Вначале я решила, что это еще одна Мадара, ведь ими было забито все помещение. Только подойдя вплотную, я поняла, что у этой модели слишком светлые волосы.

Там — прямо передо мной — на фабрике, принадлежавшей Каслу, была убийца моих родителей.

Алисса.

Вряд ли я закричала — скорее судорожно вздохнула. Но звук был достаточно громким, она его услышала и повернулась в мою сторону.

Эхо посмотрела на меня, но не узнала, а потом закрыла глаза. Ее тело было изломано, она истекала кровью. Щеки ввалились. Головой она упиралась в стенку прозрачного трехметрового яйца, и оно немного подрагивало. Это была не копия Алиссы, не другая версия. Я видела ту самую Алиссу, в которую въехала на полной скорости. Которую, как я думала, уничтожила. Я готова была упасть в обморок. Все оставшиеся силы, все, что помогало мне держаться и не развалиться на части, улетучилось за пару секунд. Меня повело, и я упала вперед, на яйцо, прямо на светящуюся голубую надпись.

Сработал сигнал тревоги. Оглушительная сирена заставила меня очнуться. Я испугалась. Раздался громкий механический голос:

— Тревога. Посторонний на территории фабрики. Первый ряд. Исследовательская капсула под угрозой. Первый ряд. Исследовательская капсула под угрозой…

Технологи ринулись ко мне со всех концов огромного зала.

— Тревога. Посторонний на территории фабрики. Он невидим, но его зафиксировали термодетекторы.

Сразу после этого объявления надо мной раздался какой-то свист. Я подняла голову, и меня тут же окатило светло-бирюзовой жидкостью.

— Применен антидот к одежде-невидимке.

Невидимое покрытие испарилось, распадаясь под воздействием бирюзовой жидкости. И в следующую секунду я уже стояла без всякой защиты, в джинсах и майке, заляпанных бирюзовыми пятнами. Нужно было выбираться. Я осмотрела комнату, ровные ряды прозрачных яиц, висящих друг за другом, и тела внутри них. И стены, у которых были «глаза», как это почти всегда бывает с такими стенами.

Я сорвалась с места, но вдруг передо мной возник робот-охранник. Небольшой, просто голова на металлических ногах, но вместо ушей у него были ружья, которые целились в меня.

— Стоять!

Пришлось подчиниться.

Несколько человек, в том числе и дядя Алекс, подбежали ко мне. В основном это были технологи, у двоих одежда даже осталась чистой, без бирюзовых разводов. И выглядели они чертовски разозленными. У одного были супермодные белые информационные линзы, и вообще он был больше похож на инопланетянина, чем на человека. У другого на голове торчал красный ирокез. Мои нейродетекторы едва справлялись с моими эмоциями. Дядя Алекс пробился ко мне.

— Что это такое? — сердито закричал он, уставившись на меня. Бирюзовые пятна на его самоочищающейся одежде постепенно таяли и исчезали, как и у всех остальных. Кроме меня. Джинсы более или менее очистились, но майка была из обычной ткани и осталась грязной.

— Что ты здесь делаешь?

Дядя Алекс провел рукой по лицу, будто стирая с него гнев. На щеке у него осталась бирюзовая полоса, похожая на боевую раскраску.

Теперь бирюзовыми стали его пальцы. Он помахал ладонью у меня перед носом.

— Это не имеет никакого отношения к передовым технологиям. Просто краска, смешанная с окисью титана. Вступает в реакцию с одеждой-невидимкой и полностью ее расщепляет. Как правило, такие костюмы носят преступники.

Значит, вот кем я была для него! Преступником? И какое же наказание ждет меня в таком случае?

Он посмотрел на меня, потом на искореженное тело Алиссы, забрызганное кровью, и его голос смягчился:

— Одри, что ты здесь делаешь?

— Это, это…

Выражение лица дяди Алекса опять изменилось. Он повернулся к мужчине с ирокезом, одетому в поношенную, но, судя по всему, самоочищающуюся одежду.

— Гийом, какого черта это находится на первом этаже? Объясни.

