Я сидела в своей комнате, уставившись в окно, и четко понимала, что отсюда надо выбираться. Стояла безоблачная ночь. На небе сияли звезды, и была видна неполная Луна. В ее центре можно было разглядеть мерцание, исходящее от Новой Надежды. Свет внутри света. Луна была похожа на глаз, который внимательно наблюдал за тем, что происходит внизу.

Сбежать…

Сбежать не просто из этого дома, Хэмпстеда или Лондона. Нужно сбежать по-настоящему. И я должна найти Дэниела. Оставшись здесь, я не смогу этого сделать.

Мне было страшно думать о будущем. Возможно, дядя Алекс ждет, когда я перестану быть нужна для его рекламных акций и от меня можно будет избавиться? (И, кажется, этот момент уже наступил.) Может быть, он потом заявит, что меня убили во время нападения на дом?

Да, это вполне вероятный исход. И моя уверенность в этом окрепла, когда на следующее утро дверь в мою комнату по-прежнему оставалась запертой. Я отправилась в иммерсионную капсулу, чтобы хорошенько все обдумать. Я не могла позвонить в полицию, потому что они были на стороне дяди Алекса. Они всегда были на его стороне. Против него выступали некоторые журналисты, вроде папы. Может быть, это выход?

И тут я вспомнила…

Леони Дженсон! Женщина, с которой я разговаривала в Париже.

Я связалась с самым непримиримым противником корпорации «Касл» — «Дозором „Касл“». Это было маленькое издательство, которым управляли из парящей хижины в Чок-Фарме, но найти их адрес было не трудно. Я уже собиралась отправить мысленное сообщение Леони, которая была заместителем редактора, но в последний момент передумала. Если из-за меня сюда снова явятся протестующие, всех их ожидает один конец — смерть.

Потом я попыталась позвонить бабушке, чтобы просто поговорить, но ничего не вышло. Связь была отключена. Капсула работала, но я не могла звонить за пределы дома.

Однако внутренние звонки по-прежнему были доступными. Так что я вызвала дядю Алекса из его кабинета, и он появился напротив меня, улыбаясь своей улыбкой, которая уже не казалась мне обнадеживающей.

— Привет, Одри. Как ты себя чувствуешь?

— Сижу в своей комнате, как в ловушке. Почему я до сих пор под замком?

— Ради твоей безопасности, Одри. У тебя сейчас плоховато с головой. Если попробуешь искать Дэниела, можешь оказаться в опасности. Я не хочу отвечать за то, что может произойти в Лондоне со сбежавшим подростком.

— Когда вы меня выпустите?

— Когда буду уверен, что ты к этому готова. У тебя есть ванная комната. Еда — в холодильнике у рабочего стола. Твоя одежда — самоочищающаяся. И у тебя полно книг. Ты же дочь своего отца, а? Теоретик? Человек высокой морали, который руководствуется в жизни только своими принципами. Таким был твой отец, такова и ты — не грубое создание вроде меня, у которого на уме одни деньги.

Это было невероятно. Самый богатый человек в Европе, у которого было все, чего душа пожелает, считал моего отца лучше себя. В его голосе сквозила горечь, которую он безуспешно пытался скрыть.

— Из твоего окна открывается потрясающий вид на Лондон, вокруг тебя произведения искусства. Не капризничай. Сомневаюсь, что в таких условиях ты умрешь.

— Я здесь как в ловушке. Мне хочется выйти — просто прогуляться. Если не по улице, то хотя бы по дому.

— Прости, Одри, я не могу этого позволить. Я знаю, твои родители не воспитывали тебя в строгости, но я искренне считаю, что детям, для их же блага, иногда нужны ограничения. У меня очень много работы в Кембридже, и…

— Я не ребенок. Мне почти шестнадцать.

— Ну, вообще-то, ты еще ребенок. И пока ты живешь под моей крышей, то будешь делать то, что я тебе говорю.

— Тогда я не хочу тут оставаться. Полечу к бабушке на Луну. Она сказала, что я могу жить с ней.

— Нет. И снова нет. Извини. Несмотря на все мое уважение к твоей бабушке, сомневаюсь, что она будет самым ответственным опекуном на земле. То есть, прости, в Солнечной системе. И Луна — неподходящее место для такой девушки, как ты, Одри. Совсем неподходящее. Нет, ты останешься здесь, со мной. Я о тебе позабочусь. А сейчас, если ты не возражаешь, я вернусь к работе — мне действительно надо кое-чем заняться.

И он исчез.

Почувствовав голод, я подошла к холодильнику и съела несколько ягод годжи. Попыталась сосредоточиться на чтении, вспоминая, что однажды сказала мне мама на уроке литературы, когда я закончила читать «Джейн Эйр».

— Книга — это карта, — говорила она. — В твоей жизни будут моменты, когда ты будешь чувствовать себя потерянной или запутавшейся. Чтение поможет отыскать дорогу к себе. Нет ни одной проблемы, которую нельзя решить с помощью книги. Я хочу, чтобы ты это запомнила. Ответы на все вопросы уже записаны. И чем больше ты читаешь, тем больше путей для выхода из сложных ситуаций откроется перед тобой.

Я посмотрела на корешки книг.

Книга — это карта.

Мне не хотелось читать. Я была на пределе своих сил. И если бы могла, покончила бы с собой.

Странное ощущение. Жизнь ломает тебя, ты теряешь родителей, ты раздроблен на тысячи кусков, но внутри всегда остается стержень, до которого никому не добраться. Неугасимый свет внутри. Мы созданы из звездной пыли, как и все во вселенной, и в каждом из нас заключена сила. Сила, которую так же трудно уничтожить, как и целую вселенную. О существовании этой силы я узнала только тогда, когда моих родителей убили. Потому что до тех пор на мою долю никогда не выпадало серьезных испытаний.

Я встала и выпрямилась.

Вспомнила, что сказал мне Дэниел в тот день, когда я отправилась в ту часть дома, где жили Эхо:

— Надеюсь, вы найдете свою книгу. Я слышал, что двести шестая страница особенно интересна.

Это было тайное послание. Намек. Мы говорили о «Джейн Эйр» — может, там подсказка. А вот и книга, верхняя в стопке. «Джейн Эйр», роман Шарлотты Бронте. Я быстро перелистывала пожелтевшие страницы, пока не добралась до двести шестой. Руки у меня тряслись, и тут я увидела небольшое послание на полях.

Почерк оказался совсем не таким аккуратным, как у всех Эхо. Я начала читать, и с каждым словом мои руки дрожали все сильнее.

Тут послание обрывалось.

Вот он — момент, когда иллюзии рассыпаются, как песчаный замок в полосе прибоя. Дядя Алекс организовал убийство моих родителей.

Просто повтори: «Дядя Алекс убил моих родителей». Изнутри меня раздирал беззвучный вопль. Я почувствовала ужасное одиночество, как будто кроме меня во вселенной никого не осталось. Меня начало трясти. Дрожь поднималась изнутри. Из такой глубины, что вначале мои руки оставались неподвижными, но потом их тоже охватила дрожь. Я была разбита. Страшная правда загнала меня в ловушку.

Может, он и меня хотел убить. На секунду я пожалела, что расправилась с Алиссой. Но это чувство тут же уступило место страху и злости.

Я пыталась вспомнить все, что когда-либо слышала от родителей о дяде Алексе. Но несмотря на все папины разговоры о том, что «Касл» — плохая компания, он никогда и помыслить не мог, что его брат может стать убийцей.