— Розелла? Кто, черт возьми, эта Розелла? — закричала я из своей капсулы. — Скажи мне! Скажи!

Но потом Алисса прыгнула, и я услышала всплеск. Нынешняя, настоящая я подбежала к окну, чтобы увидеть, как моя голова выныривает из-под воды и отдает команду левиборду рядом с машиной:

— Вниз! Вниз!

Левиборд опустился. Я наблюдала, как карабкаюсь по нему вверх.

— Кто такая Розелла? — заорала я.

Окно закрылось.

Я следила за тем, как машина дала задний ход, разгоняясь на пять метров, оставшихся до конца трека, и как насквозь мокрая Алисса стояла перед ней. Она знала, что произойдет дальше.

Она знала, что ее уничтожат.

Ей было все равно.

Почему она пренебрегла опасностью? Ведь Эхо созданы так, чтобы заботиться о своей сохранности.

Но они также запрограммированы, чтобы никогда не причинять вреда своим владельцам.

Алисса нарушила все правила.

Окно находилось на одном уровне с треком, так что я могла без помех наблюдать за происходящим. Машина рванула вперед, так резко набрав скорость, что Алисса просто исчезла. Только что стояла на левиборде — и вот уже на ее месте фонтан крови; несколько капель даже долетели до окна. Искалеченное тело упало в воду, а машина вместе со мной умчалась, держа путь на юг.

Нынешняя я, которая знала, что она все еще находится внутри записи, повернулась, чтобы посмотреть на своих родителей, и подошла к ним. К тем, кто когда-то меня обнимал. И держал за руку. И баюкал перед сном, когда я была маленькой (они никогда бы не позволили Эхо делать это). Они учили меня плавать в бассейне в Париже. И задерживать дыхание под водой.

Чтобы сделать это, нужно отключить все мысли… Чтобы сделать это, не нужно очень сильно стараться. Просто представь, что ты — ничто. Прости еще одна естественная составляющая бассейна.

Папины глаза были открыты, как будто он смотрел на меня. Это были и его, и уже не его глаза. Так бывает с домом. Он перестает принадлежать кому-то, по еле того как в нем перестают жить.

— Мне так жаль, папа. Прости, что не смогла помешать.

И я беспомощно расплакалась, и рухнула на него и маму, и обняла их, почувствовав на себе их кровь. Я рыдала и рыдала, пока их тела не исчезли подо мной, вместе с полом, и я закричала, почувствовав, как падаю все ниже и ниже в черноту, освещаемую только случайными предметами, проплывающими мимо меня.

Книга «Кошмар Дарвина».

Кухонный нож.

Древний компьютер.

Но потом совсем ничего не осталось, кроме темноты и ощущения быстрого падения, пока я не приземлилась на стул в светлой, отделанной деревом комнате.

Толпа странных существ, сидевших на кожаных стульях, пялилась на меня. Большинство выглядели, как люди, но некоторые — вовсе нет. У одних были пустые аватары — жуткие, совершенно одинаковые, безликие гуманоиды голубого цвета. Другие аватары были точь-в-точь такими же, какие школьники-придурки используют в социальных сетях, и это добавляло еще больше сюрреализма. Я видела странного инопланетянина-альбиноса с тремя красными глазами, сверкавшими в лучах искусственного освещения. Был там и старый робот из 2060-х, и минотавр.

— Где я? — спросила я, всхлипывая.

Кто-то коснулся моей руки.

Я обернулась и увидела дядю Алекса.

— Все в порядке, Одри. Ты все еще в капсуле. И я тоже в капсуле в своем офисе. Это виртуальная мультимедийная конференция. А это журналисты, которые хотят задать тебе несколько вопросов.

— Журналисты?

Дяди Алекс тяжко вздохнул.

— Да, не обращай внимания на их аватары. Они часто выбирают весьма эксцентричные образы. Мир СМИ в наши дни похож на настоящий цирк. Думаю, они полагают, что тебе будет проще держаться естественно, если они спрячутся под масками, — кто их разберет?

— Мои родители умерли, а они притворяются инопланетянами?

— Здесь нет ничего личного, они просто ведут себя как школьники-переростки.

— Нам запрещено использовать в школе ненастоящие аватары, это разрешено только в социальных сетях.

