Я лежал на полу у стены, а он сидел на мне. У него на лице были точки на тон темнее или родинки (которые, словно ассоциации со страшным кошмаром, напоминали мне родинки на прекрасном теле Талуллы) и толстые обезьяньи губы. На кастинге в кино ему бы с таким лицом, наверное, досталась роль наркобарона под кайфом или уборщика, любящего пофилософствовать. Он положил руку мне на лицо, и я скрючился так, будто пытаясь стряхнуть его с себя, а самом деле стараясь вытащить штуку, которая врезалась мне в спину.

Но я действовал слишком медленно. Прежде чем я успел сделать движение — одно-единственное движение, которое могло меня спасти, — он другой рукой порвал мне рубашку и выдрал кусок грудной мышцы чуть меньше спичечного коробка, но вполне достаточный, чтобы заставить меня завизжать (на секунду мне показалось, что он вырвал мой бедный сосок) фальцетом, как в комедиях.

Видимо, крик сыграл мне на руку, так как отвлек его внимание. Когда я бешено извернулся под ним, чтобы вытащить то, что лежало у меня под спиной, это выглядело, как корчи от боли. Впрочем, это уже было неважно. Главное, мне удалось наконец схватить обломок трости Харли с костяным набалдашником, которую я утром оставил у камина, когда наливал себе виски, и которая при падении оказалась прямо подо мной. Я вытащил ее и, обратив сумбурную молитву к несуществующему Богу, со всей силой воткнул в сердце вампира.

Как это обычно бывает в такие секунды, окружающий шум вдруг стих, как бы из уважения к происходящему. Время остановилось, а пространство окаменело. На мгновение мы словно стали фигурками из пресс-папье. Он смерил меня взглядом откровенного удивления — выражение лица изменилось так разительно и быстро, как у мима, который пытается сделать мимику понятней для детей — потом поднял руки и посмотрел, как вены на них быстро чернеют, будто их заполняют чернилами. То же самое происходило с его шеей и лицом: сосуды, наливаясь темным, словно рисовали волшебную карту его смерти. Он впал в ступор, парализованный сначала оттого, что не мог поверить в происходящее. Я поднял бедра и стряхнул его с себя. Он словно потерял в весе и теперь был не тяжелее выпотрошенного чучела. Он повалился на пол с согнутыми на 90 градусов коленями и руками в такой позе, будто собирался кинуть невидимый баскетбольный мяч. Глаза его были закрыты.

Я поднялся на ноги. Раны на лице и груди пылали. Конечно, они быстро залечатся. Но боль все равно беспощадно жгла меня.

Что ж. Сейчас был мой шанс. Рассел и К°. У них, всех были мобильники. Так что я удвоил время, которое могу использовать, чтобы договориться о начале операции (я все еще не решил, как, попав в отдел отступников ВОКСа, сообщить моим наемникам, где этот отдел находится, но, раз уж мне ничего не оставалось, кроме как надеяться на внезапное озарение, сейчас я пытался прикинуть, полный печального реализма, достаточно ли малы современные телефоны, чтобы засунуть один из них себе в зад). Я поторопился к лестнице.

С верхнего этажа пахло холодным ветром и сыростью дождя. Кровосос, видимо, влез через чердак и вырубил Энди, так что, скорее всего, в живых остался только рыжий Уэз снизу. Если он жив, то в любой момент готов нажать на курок. Мне совсем не хотелось, чтобы он по ошибке меня пристрелил. К тому же, как ни печально было это признавать, мне придется убить его, чтобы воспользоваться мобильниками.

Я переступил через останки Рассела и Криса и осторожно взглянул через перила лестницы. Кровь заливала мне лицо, как горячие слезы из детства.

— Не это ищешь? — спросил женский голос.

Я резко обернулся влево. Блондинка Миа стояла в каких-нибудь пяти метрах от меня. Нижняя часть ее лица была запачкана кровью, как умильный младенец в рекламе — шоколадом (или наркоман в собственной блевотине — почему-то такая ассоциация всплывает у меня каждый раз, когда я вижу этих мерзких младенцев), в правой руке она держала оторванную голову бедняги Уэза. Язык непристойно высовывался изо рта, а глаза закатились. Он умер в такой позе, словно вот-вот кончит.

