Речь ее становилась все более внятной и последовательной, а болезнь будто бы попятилась, и вот уже черты прежней красавицы проступили на бледном лице, только волосы по-прежнему седы да голос надтреснутый, старушечий…

С удивлением следил за нею муж. Давно она не приходила в себя так надолго…

Они говорили о том, о сем, но Сетен все не решался сказать про отъезд, зная, что отцу это может не понравиться.

— Мне часто снится твоя жена, — вздохнула старуха. — Она стоит у меня в ногах и смотрит, смотрит. Мне так жаль ее…

— Жаль? — удивился Тессетен, подумав, что ослышался. — Жаль Ормону?

— А! Не твоего ума это дело. Не говорит — значит, не хочет. Вот твой отец знает обо мне всё — и что хорошего? — она полушепотом рассмеялась. — Мужчина не должен знать, что творится у его жены в потрохах, иначе это уже не муж, а сиделка…

Отец пожал плечами, соглашаясь, но не издал ни звука.

— Мам, о чем вы говорите?

Она вяло махнула рукой и тут же уронила сухую кисть обратно на одеяло, оглаживая и перебирая ткань, словно на ней выросли волосы.

— Ты только попроси Ормону, когда приедешь туда — пускай она меня отпустит. Я знаю, она привязана к нам с тобой, ко всему, что связано с тобой, и потому держит меня тут и не позволяет уйти… Но я устала. Не надо больше этого. Ты ей скажи. Просто скажи.

Тессетен растерянно обернулся к отцу за подсказкой, и тот покрутил рукою вокруг головы.

Голос матери стал слабеть, речь — путаться, и вскоре больная снова заснула.

— Вот так чаще всего и бывает, — полушепотом сказал старик, прикрывая дверь, когда они вышли. — Всё-то ей мерещится, что Ормона на нее смотрит и смотрит. Заставила убрать зеркала — не хочу, говорит, чтобы она еще и на меня жертвовала. Выдумала себе что-то и чудит… Тяжело с нею стало. Было нелегко, а стало еще хуже.

Но Сетен все же не мог расстаться с мыслью, что слова матери не лишены основания, какими бы странными ни казались те речи.

Они проговорили до глубокой ночи, пока в доме не стало темно на те несколько летних часов, которые отводил Оритан своим жителям на отдых.

— Обычно я не включаю свет после заката, — признался отец. — Ни к чему дразнить габ-шостеров — их теперь знаешь сколько развелось! Да и свечи нынче — удовольствие дорогое.

— У вас еще есть время передумать и поехать со мной.

— Оставь. Пусть все идет своим чередом. Наше время закончилось — начинается что-то новое, грядет незнакомое…

— …в лязге металла… — задумчиво договорил Тессетен, глядя на ветхие окна комнаты. — Отец, они собираются использовать ракеты распада против Ариноры.

Старик посуровел:

— Всё вернется к истокам. Мы сотрем самих себя, и нам придется всё начинать заново.

— Видимо, так… Видимо — так…

Уроки в Аст-Гару на Ариноре шли своим чередом. Восьмилетние астгарцы обучались счету. Маленькая Каэн-Тоэра, покусывая кончик своей тоненькой белокурой косички, решала задачку. В учебной комнате стояла тишина, только малыши сосредоточенно поскрипывали грифелем на своих досочках.

И неожиданно тишина взорвалась безумным воем.

— Поднимитесь с ваших мест, — приказал учитель. — Встаньте в ряд возле двери…

Каэн-Тоэра слышала от родителей о войне и уже знала, что будут взрывы, от которых нужно прятаться, прятаться долго, глубоко под землей. Ей стало страшно, так страшно, что отнялись ноги и руки. Девочка присела на корточки у стены и зарыдала. Раздались смешки других детей, но их заглушал идущий отовсюду жуткий вой.

— Каэн-Тоэра, что ты? — спросил преподаватель, склоняясь над нею. — Вставай, нам нужно идти!

— Я… н-н-н… я н-не хочу… н-не хочу умирать… — захлебываясь спазмами, промычала малышка. — Г-где мама?

— Каэн-Тоэра, но это лишь учебная тревога, разве ты не знаешь?!

Однокашники подняли ее на смех:

— Поверила! Поверила!