— Ну, у твоего папы тоже был такой.

— Правда?

Дядя Алекс улыбнулся. Возможно, он был доволен, что этот факт мне был неизвестен.

— О да, он иногда приходил на конференции в таком виде, чтобы задать своему брату пару вопросов. Никогда не появлялся в своем истинном облике — всегда в обличье гориллы.

— Гориллы?

— Ага, огромной серебристо-черной гориллы.

— Почему?

— Это долгая история. — Могу поспорить, в его голосе сквозила горечь. — Может быть, я расскажу тебе когда-нибудь. Но тебя не должно волновать, кем эти журналисты пытаются казаться. Это сейчас самое главное. Просто будь собой.

Я увидела Кандриссу. Она сидела по другую сторону от меня. Ее лицо было белым, заостренным и угловатым, как будто вырезанным из мрамора. Но, по крайней мере, ее можно было узнать. Ее ярко-красные губы шевелились, нашептывая:

— Смерть твоих родителей не должна быть напрасной. Пусть «Семпура» за это поплатится. Отвечай на вопросы так честно, как только можешь.

Я смотрела на эти лица — настоящие или сверхъестественные образы людей, которые сидели в своих капсулах по всей стране или даже по всему миру.

— Что произошло? — спросила я дядю Алекса. — Я снова была в Йоркшире? Почему я..?

И тут посыпались вопросы. Их задавали разные люди. Такое чувство, будто эти вопросы исходили от медленно сжимавших меня стен. Я продолжала плакать в настоящем и выдуманном мире. Кандрисса показала на кого-то. На минотавра. Человеческое тело (в элегантном костюме двадцатого века) и голова быка.

— Слушаем вас.

— Здравствуйте, — сказал минотавр. — Его бычий рот произносил человеческие слова. Это было настолько нелепо, что мне хотелось смеяться и вопить от ужаса одновременно. — Я Тао Ху из голографического журнала «Мир Эхо». Скажите, как долго Алисса принадлежала вашим родителям?

— Я… я не знаю… Четыре… Пять недель.

Еще один журналист, еще один вопрос. На этот раз аватар был похож на обычного человека — вот только он постоянно пропадал из-за плохого качества связи. Женщина с темными волосами сидела в первых рядах.

— Тина Морис, помощник редактора, «Роботические недели». Я хочу узнать, почему ваши родители решили приобрести ее. Почему они не купили обычного робота, если ваш отец был таким ярым противником Эхо?

— Ну… мой папа пережил автомобильную катастрофу и из-за травмы не мог нормально двигаться. А мама считала, что для моего образования будет лучше, если меня будут учить не только виртуальные учителя, но и Эхо тоже… Она просмотрела кучу исследований и… Это и моя вина. Папа спросил меня, надо ли покупать Эхо, и я сказала, что стоит.

Кандрисса очень активно показывала на кого-то еще, чей вопрос непременно надо было услышать. Это был лысый мужчина в футболке с движущимся рисунком, изображавшим мультяшного кролика, на которого падает деревянный молоток. Он сидел рядом с точной копией Альберта Эйнштейна (кстати, в комнате был и Стив Джобс).

— Да-да, Джозеф. Пожалуйста, ваш вопрос.

— Джозеф Килдар. Корреспондент «Новых Горизонтов». Вы считаете, «Семпура» виновата в том, что произошло?

«Новые Горизонты». Я вспомнила, как папа когда-то их костерил: «Чертовы обманщики! Такими темпами они скоро станут сборником чертовых пресс-релизов для „Касл“».

— Я… Я не знаю. Извините.

Еще одна рука. Ярко-белая, покрытая паутиной. Инопланетянин-альбинос.

— Брудо Бергманн. Журнал «Андроидный эксперт». Почему ваши родители предпочли продукцию «Семпуры»? Я имею в виду, почему они не выбрали семейную фирму?

— «Касл» — не семейная фирма. Это компания моего дяди.

Следующим был вопрос от огромного мужчины с ярко-рыжей бородой.

— Идрис Мак-Карти, — представился он. — Пишу об Эхо для периодического издания «Информационный объектив»… Хорошо, это не ваша семейная фирма. Но, конечно же, ваш отец предпочитал продукцию вашего дяди?

Дядя Алекс прервал его: