— Я нужен тебе живым, не забывай, — сказал я.

Она подошла ко мне. Я взглянул на нее снизу вверх. Под таким углом обычно снимают госпожу в БДСМ фильмах, чтобы в перспективе были видны ее сапоги, потом ноги, бедра и наконец — далекая надменная голова, как горная вершина. Я глубоко вздохнул, зажмурился — и она выпустила стрелу мне в левую ногу.

Боль, о да, искры из глаз, но помимо этого — острое детское чувство несправедливости. Стрела попала в бедро, но не сломала его, а застряла в широкой мышце. Главные артерии были целы, но задетый седалищный нерв уже завел истеричный струнный саундтрек к сцене в душе из «Психо», пробирая судорогами боли все тело до корней зубов.

Такое мелкое членовредительство было для нее не просто удовольствием. Она сделала это, чтобы отвлечь меня от попыток бегства, пока вышла на лестницу, достала мобильник и набрала номер.

— Это я, — сказала она. — Он у нас. — Пауза. — Фил мертв.

Левой рукой я схватил стрелу, сжал в зубах кожаный налокотник Рассела и потянул. Меня всегда интересовало, почему корчить страшные гримасы — рефлекс, хотя это никак не уменьшает боль. Все же после пары рож, достойных моряка Попая, и рычания, я выдернул чертову штуку из ноги. Фонтана крови не последовало, из раны раздалось лишь хлюпанье. Седалищный нерв был перебит, и я не мог сделать ничего, чтобы хоть немного облегчить боль, оставалось лишь всхлипывать. Я полулежал на теле мертвого охотника, стонал и неистово пытался слабыми трясущимися пальцами разобраться с устройством огнемета.

— Подгоняй фургон, — говорила она, стоя ко мне спиной и пытаясь найти что-то в кармане юбки.

Оружие наконец поддалось и выскользнуло из кобуры.

— Ничего серьезного, — отвечала она кому-то в трубке, доставая из кармана белый платок и зажимая им нос. Следующие слова были приглушены платком. — Их четверо. — Пауза. — Как думаешь?

Маленький пуленепробиваемый огнемет, как оказалось, был пристегнут к поясу Рассела еще и ремешком. Но времени освободить его совсем у меня не было. Что бы я ни собирался делать, у меня был единственный шанс. Что ж. Встав на колени, я надавил на оба курка.

Ничего не произошло. Вернее сказать, того, на что я надеялся, не произошло. Вместо пламени из дула прыснула струя неподожженного горючего и облила спину ее кожаного пиджака. Конечно же, она обернулась.

Я поглядел на оружие, словно это был мой собственный ребенок, который только что меня предал. Потом посмотрел на Миа. В этот момент я увидел, что она удивлена и смущена: она поступила очень самонадеянно, повернувшись ко мне спиной. Если бы Дон Мангьярди это видел… Ее переполнял стыд. Белая кожа не покраснела, но чувство профессиональной ошибки витало в воздухе. Ее вонь усилилась.

Тем временем я судорожно ощупывал части огнемета, пытаясь разобраться, в чем же дело. Резервуар для горючего, труба с газом, спусковой курок для горючего, резервуар для газа, курок для воспламеняющего газа, аккумулятор, клапан зажигания…

Клапан зажигания. Эта штука выпускает газ, он смешивается с воздухом в дуле, чтобы произошло возгорание. Он был закрыт. Вот в чем дело.

Я открыл клапан.

Она уже была в полете, когда ее охватила струя огня — очень зрелищно, прямо в грудь. Одно мгновение отделяло ее от меня, но я вовремя вдавил курки. Она потеряла контроль и свалилась на пол прямо в дверном проеме — и, что странно, не издала ни звука. Раскаленное масло полилось на пол. В лицо мне пахнуло жаром. Я на секунду отпустил курки. Она ползла и металась, как робот при коротком замыкании, затем дернулась назад, в библиотеку. Я снова нажал на курки. Ее руки охватили лепестки пламени. Она подскочила в воздух, а потом снова упала на пол и скрючилась. Книжный шкаф пылал. Диван тоже. Горючее в резервуаре подходило к концу, но она все еще была жива. Я остановил огонь и снова выпалил. Заработала пожарная сигнализация. Собирая в кулак последние силы, она встала, выпрыгнула в окно и исчезла.

Огонь плясал по книжным шкафам и дивану. Комната была похожа на коробок самых дорогих спичек в мире.

Прости, Харли.

Впрочем, сейчас мне было не до элегий. Огонь с дивана перекинулся на ковер, где лежал мой дневник (этот дневник, дорогой читатель). Я вбежал в объятую огнем библиотеку, схватил его и выскочил оттуда. Быстро обыскал труп Рассела и вытащил его телефон. То же самое проделал с обезглавленным Уэзом, когда с горем пополам спустился с лестницы. Схватил пальто Харли и швырнул стул в окно кухни (парни держали все двери под замком, а у меня не было времени искать ключи), порезал голень, пока выбирался по осколкам на улицу и, снедаемый болью и муками голода, скрылся через задний двор.

Час спустя я уже лежал на «королевской» кровати в двухместном номере в отеле «Графтон» в южном Кенсингтоне. Избежать косых взглядов при регистрации было нелегко. Пальто Харли скрывало большую часть кровавых пятен, но при виде опаленного клока волос и четырех глубоких диагональных царапин на лице, хотя они уже успели отчасти залечиться, клерк на ресепшене удивился.

— Не спрашивайте! — отрезал я и хлопнул по стойке платиновой карточкой «Американ Экспресс» (на имя Тома Карлайла). Мой тактический расчет сработал безотказно: грубый тон и элитная карточка. Это всегда производит впечатление.

— Какого хрена происходит, объясни! — очень спокойно попросил меня Эллис по телефону (теперь у меня был мобильник для Эллиса, мобильник для Грейнера, мобильник Рассела и мобильник Уэза. Телефон в «Графтоне» — так ни разу и не тронутый — сделал последние два уже не нужными). И хотя я мог позвонить ему сам с любого из этих номеров, мне казалось благоразумным пользоваться только тем, которым я должен был изначально. — То есть, — повторил он так же спокойно, — какого хрена происходит, объясни мне, пожалуйста!

Я рассказал ему про атаку вампиров. О том, что я уже связался со своей «Эгидой» (британская версия «Блэкуотера», вроде Особой воздушной службы, М15, армии и морского флота в одном флаконе) и разморозил пару счетов в Швейцарии, я благоразумно промолчал.

— Ты везучий сукин сын, Джейкоб, — сказал он.

— Да. Я посоветовал бы снова включить огнемет в набор обязательного снаряжения.

— Я не об этом. Тебе повезло, что у нас есть свой человек в местном отделении.

— Полиции?

— Ты подумай, как это выглядит: четверо охотников мертвы, а Джейк Марлоу в полном здравии и на свободе. Разве это не похоже на то, что ты убил моих парней и сбежал?

Такое мне в голову не приходило. И я испугался: что еще мне не пришло в голову? В номере отеля был пушистый ковер и плотные шторы. Маленькая часть меня мечтала о том, чтобы сейчас же лечь спать и никогда не просыпаться.

— К счастью для тебя, — продолжал Эллис, — наш агент подтвердил, что там есть останки вампира, хотя пожар уничтожил почти все. Боюсь, от библиотеки Харли осталось немного.

Я приоткрыл занавески и выглянул на улицу. Дождь прекратился. Лондон дышал в полусне, подергиваясь там, где разыгрывалась очередная ночная драма: где-то насиловали женщину, наркоман подыхал от передоза, плакал ребенок, кто-то делал кому-то предложение… Днем все бегут по своим делам и нет времени задуматься о том, что происходит. Ночью чувствуешь усталость и понимаешь, в чем смысл: ужасно, но все это — большая ошибка.

— Ну, я не в полном здравии, раз уж на то пошло, — сказал я. — Мне прострелили ногу стрелой из арбалета, у меня на лице четыре глубокие царапины и дыра в груди размером с теннисный мяч.

Впрочем, раны залечивались, и новые ткани и сосудистые кружева вырастали, словно кто-то невидимый ткал их из воздуха, даже пока я говорил по телефону.

— Я должен был быть там, — сказал Эллис, — тогда все сложилось бы по-другому.

— Не уверен. Все произошло очень быстро. Вы нашли что-то о том «Лэнд Ровере»?

— Что? Ах, это. Нет. Думаю, Рассел зря старался. Я напрочь об этом забыл. Но теперь ясно, что это были вампиры.

— Похоже на то, — ответил я, хотя Миа, как мне отчетливо помнилось, сказала «подгоняйте фургон», а не «подгоняйте машину». Впрочем, я не мог с полной уверенностью положиться на свое внимание к деталям, да это уже и не имело значения.