Ее ручонки ходили ходуном. Господин Уин-Луан поднял ее, прижал к своей груди и поторопил остальных.

— Это неправда, да? — шептала она в ухо учителю, заметно успокоившись. — Это неправда?

— Неправда, Каэн-Тоэра, неправда!

Они покинули сфероид здания школы и теперь спускались куда-то вниз, по лестнице в шахте запасного выхода. Освещение здесь было тусклым, и даже смельчаки, недавно дразнившие Каэн-Тоэру, перетрусили и начали хныкать. А ей было спокойно обнимать шею Уин-Луана и знать, что все это понарошку.

Учитель вел их по длинным подземным переходам. Потом они очутились в большой, круглой и хорошо освещенной комнате с множеством дверей. Девочка увидела, что здесь уже находятся другие дети и учителя.

Поставив Каэн-Тоэру на пол, господин Уин-Луан подошел к пожилой женщине и о чем-то спросил.

Девочка протяжно, уже с облегчением вздохнула и, стирая сквозь всхлип непросохшие слезы, улыбнулась. Многие ребятишки затеяли игру, гоняясь друг за другом, однако наставники тут же призвали их к порядку.

Они пробыли здесь недолго. Чей-то голос объявил, что тревога закончена и можно возвращаться на свои места.

Вновь построив ребятишек гуськом, учителя стали выводить их из большой комнаты. Только теперь Каэн-Тоэра смогла понять, как глубоко под землей они находились. Ее ноги даже устали подниматься по ступенькам.

Еще несколько следующих дней однокашники дразнили девочку трусихой, а она и впрямь вздрагивала теперь от любого резкого звука и виновато улыбалась.

Та пожилая женщина, с которой разговаривал господин Уин-Луан в убежище, была начальницей их школы. После условной тревоги ей пришлось собрать совет. Не один Уин-Луан пожаловался, что некоторые ученики были смертельно напуганы воем сирен.

— Однако мы должны точно знать, как вести себя в случае настоящего нападения Оритана! — разводя руками, оправдывалась начальница. — Это было правительственное распоряжение. Мы были обязаны провести учение.

— Я лишь надеюсь, что это не повторится, — сказал Уин-Луан, и другие учителя-астгарцы согласно закивали.

— Кто знает… — начальница вздохнула. — Просто в следующий раз постарайтесь заранее подготовить малышей к этому испытанию…

— Это ужасно… — еле слышно пробормотала одна молоденькая учительница, зарделась и опустила голову.

Орэмашина внезапно и резко снизилась. У всех пассажиров захватило дух.

Тессетен и Паском быстро переглянулись. Этого хватило, чтобы понять друг друга, напустить беспечный вид и, пеняя на воздушные ямы, пойти в кабину Этанирэ, орэ-мастера их судна.

Под орэмашиной в облачных разрывах синел безбрежный океан, и ничто не предвещало беды. Но беда уже преследовала их по пятам…

— Мы попались, — коротко сообщил пилот. — Две боевые машины за нами, две за «Миннаро».

— Что наши спутники? — уточнил Паском.

— Тоже снизились. Но, похоже, аринорцы сейчас развернутся и опять сядут нам на хвост. Наверняка запрашивают санкции на огонь по нам…

Сетен быстро бегал взглядом по символам на приборной доске:

— Свяжись с Кула-Ори.

Этанирэ коснулся значка «тэо» — «Тэуру» — означавшего «Внимание!»

— База? База, на связи «Зэуз» и «Миннаро». Нас преследуют истребители северян. Срочно вышлите навстречу боевых.

— Вас понял! Высылаем!

Пилот снова изменил курс, и Сетен с Паскомом от очередного рывка ухватились за стены.

— Они не успеют, — мрачно сказал Этанирэ. — Мы слишком далеко от материка, грозовой фронт тоже далеко — иначе можно было бы рискнуть вписаться в тучи. Может, тогда был бы шанс…

— Н-да… — констатировал Паском.

— Пойду-ка я, успокою наше стадо.

Сетен с хмурым лицом развернулся, натянул обратно маску беззаботности и зашагал в салон, к остальным.

— Господин Тессетен, а что случилось? — растягивая звуки, манерно спросила какая-то рыжая женщина с капризным выражением лица, двумя пальчиками подергав Тессетена за рукав. — Почему мы так странно летим?