— Поддерживать ее в неком подобии сознательного с-с-состояния можно, только поместив в ис…

— О, боже! Да что с вами такое? — Он зажмурился и в отчаянии сжал переносицу пальцами. Телефонный разговор в машине не был случайностью, у дяди Алекса и правда была другая сторона.

Он обнял меня одной рукой:

— Ну же, Одри, расскажи мне. Зачем ты здесь? Почему ты отправилась за мной?

— Вы сказали, что мне нельзя с вами… но мне хотелось. Хотелось понять… Хотелось больше узнать про Эхо… Я подумала, раз вы не хотите, чтобы я ехала, я подумала…

Дядя Алекс убрал выбившуюся прядь волос мне за ухо.

— Не волнуйся, не нужно ничего объяснять. Я отвезу тебя домой. Мне жаль, что ты все это видела.

Мне, наверное, следовало успокоиться. Но оставался еще один вопрос, который я не могла не задать. И как только мы оказались на улице, я спросила:

— Что она там делает? — Мы шли по неровной земле к левиборду. — Она же произведена «Семпурой»…

Пока мы поднимались к машине на левиборде, дядя Алекс заслонял меня от ветра. Он ответил, когда мы наконец укрылись в машине от непогоды. Я смотрела на склад, над которым нависло небо, покрытое кошмарными, давящими облаками.

— Все мы занимаемся бизнесом, — ответил он. — Мы с самого начала изучали продукцию конкурентов. Наши Эхо лучше, чем у «Семпуры». У нас есть принципы. И война между нами идет не только из-за денег. Это еще война и за нравственные ценности. Мы выигрываем по всем фронтам, но я не стал бы высокомерно заявлять, что весь рынок инноваций принадлежит нам.

Я не понимала ни слова из того, что он говорил, но старалась не показывать вида.

— У всех у нас были не только удачи, но и ошибки.

— Вот как.

— Из ошибок можно извлечь такой же урок, как из успехов. Мы изучаем провалы наших конкурентов, чтобы самим их избежать. А что касается конкретного случая… Я действительно хотел выяснить, что произошло, и, я думаю, вполне понятно почему. Я хотел знать, что произошло. Не могу утверждать, что мы найдем ответы на все вопросы, но если эти ответы существуют, то они наверняка находятся на микросхемах Алиссы.

— Ясно.

— Я не хотел говорить тебе, что веду расследованием, и распорядился убрать ее подальше — чтобы ее не нашел никто из тех, кому ее видеть не следует. Но именно это сейчас и произошло! Какие же они болваны — управляющий фабрикой и его технологи… Понимаешь, над прототипами работают самые талантливые ученые. Одна такая работает в Валенсии на небольшой фабрике. Она просто гений.

Я подумала: возможно, речь идет о той испанской женщине, на которую он кричал, но потом решила, что он не стал бы вести себя так с человеком, которым восхищается. Вот бы спросить… Но потом решила, что лучше не напоминать ему, что я была свидетелем того разговора.

— А фабрики по производству Эхо, такие как эта, в Париже, — просто связующие звенья. Здесь в Эхо устанавливают компьютерные программы.

— Но это была не просто копия, — сказала я, проследив взглядом за смятым кусочком газеты «Дозора „Касл“», который уносился высоко в небо. — Это была она. Та самая Алисса, которую я уничтожила. То есть, я думала, что уничтожила…

Дядя Алекс скомандовал машине ехать обратно в Лондон.

На этот раз мы ехали быстро. Теплицы, болота, ветряные фермы — все сливалось в мутное марево.

— Да, это была она. Я ведь уже сказал, что хочу разобраться в том, что произошло. Не забывай, твой отец был и моим братом. И мой долг — перед ним, перед тобой, перед твоей мамой — сделать так, чтобы ничего подобного никогда не повторилось. Я отправил людей в ваш старый дом, они вытащили эту Эхо из воды и доставили на склад.

— А как же полиция? Как же расследование?

— Не переживай. Полиция ее видела. Послушай, я хотел добраться до нее раньше, чем это сделали бы люди из «Семпуры» и начали бы заметать следы. Не переживай больше об этом. — Он улыбнулся, и в его улыбке было столько заботы обо мне… Я была готова к тому, что он станет злиться на меня за то, что я следила за ним. Но он не злился. И я была в замешательстве.