Вилла пахла чистым бельем, лимонами, что росли в горшках на веранде, и чабрецом. Мы разделись со странной спокойной аккуратностью и нырнули между прохладных простыней.
— Тебе не кажется странным, что я так легко поверила тебе, когда ты говорил о наркотиках? — спросила она. Как-то в дороге мы говорили о подавляющих голод препаратах, и я рассказал ей о моем печальном опыте с запиранием себя в клетке, наглотавшись таблеток и выбросив ключ. Я сказал ей правду: можно пережить пару-тройку полнолуний, накачавшись наркотиками до полусмерти (на четвертое полнолуние я в буквальном смысле чуть себя не убил, — я оторвал от себя кусок мяса, и если бы не моя способность к молниеносному излечению, просто истек бы кровью), но есть как минимум две причины, по которым не стоит этого делать. Во-первых, это самые жестокие страдания, на которые только оборотень может себя обречь. Во-вторых, это бессмысленно, потому что если тебе и удастся пропустить этот месяц или даже еще один, то в следующий, если только не покончишь с собой, ты абсолютно точно убьешь кого-нибудь, а потом снова, и снова, и снова, пока не скончаешься от старости или серебряной пули. И я рассказал ей все как есть.
— Мне это не кажется странным, — ответил я. — Это логично. В моральном смысле воздержание на месяц-два не имеет никакого значения.
— Но я не пробовала это по другой причине. Я отлично помню, каково мне пришлось первые три раза, и мысль о том, чтобы пережить подобное еще раз, нагоняет на меня ужас. Дело не в логике. А в трусости.
— Я ничем не лучше. Меня это тоже пугает до чертиков. К тому же моя последняя попытка провалилась.
— Но ты все же приносишь в мир и добро. Ты компенсируешь свои поступки.
— Вложением денег. Которое не имеет значения, если у тебя скелет в шкафу. К тому же это не помогает. Деньги не могут быть разменной монетой в мире морали.
Мой член набух рядом с ее лежащей рукой. Я знал, что она знала. Она была уже почти готова к тому, чтобы совсем сдаться. Пройти через горе и стыд и получить взамен теплоту и счастье.
— Не могу выбросить это из головы, — сказала она. — Я все думаю, что должен быть какой-то выход, но в конце концов понимаю, что придется либо убить себя, либо смириться с тем, кто я есть.
— Не убивай себя, — попросил я.
— А ты будешь со мной?
— Да. Всегда.
— Но может, я все же убью себя, — сказала она. — Не могу пообещать точно.
— Тогда пообещай мне, что не сделаешь этого, не предупредив меня.
— Хорошо.
— Скажи это.
— Я не стану убивать себя, не предупредив тебя.
В ту ночь мне снился целый ворох удивительно ярких снов. Мне кажется, мы даже занимались сексом в завороженном состоянии полусна. А потом еще вереница снов. Потом я почувствовал, будто меня кусает в шею какое-то насекомое, и подумал, что расскажу об этом Талулле с утра, непременно расскажу — но все мысли смешались и растворились в темноте.
Когда я проснулся далеко за полдень, комната была наполнена солнечным светом и запахом морского бриза. Я еще не поднял голову с подушки, но сразу почувствовал пустоту на том месте, где должно было быть ее тело, а затем услышал голос Эллиса:
— Да уж, Джейк, давно пора!
47
Он сидел в одном из ротанговых кресел у кровати, спиной к распахнутому на веранду окну, сцепив руки на животе и положив щиколотку одной ноги на колено другой. Как всегда — в черных кожаных штанах, ботинках с железными нашлепками и светлом джинсовом пиджаке. Его белые волосы свободно свисали до пояса. Дуновение ветра донесло до меня вонь от его ног. В голове жужжало и стучало, я попытался шевельнуться, и перед глазами пошли серебряные круги, а в шее и плече отдалась жгучая боль. Я сел на кровати и взглянул на него.
— Она у нас, — сказал он. — Поиграем в угадайку или сначала послушаешь меня?
— Говори, — ответил я.
Эллис слегка кивнул, как бы в подтверждение того, что его догадки по поводу моей реакции оказались верными, потом поднялся, сделал жест руками, как бы означающий секундочку, вышел на веранду и быстро вернулся с двумя чашками свежего кофе. Одну протянул мне и вернулся на место.
— Во-первых, — начал он, — позволь заверить тебя в том, что Талулла жива и в полном порядке. Она далеко отсюда, в месте, которое я пока не могу тебе сообщить, но ты можешь быть абсолютно уверен, что она окружена комфортом. Это я тебе обещаю, Джейк.
Я поставил чашку на столик у кровати. У меня тряслись руки. Вчера, когда мы шли с пляжа под звездным небом, она взяла меня за руку. Никто из нас не произнес ни слова, но этот жест пробудил у нас обоих мысли о смерти. Теперь я представлял, как она, съежившись, сидит на спартанской койке в клетке без окон. Жива и в полном порядке. Мне пришлось поверить ему, потому что о другом я и думать боялся.
— Я не могу говорить об этом голый, — сказал я.
— Понимаю. Не буду мешать.
Я встал, быстро оделся во вчерашнюю одежду. Потом присел на край постели и раскурил «Кэмел». Мое влюбленное я, словно лунатик в смирительной рубашке, качалось туда-сюда и повторяло: «Она у них. Она у них. Она у них». Шею жгло, и я машинально все время тер это место.
— Все еще жжет? — спросил Эллис. — Дротик с транквилизатором. У нас теперь новый парень, он называет себя Кот. И это заслуженное прозвище, раз ему удалось залезть на веранду и не разбудить тебя. Ты ничего не услышал?
Я вспомнил сон, в котором меня укусило насекомое, и почувствовал себя беспомощнее пьяного.
— Просто выкладывай всю информацию, — сказал я.
— Ага. В общем, она у нас. Но ты можешь получить ее обратно и жить вместе долго и счастливо. Единственное, что ты должен сделать, — убить Грейнера.
Я поднял взгляд. Он выглядел спокойным, синие глаза смотрели ясно.
— Ты все правильно услышал.
— Почему Грейнера?
Эллис сделал глоток, его адамово яблоко задвигалось.
— Джейк, — сказал он, — все просто. С недавних пор я состою в одном движении. Эта группа людей — некоторые из них из Охоты, кто-то из Технического обеспечения, кто-то из Финансовой поддержки — они прочли «Мене, мене, текел, упарсин»[48] на стене ВОКСа. И ты нужен нам. Серьезно, ты — тот, ради кого мы и существуем. Ну то есть не конкретно ты. Вампиры, демоны, зомби, вуду, сатанисты, джинны, полтергейсты — вся тусовка. Проблема в том, что тусовка эта мельчает. Ты же замечал, да?
После 11 сентября поползли слухи о том, что администрация Буша сама устроила террористический акт, чтобы заполучить карт-бланш в вопросах агрессии из-за нефти и выманить деньги налогоплательщиков для американского военного комплекса. Если нет страха, нет и финансирования. Вот им и нужна Аль-Каида. Здесь тот же принцип.
— Парни так хорошо справлялись с работой, что им нечем стало заниматься, — сказал я.
— Именно. Я и мои друзья не хотим этого допустить. Грейнер только о том и мечтает, ведь у него есть солидный счет, и он уже устал от нервотрепки. Но что будут делать такие, как я? Жарить бургеры?
Значит, дело не только в финансировании. Проблема еще и в кризисе самоопределения. Эллис не умеет ничего, кроме как охотиться. Порнозвезды всегда говорят о своей индустрии как о «теплой семье». Охотники, как мне представилось, думают примерно так же.
— К твоему сведению, — продолжал Эллис, — теперь у нас два ВОКСа. Всемирное Объединение по Контролю за Сверхъестественным и Всемирное Объединение по Спасению Сверхъественного. Так что в нас все еще нуждаются. И если все пойдет по плану, мы всегда будем нужны. Мы надеемся многое изменить. Мы собираемся спасти то, что сейчас под угрозой вымирания.
— Убив Грейнера?
— Ты даже представить себе не можешь, Джейк, сколько влияния у этого парня. И не у него одного. Там целый нервный центр, сраная хунта. Они контролируют финансирование, вербовку кадров, исследования, политику и СМИ. Половина из них циники, нагло обкрадывающие организацию, а другая половина — фанатики, не понимающие, что с энтузиазмом движутся к тому, чтобы оставить самих себя без работы.