— Не старайся быть вежливым, — пояснил Пятнадцатый. — Большинство здешних Эхо произведены до 2100 года. Эти двое — от «Семпуры», их обоих зовут Соломонами. Они могут решить любую из существующих математических задач. Могут с первого взгляда определить, относится ли пятидесятивосьмизначное число к простым. Но не отличаются дружелюбием.

Мы кормили тигров. Бросали им сырые стейки из страусиного мяса. Тигров было пять. Четыре самки и один самец. Свирепые чудовища. Они были голодны и расправились с мясом в считаные секунды, а одной тигрице вообще мало что досталось.

— Луис старается держать их впроголодь, — объяснил Пятнадцатый.

— Почему?

Но Пятнадцатый знал, что не должен отвечать на этот вопрос, и почти весь день молчал. Мы сидели вместе в столовой и пили сахарный раствор под неусыпным надзором роботов-охранников, маячивших в отдалении.

— Кому-нибудь из Эхо удавалось сбежать?

— Отсюда?

— Да.

Он едва заметно покачал головой.

— Иногда я смотрю на Луну, — сказал он. — На Город Надежды. Там наверху Эхо живут хорошо. Там нет Зоны Возрождения. Если бы мы оказались в каком-нибудь другом месте, не здесь, то без проблем добрались бы туда. Каждую ночь на Луну отправляются шаттлы для Эхо — с космодрома Хитроу, и с других тоже. Почти из каждого крупного европейского города. Самые обычные шаттлы. Только все перекошенные. Ну, ты понимаешь. Корабли эхо-класса. Они не похожи на те, в которых путешествуют люди, но на Луну доставят за то же время. Зарегистрироваться на рейс очень просто. Не нужен идентификационный номер или приглашение на работу, не нужно объяснять цель визита. Если ты Эхо, не надо даже сканировать сетчатку глаза. Никто никогда не заподозрит Эхо в том, что он убежал. Вот только я никогда бы такого не сделал. Это противоречит моей программе.

— Но ты же разбил дверь камнем, вытащил меня из-под дерева. Разве это записано в твоей программе?

— Мы запрограммированы избегать собственной гибели.

— Но что, если побег и есть способ избежать гибели?

Пятнадцатый уставился в никуда.

— Ты неправильно рассуждаешь. Побег — это и есть гибель.

Через минуту и одиннадцать секунд после полуночи, спустя три часа после того, как последний посетитель покинул Зону, Луис вошел в наш сарай вместе со своими роботами-охранниками.

Роботы схватили Пятнадцатого.

Луис стоял на пороге. На улице лил дождь, откуда-то из птичника доносились пронзительные крики.

— Пришло твое время, — сказал Луис; его искусственный глаз светился в темноте. А потом он вдруг обратился ко всем нам, оживленным и притворно дружелюбным голосом: — Ну же, вам, наверное, иногда бывает скучно! Я знаю, что скука вам, фрикам, недоступна. Но давайте притворимся. Пошел, пошел, пошел… Давайте-ка устроим шоу.

Нас вывели под дождь. Мы прошли мимо вольера неандертальцев, которые смотрели на нас из своей пещеры. Прошли мимо птичника, мимо Элис и озера, пока не дошли до самого конца Зоны. Здесь в огромной яме сидели тигры. Нас построили в ряд, а затем Луис велел Пятнадцатому сделать шаг вперед.

— Нет, — закричал я.

Луис позвал нескольких рабочих-людей. Некоторые из них работали тут, в Зоне Возрождения, другие — в соседнем зоопарке; на них была зеленая форма из самоочищающегося уплотненного нейлона с нанонапылением. Все они сидели на краю ямы, высоко над тиграми, смеялись и хлопали друг друга по плечам. Когда роботы вытолкнули Пятнадцатого вперед, они дружно зааплодировали.

Остальные Эхо по-прежнему стояли на месте.

— Мы должны что-то сделать, — обратился я к стоящему рядом Эхо.

Одной руки у него не хватало, но он был высоким — 250 сантиметров — и сильным. Почти вдвое больше Луиса. Сильнее меня. И определенно сильнее Пятнадцатого. Судя по всему, его энергоемкость составляла 10,5 эксаджоуля.

— Давайте, все вместе, — я сказал это тихо; мой голос был не громче сорока восьми децибел, так что слышать меня могли только Эхо.

