил это выяснить.

Растворив окно, мама взглянула в черное предгрозовое небо.

— Соберитесь с Коорэ и поезжайте на запад, в бухту Бытия, где живет Зейтори, — полушепотом обратилась она к Хэтте. — Скажешь, что я приказала отвезти вас через океан на Олумэару. Мы приедем к вам через два-три цикла Селенио. Передашь Зейтори, где вы остановились.

— Слушаюсь, атме.

Хэтта убежала собирать вещи, а мама, подняв полог, вошла к нему. Коорэ изо всех сил пытался унять слезы.

— Что с тобой? Ты не спишь?

— Я все понял, мама. Ты чего-то боишься. Я не хочу уезжать, я хочу остаться с тобой.

— Мы увидимся.

— Нет. Я знаю, что если я сейчас уеду, мы не увидимся никогда.

— Откуда такие мысли?

— Я знаю, — уверенно ответил он, и слезы снова потекли из его глаз. Мальчик стыдливо отер их коротким жестом и отвернулся. — Я не поеду.

— Поедешь. Ты должен слушаться!

— Тогда и ты тоже поезжай со мной!

— Я должна поговорить с твоим отцом, а он пока в отъезде. Я не могу сбежать, это нечестно по отношению к нему. Мы приедем за тобой с…

— Я подожду, когда ты переговоришь с моим отцом, — ровным и твердым тоном отозвался он.

— Не слишком ли вы самоуверенны, атме Коорэ?! — мама попыталась перевести все в шутку, но он не поддался на приманку. — Нет, сердечко, нет. Ты уедешь с Хэттой. Прямо сегодня ночью. Сейчас подадут колесницу — и вы уедете.

— Ты его боишься. Отца. Ты боишься его.

Удрученно кивнув, она опустила голову. И вдруг он тихо-тихо заговорил:

— Я вернусь сюда, и мы с Кронрэем завершим Белого Зверя Пустыни, он станет охранять Тизэ и напоминать вам, кто вы такие. Мы сделаем так, что он простоит вечность… Я буду оставлять для вас знаки везде, где только смогу, по всей земле, и вы меня найдете. Вы с папой. Я тоже стану искать вас… Ты не бросишь меня. Не бросишь…

— Да, мой птенчик, да, сердечко мое! Всё так! Кронрэй поедет с вами. Я не оставлю здесь ни одного человека из тех, кто мне дорог, и не останусь сама. Мы все будем вместе, но не тут, не в этом городе, не в этой стране.

Коорэ сел и обнял свои колени:

— Ты не слышишь голос, мама? Тихий такой голос? Он звенит, будто утренняя роса на лепестке колокольчика…

Мама вгляделась в его лицо:

— Нет. Какой голос?

— Он называет меня попутчиком и говорит, что мы очень скоро увидимся. Этот голос сегодня появляется вместе с тобой, мам…

Она лишь недоуменно пожала плечами и велела ему собираться.

Если бы он только знал в тот вечер, насколько был прав в своих предчувствиях! Ее планам найти их с Хэттой и Кронрэем на Олумэару не суждено было осуществиться уже никогда…

Сетен провел рукой над клинком своего меча. Фирэ покорно держал его на ладонях перед Учителем: тот стал как-то необъяснимо тревожен и потребовал показать аллийскую реликвию, чтобы проверить, не лишилась ли она своих особенностей. Глупо, но… молодой человек хорошо понимал нервозность приемного отца. Дело было нешуточным.

— Ты принесешь его мне, когда все начнется, но не входите, покуда я не подам знак. Если знака не будет, значит, не будет и казни. Но с его властью здесь должно быть покончено навсегда, как бы там ни было.

Меч отзывчиво сверкнул под косо падавшими лучами закатного солнца, что медленно тонуло в черных тучах мятежного горизонта. Ночью над Тизэ разразится гроза, и ядовитый дождь войны десятилетней давности снова омоет стены этих домов.

— Всё будет сделано, Учитель.

— Это решено? — Тиамарто слегка склонился к передатчику, отгоняя остатки сна: сигнал разбудил его уже глубокой ночью.

— Да, Тиамарто, решено, — ответил голос Фирэ. — Я посылаю вам в Ведомство координаты, куда должны быть нанесены удары.

— Что это за сооружения? — спросил наместник фондаторе, разглядывая переданные разведчиками снимки.

— Это засекреченные предприятия, на которых конструкторы Тизэ вот-вот воссоздадут военные орэмашины. Их необходимо уничтожить в ближайшие часы.

— Слишком близко от города.

— Ничего, я не сомневаюсь в меткости наших орэ-мастеров.

— У вас там скоро ночь…

— Да, Тиамарто, скоро. Афелеана уже прибыла к вам?

— Нет еще. Значит, я отдаю приказание гвардии?

— Прямо сейчас. До связи.

Тиамарто поднялся, быстро оделся и пешком помчался в Ведомство. В зале уже собирался их Совет…

Ангары Тепманоры выпустили в ночное небо десяток орэмашин, быстрых, как молнии, и смертоносных, как бросок ядовитой змеи. Выкрашенные в синий цвет, похожие на морских летающих рыб, орэмашины, с оглушительным хлопком преодолевая звуковой барьер, направились в сторону государства Ин в северно-восточной части материка Осат. Всего три часа — и они будут на месте.

На борту каждой такой «рыбы», словно черная дыра, скалилась закованная в броню химера — зловещая смесь тельца, нетопыря и змеи…

Отряд стражников Ала приблизился к сидевшему на площади у фонтана Тессетену. Тот понял, что Ал вернулся и желает его видеть, но даже не пошевелился, пока один из гвардейцев не буркнул:

— Идешь с нами!

— Господам захотелось музыки? — ухмыльнулся он.

Без лишних разговоров его с двух сторон подхватили под руки, встряхнули, поставили на ноги и, предупредительно покалывая в спину пиками (вот болваны: знали бы они, что скрыто у него под этими лохмотьями, так выбросили бы свои пики в канаву и вооружились чем-нибудь посерьезнее!), повели ко дворцу правителя.

Ал дожидался их в большом помпезно обставленном зале, разделенном ступенями точно пополам — на верхний и нижний уровни. Окна здесь были громадными, круглыми, частично их украшали витражи. Стены покрывал багровый шелк, идеально оттенявший золотые статуэтки. В верхней части комнаты стоял громадный аквариум. И ни единого зеркала!

— Покиньте нас, — велел правитель своим воинам.

Стражники в поклоне отступили и оставили их вдвоем.

— Садись, Сетен, — Ал указал на свое кресло.

— Не хочу, — разлепив запекшиеся губы, спокойно ответил тот.

— Я хочу!

— Так садись! За чем дело стало…

— Ну что ж… — Ал покусал губы и сложил руки на груди. — Бродяга отказывается сесть в кресло правителя… Сказка!

— А мне что на твой трон, что на кол… Лучше, братишка, скажи: а чего это у тебя здесь нет зеркал? Боишься чего, или гости у тебя подзадержались?