Миа в черных сапогах, черной замшевой юбке, черных чулках, черной сатиновой блузе и черном кожаном жакете выглядела излишне оживленной, улыбаясь в кровавой маске. В ее голубых глазах — не таких темно-лазуритовых, как у Эллиса, что-то среднее между сиреневыми и бирюзовыми — плясали дьявольские огоньки. На виске показалась вена. Ее кожа была бела даже по вампирским меркам. Когда впервые увидел ее у дома Жаклин Делон и услышал ее имя, я решил, что она итальянка, но теперь, когда я снова мысленно прокрутил в голове ее «Ты не это ищешь?», то по акценту, хотя и очень смутному, понял, что ее родина намного восточнее Триеста. Русская с норвежскими корнями? Вполне возможно, ведь скандинавские разбойники плавали по Волге и заходили в Новгород еще тысячу лет назад. Насколько я знаю, она застала времена, когда варяги напали на Константинополь.

Но мои размышления никак не скрадывали диссонанс при виде безупречно красивой женщины, источающей запах гнилого мяса и свиного дерьма. Поначалу запах ее компаньона — без примеси дерьма, но сам по себе более едкий — затмевал ее. Теперь же я отчетливо его различал. Я опустился на колени, выставил одну руку, пытаясь удержаться, вляпался в лужу крови Рассела и тут же шлепнулся на пол лицом прямо рядом с его трупом.

У меня было очень мало времени. Вернее сказать, времени не было вовсе. В любое мгновение она бросит голову Уэза и кинется на меня. В любое мгновение она уже могла это сделать.

Тем не менее я успел кое-что рассчитать. (Что бы ни происходило в мире, параллельно всегда происходит что-то еще.) Рассел упал замертво на живот, правая рука подвернулась под тело. Так что большая часть снаряжения с его пояса — в том числе и УФ-кол, который он все еще держал в руке — был для меня вне зоны досягаемости. Кобура арбалета была пуста, а сам арбалет лежал в паре метров у двери. Чтобы заполучить стрелу, которая все еще торчала из его горла, мне нужно секунды на три больше, чем у меня есть. Единственное, до чего я мог легко достать, был огнемет, но я не знал, как им…

Я услышал стук упавшей на пол головы и почувствовал движение воздуха. Она приближается. Безнадежно-безнадежно-безнадежно, я повернулся и ухватил «огонек для кровососов» в кобуре на поясе Рассела — но не успел вытащить. Каблук ее сапога чиркнул мне по черепу и оставил глубокую царапину, когда она пролетала надо мной, словно расплывчатый призрак. Я снова повалился.

Замер.

Дело было не только в том, как сильно она меня толкнула, но еще в том, что в таком положении я мог закрыть своим телом оружие. Она его не заметила. Не знала, что оно у меня есть. Теперь мне оставалось уповать лишь на то, что она, как злодеи в фильмах про Бонда, станет произносить долгий монолог-откровение. Но едва ли мне светило что-то такое. Ведь она пришла сюда, чтобы похитить меня, а не убить.

— Аааааагрх, — простонал я, совсем не симулируя. Новая царапина одновременно обжигала жаром и холодом. Рана в груди пылала. Я открыл глаза и увидел, как она аккуратно приземляется на пол. Летунья. Черт бы ее взял. Снова закрыл глаза. Я стал незаметно ощупывать огнемет. «По большому счету, это просто усовершенствованный водяной пистолет», — рассказывал мне однажды Харли, а уж он-то знал, о чем говорит. Два курка: один — для выпуска горючего, другой — для искры. То есть мне нужны обе руки. Ситуация все ухудшалась.

— Фил! — позвала Миа.

Перелетев через меня, она уже стояла посреди библиотеки. Только сейчас она заметила тело своего приятеля. Она еще не знала, что случилось.

Уже на две трети из кобуры…

Она стояла у очага, расставив ноги, уперев руки в бока, и расстроено смотрела на разваливающийся труп. Дом наполнялся туманом из-за дождевой сырости.

Дуло огнемета за что-то зацепилось. Я не понимал, за что. И почти услышал в голове тихий голос Талуллы: «Ты теряешь время».

Если бы я закрыл глаза и сконцентрировался, то справился бы с огнеметом, но в этот момент Миа повернулась в мою сторону и произнесла: «Ты?!». Я открыл было рот, чтоб солгать, но она добавила: «Не утруждайся». Из-за теплого освещения в библиотеке черты ее лица казались ярче: красный, синий, белый. Она очень спокойно присела — одно колено в чулке оголилось и придало жизни ее образу — и подняла арбалет, который лежал у ее ног.