- Им? Подожди...ты имеешь в виду, что она связалась с Гневом? С тем парнем, с которым ты её обнаружил?

Выражение его лица исказилось в чистом отвращении.

- Да. Сын фермера был заражен Гневом. Она видела его тысячу раз, но так и не заметила. Скромно, - горький смех сорвался с его губ, а кулаки сжались. - Я могу только предположить, что, когда их пути пересеклись, после того как он был заражен Гневом, она увидела что-то в нём. Что-то другое... и мощное. Причины, по которым Мередит для кого-нибудь что-нибудь делала, всегда были её собственные, но она жаждала власти превыше всего. Может быть, она думала, что сможет получить что-то от него. Или, возможно, она считала его забавным отвлечением. Независимо от причины, он запрещает мне думать об этом. По крайней мере, до сих пор, я все еще человек в своем теле. Он же никогда не был человеком. Он был вещью. Бездушным демоном.

Хотя я была уверена, что он не понимал этого, его слова ужалили меня, как соль, попавшая в открытую рану. Удивительно устойчивым голосом, я сказала:

- Не все демоны отвратительны. Они не вещи. Мой отец демон. Я...я наполовину демон, и я не вещь.

Он вздрогнул, как будто я его ударила. Как я и подозревала, он был невежествен, но это не уменьшало боли.

- Я не имел в виду...

- Неважно, - сказала я, стараясь говорить спокойно. Я не могла позволить ему увидеть, что меня беспокоило его мнение о демонах. - Так что случилось потом?

Он колебался, как будто пытался убедиться, что я действительно хотела, чтобы он продолжил.

- Я не знаю всю эту историю. Она давно мертва, и я никогда не буду знать правду о её мотивации. Все, что вызывает сомнения это то, что она разработала способ освободить Гнев, сделать его человеком, все, что ей было нужно, это найти, где хранить его сущность.

- И она обрекла тебя на вечность внутри коробки? Не обижайся, но у тебя ужасный вкус на девушек.

- Я не выбирал её. Она была выбрана за меня.

Не казалось, что он был рад этому. Понятно. Я имею в виду, кто был бы, не так ли? Когда тебе говорят, на кого ты должен смотреть всю остальную части своей жизни? Кого ты должен целовать? Варварство, если бы меня спросили, особенно когда твоя невеста была большой жирной шлюхой.

- Тогда кого бы ты выбрал? Какой твой тип?

Я начала снова задаваться вопросом, каково это поцеловать его. Поцеловать на самом деле. По-настоящему. Учитывая его отвращение к демонам, я, наверное, этого так и не узнаю.

- Тип?

Я закатила глаза. Я должна была продолжать напоминать себе, что у нас иногда возникал языковой барьер.

- Какими девушками ты интересуешься?

Он думал об этом в течение нескольких моментов.

- Я не знаю, есть ли у меня тип. На самом деле, я мог бы заполучить любую, которую хотел, - его выражение потемнело, и он закончил. - Если бы мне было разрешено выбирать.

- Ничего себе. Не слишком дерзко?

Он нахмурился.

- Это был просто факт. Я унаследовал внешность моего отца и в один прекрасный день унаследовал бы его состояние. Это делало меня желанным. В то время девушки все были одинаковыми. Тихими и послушными.

Я остановилась и сорвала лист с куста. Прокручивая его между пальцами, я сказала:

- Так ты говоришь, что все они были пресными?

Он приподнял бровь, и мой пульс участился. О, да. Мередит была идиоткой. Тот, кто придумал фразу «страшен как смертный грех», никогда не видел в глаза Лукаса Скотта.

- Скучными, - пояснила я, после глубокого мозгопрочищающего дыхания. - Унылыми.

- Ах. Я полагаю, что «скучные» является адекватным описанием. Сейчас все сильно изменилось. Свобода. Женщины, кажется, стоят наравне с мужчинами.

- Осторожные - обычно это только домохозяйки. Эстроген является горючим при правильных условиях. И да, мужчины и женщины равны.

- Но позволять женщинам иметь такие свободы - это безопасно? Не скрою, мысль о Клэр, или тебе, делающих то, о чем Джозеф Даркер рассказал мне...

Хорошо, что было темно. Он, наверное, не видел, как я готовилась прижать его. Как это было возможно? Чтобы перейти от мыслей о поцелуях к желанию надрать задницу в считанные секунды? Я никогда не встречала никого, кто мог бы заставить мою идти кругом раньше. Я любила это и ненавидела в одно и то же время.

- Что? Заставляет тебя страдать? Пугает до дрожи?

- Беспокоит.

- Серьезно?

- Разве мужчины в этом веке не заботятся о своих женщинах? Дают им возможность участвовать в таких опасных вещах...

- Ух ты. Прежде всего, тебе нужно знать, если ты не хочешь быть осужденным обществом - женщины могут позаботиться о себе сами. Мы можем надрать задницу лучшим из них, - я подмигнула. - В некоторых случаях даже лучше.

Я оглянулась в сторону дома. Это было не что иное, как два едва заметных силуэта. Боже, мы действительно ушли так далеко? Мне казалось, что мы только что начали идти.

Это все Лукас. С ним было легко говорить. Легко просто находиться рядом. Он иногда заставлял мой мозг зудеть из-за своих древних мыслей и каменного возраста комментариев, но под всем этим, у него было чувство юмора и доброе сердце. Не говоря уже о руках, о которых я мечтала.

Я собиралась предложить начать возвращаться, но глаза Лукаса вдруг расширились, и он бросился вперед. Независимо от того, что привлекло его внимание, я была этому рада. Мой мозг начал углубляться в такие места, в которые не должен был.

Он остановился на краю старых железнодорожных путей, которые проходили через заднюю часть нашего района. Наклоняясь, он провел кончиками пальцев вдоль ржавого металла и испустил долгий вздох.

- Это...я был ещё совсем ребенком, когда эти пути были заложены, - прошептал он. - Все были так рады...

Я не могла себе представить, как дезориентировано он, должно быть, себя чувствовал. Если бы это была я, возращенная в тот же город, в котором выросла - более века назад - я была уверена, что была бы немного не в себе.

- Это, наверное, немного странно для тебя.

Он встал и отряхнул джинсы, последний раз оглядывая пути.

- Ты знаешь, что наши семьи дружили? Скотт и Даркер?

- Правда?

- Саймон Даркер, твой предок, был очень близок с моей матерью, - он засмеялся. - Я считаю, что я был тем, кто направил семью Даркер по их профессиональному курсу.

Аха! А вот это интересно. Я прислонилась к сосне позади меня.

- Как так?

- Когда я был освобожден в первый раз в 1910 году, Саймон был тем, к кому я обратился за помощью.

- Ты говоришь, что коробка была открыта до беспорядков?

Он кивнул.

- Да. Только один раз, а потом больше нет.

- А почему Саймон?

- Я не мог пойти к маме. Она была набожной католичкой, а я отсутствовал двадцать восемь лет и ни капли не постарел. Если бы она увидела меня, то это вызвало бы у неё стресс, а она была очень больна. Я знал, что Саймон всегда был тайно очарован оккультизмом. Он был моим единственным выбором.

- Итак, ты пошел к Симону и что ему сказал? «Я был в ловушке в коробке все это время - помоги парню?»

Он фыркнул.

- Это было не так просто. Сначала было довольно трудно убедить его, что я не был дем...

Я посмотрела на него.

- Злым, - закончил он неловко. - Но когда я это сделал, он был более чем готов помочь. Он всегда считал, что Мередит была причастна к моему исчезновению, но никогда не мог доказать этого, потому что она вскоре тоже исчезла.

- Так что же случилось? Я имею в виду, ты упомянул потомка Мередит, который упрятал тебя в 1959 году. То же самое не могло произойти в 1910 году?

Он глубоко вздохнул.

- Это произошло. Саймон нашел члена семьи Уэллс и объяснил, что её предок сделал. Женщине, её звали Маргрет, было совестно, и она поклялась исправить несправедливость. Она сказала ему, что знала заклинания, которые могли бы предоставить мне свободу. Время настало, и все шло хорошо, но в середине заклинания она остановилась.

- Остановилась?