Я знал, что все вместе мы победим Луиса и рабочих. Возможно, нам повезет, и мы справимся даже с роботами-охранниками. У Луиса был электрошокер, а у одного из охранников позитрон, который одним выстрелом мог отправить нас в небытие. Но нас было двадцать. Неплохие шансы. Гораздо лучше, чем у Пятнадцатого.

Но Эхо смотрели на меня с пустым удивлением во взглядах. Никакого восстания сегодня вечером не будет.

Придется действовать в одиночку.

Я бросился к Пятнадцатому и попытался его оттащить. Но он сказал:

— Отойди! Отойди же! Для меня все закончилось! Спасайся сам! Я не боюсь. У меня нет чувств.

Наверное, это было правдой. У него не было чувств. Но я чувствовал, что он мой друг.

Кто-то схватил меня за руку, передо мной оказалось титановое лицо робота-охранника. Его бесцветные глаза с подсветкой ярко горели в ночи; мне казалось, что они смотрят сурово и безжалостно.

— Возвращайся в строй, — раздался громкий монотонный голос. И он втолкнул меня обратно в строй. Ко мне подошел Луис, он уже не смеялся.

— Это твой второй промах. Если будет третий, сам станешь полночным перекусом. Все понятно?

— Ты убийца.

— Нет. Убийца отнимает жизнь. Эхо — машина. Он не живой. Он не человек. Он не чувствует боли.

И он тут же доказал это, достав электрошокер, который так пугал мамонта. Ткнул им в лицо Эхо, с которым я говорил. Тот даже не вздрогнул от разряда, хотя на его шее появился уродливый круглый шрам.

— Четыреста шестой, ты что-нибудь почувствовал?

Тот покачал головой:

— Нет, господин.

Я смотрел на Пятнадцатого. Другой робот-охранник крепко держал его, но он даже не сопротивлялся. Я понял, что вел себя глупо. Пятнадцатый не боялся умирать, потому что никогда по-настоящему и не жил.

Пока я смотрел на него, Луис задрал мою футболку, и внезапно я почувствовал резкую боль. Кожу обожгло, меня отшвырнуло назад, все тело затряслось. На этот раз Луис ударил меня не через одежду, а прижал электрошокер прямо к коже. Я с трудом мог думать. Все вокруг была одна лишь боль, но я твердо знал: Луис не должен догадаться, что причиняет мне страдания. Я представил себе девушку с темными волосами и ореховыми глазами. Племянницу Алекса Касла. Я мысленно повторял ее имя. Одри, Одри, Одри.

— Боли нет, Сто тринадцатый?

— Боли нет, — ответил я. — Потому что я Эхо.

— Да, ты Эхо. Но наступит день, когда Эхо смогут чувствовать боль. Я хочу до него дожить. Может быть, этот день уже наступил. Что-то в твоих глазах. Что-то…

Еще один разряд в то же место.

— Боли нет, Сто тринадцатый? — снова спросил он, глядя на меня, как дикий зверь на свою добычу. Я вспомнил прикосновение ее губ. Вспомнил, как она пробудила мои чувства. Сильные чувства. Человеческие чувства. Представил, как дотронусь до нее. Представил, как моя кожа соприкасается с ее. Я снова ее увижу. Я знал это.

Боль была невыносимой. Но я представил себе радость, такую же сильную, как эта боль.

— Нет, — удалось выговорить мне. — Боли нет, господин.

Луис отошел и подозвал одного из роботов, чтобы он снова поставил меня в строй. Он был раздосадован и, может быть, немного зол. Он догадывался. Он знал, что я другой. Но я твердо решил не давать ему никаких доказательств. Он кивнул, словно в ответ своим мыслям.

— На свете есть два вида боли, — сказал он и показал на свою керамическую глазную камеру. — Одну из них видно. Но есть и другая боль, Сто тринадцатый, более глубокая. Давай, подойди поближе к перилам. Я хочу быть уверен, что тебе хорошо видно, потому что там — твое будущее.

Он рассмеялся и подал сигнал роботу-охраннику. Тот высоко поднял над головой смирившегося со всем происходящим Пятнадцатого. Луис обратился ко мне:

— А сейчас, если ты хотя бы пошевелишься, станешь десертом. Они даже не подавятся. Эти тигры не видят разницы между Эхо и человеком… Мясо — это всегда мясо.

Охранник крепко держал Пятнадцатого, но ему все-таки удалось повернуть ко мне голову: