— Их… их… — мне пришлось собрать в кулак все оставшиеся силы и здравый смысл, чтобы продолжить. — Их убили.

Вначале он удивился. Затем его лицо омрачилось. Казалось, он на секунду тоже потерял дар речи. Наконец он взял себя в руки и снова превратился в ответственного взрослого человека:

— Убили? Что ты имеешь в виду? Одри, милая, о чем ты говоришь?

— Эхо. Их убила Эхо.

— Ты имеешь в виду вашего робота? Тревиса?

— Нет. Нет! — Сама мысль о том, что Тревис мог такое совершить, казалась нелепой. Тревис даже картошку не мог сам почистить, что уж там говорить об убийстве. — Они… У нас была новая. Настоящая Эхо.

Дядя был озадачен.

— Эхо?

Я не хотела, чтоб он чувствовал себя виноватым, поэтому добавила:

— Эхо производства «Семпуры». Родители ее купили.

Казалось, его обожгла боль.

— О, боже, — проговорил он, справившись с собой. — Мы поссорились. Одри, мы поссорились из-за того, над чем он работал. Вся эта его суета вокруг Зоны Возрождения. Ты знала об этом? Конечно, должна была знать. О, боже, как же это все было глупо. И я как раз собирался извиниться. Лео! Бедный Лео. Мой брат! О, боже! Я как раз собирался пригласить его на свое пятидесятилетие. Я так хотел с ним помириться.

Он замолчал, глядя на меня, и моя боль отражалась в его глазах:

— Одри, ты в безопасности? С тобой все в порядке? Где ты находишься?

Я не могла ему ответить. Только не в тот момент. Сначала кожа чистая. Пустая. И я была пустой. Такой же пустой, как белый кусочек кожи, пока не появился синяк.

Абсолютно ничего — вот что я чувствовала.

— Где ты? Где ты сейчас? Куда ты едешь?

Я выглянула в окно — надо мной сгущалась темнота. Должно быть, я ехала под одной из многочисленных парящих окраин Бирмингема.

— Не знаю.

— Ты должна приехать сюда. И остаться здесь. Одри, пожалуйста, прошу тебя. Ты понимаешь? Это единственное место, где ты можешь остаться.

Я засомневалась. Дома у дяди Алекса было немало Эхо. Корпорация «Касл» была крупнейшим производителем Эхо в Европе. Они выпускали даже больше Эхо, чем «Семпура», — по крайней мере, в Европе.

— Вели машине отвезти тебя на Бишоп-авеню, 1, Хэмпстед, Северный Лондон. Машина? Ты слушаешь? Родителей Одри убили, и я ее ближайший живой родственник. Я Алекс Касл.

— Нет, — ответила я, руководствуясь каким-то шестым чувством. — Все в порядке, спасибо. Но я поеду куда-нибудь еще.

Куда еще я могла отправиться?

К бабушке, маминой маме. Она жила на Луне, но я могла добраться до космодрома в Хитроу и сесть на космический корабль. Мама летала навестить бабушку два месяца назад. Она собиралась провести там неделю, но выдержала всего одну ночь. У бабушки были Эхо. На Луне полно Эхо. Но дома у дяди Алекса все то же самое. И… не знаю. Бабушка была мне ближе.

— Космодром Хитроу, — скомандовала я. — Быстро.

Но машина не разгонялась — наоборот, сбросила скорость до пятисот километров в час. Я смотрела из окна на настоящий, реальный мир. В отдалении мелькали огни. Может быть, это был один из городов мятежников.

Я ехала мимо огромных теплиц, которые ломились от поспевавших овощей; мимо идеальных полей ячменя — колосья слегка покачивались от дуновения искусственного ветра.

Как это странно, когда любишь кого-то, а он умирает. Весь мир вдруг предстает в черном свете. Вскоре мы оказались в Оксфорде. Машина проскользнула мимо зданий колледжа. Знаменитое титановое колесо Нового Колледжа Сомервилл вращалось на своих осях. Передо мной было мое будущее. Здесь я должна была учиться. Я приезжала сюда с мамой. Мама. Я вспомнила ее. Но внутри было пусто. Я могла думать только о крови. После Оксфорда до самого Лондона потянулись бесконечные пригороды. Плавающие дома, строения на сваях и огромные треугольные дождевые абсорберы, защищающие километры земли и воды.

Эта дорога не вела к Хитроу.

— Машина, куда ты направляешься?

Деревья.

Вращающаяся сфера.

Дома. Густая сеть перекрещивающихся магнитных треков. Эйч-адаптер для ментальных проводов «Семпуры».

— Машина остановись. Машина, я хочу отправиться на космодром в Хитроу. Машина, машина, машина?

— Заданный адрес — Бишоп-авеню, 1, Хэмпстед, Лондон.

— Но я велела тебе отправиться на космодром Хитроу. Я хочу на космодром. Я хочу на Луну. Я хочу увидеть бабушку.

— На мне установлено программное обеспечение «Касл» с максимальной степенью реагирования. Оно не может не повиноваться своему создателю.

Знали ли об этом мои родители? Что на магнитомобиле другой компании было программное обеспечение производства «Касл»?

Я увидела, как материализовалась голограмма нашего пункта назначения — места, где жил дядя Алекс.

Это был один из самых дорогих домов в Лондоне, огромный особняк, похожий на католический собор, окруженный акрами земли. Вдобавок к этому он еще и построен был в одной из самых высоких частей города, которую крайне редко затапливало. Похоже, в 2098 году мой дядя заплатил за этот дом сто десять миллионов союзных долларов, но для него это были сущие пустяки.

Ему не нужно было много места.

С ним жил только мой десятилетний двоюродный брат Яго. Два года дядя Алекс был женат, но его жена — мама Яго — слегка тронулась умом после рождения сына, и дядя Алекс немедленно с ней развелся.

Но в тот момент я ни о чем таком не думала. Я просто пыталась заставить машину делать то, что мне было нужно. Она не реагировала на голосовые команды, и я попыталась вывести ее из строя, пиная приборную панель. Я колотила по ней изо всех сил. Ехать к дяде Алексу мне совершенно не хотелось. Даже не из-за него самого — меня приводила в ужас мысль о том, что я окажусь среди его Эхо.

— Машина. Стоп. Задний ход. Возвращайся домой. Возвращайся в Йоркшир.

— Если вы продолжите наносить вред этому транспортному средству, вас остановят силой.

Но я продолжала наносить вред.

И меня остановили силой. Внезапно сработавшее магнитное поле отбросило меня к заднему стеклу и приподняло где-то на метр.

Проносящийся мимо Лондон. Вода, стекающая с моего лба прямо на сиденье.

Я посмотрела в окно на размытый пейзаж и дома, серо-зеленый плавящийся мир — эта картинка странным образом перекликалась с моим опрокинутым состоянием.

— …мы позаботимся о тебе.

Это был дядя Алекс. Он снова оказался в машине. Вернее, его голограмма.

— Но у вас есть Эхо… — у меня даже челюсти занемели от напряжения. — Пожалуйста, велите машине ехать…

— Не беспокойся о них, Одри. Я распоряжусь, чтобы они не подходили к тебе, обещаю. Мы с Яго позаботимся о тебе. Ты же понимаешь, что Луна — это неразумный выбор. Там повсюду множество Эхо. А домой ты вернуться не можешь. Полиции нужно осмотреть место преступления и… и увезти тела. Тебе там сейчас нечего делать.

Да, в этом он был прав. Я не могла остаться дома. Да я и видеть его больше не хотела. Никогда.

Дядя Алекс и Яго были моими единственными родственниками на Земле. Он заметил, что меня прижало к крыше машины.

— Освободи ее, — скомандовал он.

И я упала на сиденье.

— Послушай, Одри, все будет хорошо. Все будет хорошо…

Бабушка была мне куда ближе, но последние десять лет она жила на Луне в колонии Новая Надежда. Я любила бабушку, и в тот момент мне хотелось быть с ней, но до Луны очень долго лететь, и плюс ко всему у бабушки была толпа Эхо. Более того, Эхо и робототехнических форм жизни на Луне в пять раз больше, чем людей.

Внезапно машина остановилась прямо напротив левиборда, самого большого из всех, какие я когда-либо видела. Дверь отъехала вверх, и я вышла. Если бы и хотела сбежать, ничего не получилось бы. Левиборд висел на высоте десяти метров над землей. Пока он постепенно снижался, я успела заметить дядю Алекса и маленькую фигурку — десятилетнего Яго. Они стояли на широкой подъездной аллее перед входом в огромный особняк XIX века, выстроенный из известняка. На стенах здания были установлены современные дождевые сливы. Ни одного Эхо поблизости видно не было.