Она ничуть не смутилась, когда разговор зашел о ней. Родилась она на Среднем Западе Северной Америки, совсем рядом с Сент-Луисом. Окончила начальную и среднюю школы при Анклаве и стала последовательницей философии Экзотики. Так она приняла их образ жизни и работу. Мне подумалось, что она напрасно растрачивает себя, как весьма хорошенькая девушка — я тут же немедленно выпалил это ей.

— Ну как же я напрасно могу себя растрачивать, — улыбаясь, ответила она мне, — когда таким образом я использую свою энергию в полную силу — и для лучших целей?

Почему-то мне показалось, что она смеется надо мной. Мне это не понравилось. Мне уже тогда не нравилось, когда надо мной смеялись.

— Что еще за лучшие цели? — как можно грубее спросил я. — Что-то вроде созерцания своего пупа?

Ее улыбка мгновенно исчезла, и она странно посмотрела на меня. Так странно, что я навсегда запомнил этот ее взгляд.

Словно она вдруг что-то разглядела во мне — что-то дрейфующее в темном океане, на берегу которого она стояла. Она протянула свою руку, словно хотела коснуться меня, но не завершила своего движения, будто неожиданно вспомнив, где мы находимся.

— Мы всегда здесь, — странным голосом произнесла она. — Запомни это. Мы всегда здесь.

Она отвернулась и повела нас через широкий комплекс зданий, который и был Энциклопедией. Когда все это будет выведено в пространство, говорила она, обращаясь теперь уже ко всем нам, там оно будет собрано в примерно шарообразное образование. Оно будет находиться на орбите в ста пятидесяти километрах над поверхностью Земли. Она рассказала нам, какие огромные затраты потребовались бы для вывода на орбиту всех этих строений как одного целого. Затем она пояснила, что, как бы ни были велики расходы, все же экономичнее производить строительство информационного хранилища здесь, на поверхности Земли.

Конечная Энциклопедия, говорила она, не должна стать просто еще одним хранилищем информации. Да, в ней будут храниться факты, но только как средства для достижения цели. А целью является установление взаимоотношений и открытие взаимосвязей между этими фактами. Каждая частица познания должна быть подсоединена к другой его частице при помощи энергетических импульсов, несущих в себе код взаимосвязи. И это должно продолжаться до достижения максимально возможного уровня. До тех пор, пока, наконец, огромное взаимосвязанное количество информации человека о самом себе и его вселенной не начнет приобретать очертания единого целого. Такой вид, какого еще никогда человек не имел возможности наблюдать.

На этом этапе Энциклопедия будет представлять для Земли что-то вроде огромного реактора мгновенно доступной, взаимосвязанной информации о человеческой расе и ее истории. Этим можно будет торговать в обмен на познания в фундаментальных науках с мирами вроде Ньютона и Венеры, в психологии — с Экзотик-мирами. В общем — на любую необходимую Земле информацию молодых миров. Одним только этим в многомировой человеческой культуре, где основной валютой служило знание — торговля обученными умами, — Энциклопедия в конце концов окупила бы себя.

Но причина, заставившая Землю предпринять ее строительство, была более величественна. Это была надежда всей Земли — надежда всех ее людей, исключая тех, кто был вроде Матиаса — оставившего всякую надежду, — что настоящая плата придет от использования Энциклопедии как орудия исследования теоретических построений Марка Торри.

Как вы знаете, теория Торри постулирует, что в познании Человеком самого себя имеется темная область. Область, в которой видение человека всегда изменяло ему. Что-то вроде слепой зоны, о которой известно только, что она есть. Но вот приборами ее не распознать. Торри доказал, что именно эту недоступную область человека и сможет исследовать Конечная Энциклопедия, путем логических построений, используя вся полноту собранных познаний. И в этой области, утверждал Торри, мы найдем что-то такое — качество, способность или силу — то, что сопутствует только лишь людям, живущим на Земле. Что-то, утраченное или недоступное «осколочным» культурам человека на молодых мирах, которые, казалось, быстро превосходили наше родительское племя в каких-то отдельных качествах.

Слушая все это, я почему-то вдруг вспомнил странный взгляд и слова, брошенные мне ранее Лизой. Я огляделся вокруг. Мой взгляд скользнул по странным, заполненным людьми помещениям. Здесь велись самые разнообразные работы — от обычного строительства до тонкой лабораторной деятельности, по мере того, как мы двигались вперед. И странное, похожее на страх ощущение начало возвращаться ко мне. Оно не только вернулось, но и стало расти, пока не приняло вид чего-то сознательного. Словно вся Энциклопедия представляла собой один живой организм со мной в центре.

Инстинктивно я боролся с этим чувством. Ибо все, чего я всегда добивался в своей жизни — это свобода. Чтобы меня ничто не смогло поглотить — будь оно от человека, или от механизма. Но все равно это чувство росло во мне, когда мы вошли в Индекс-зал, который в космосе будет располагаться в самом центре Энциклопедии.

Зал имел очертания огромного шара, настолько огромного, что, когда мы вошли в него, его стены растаяли в полумраке. Исключение составляло только еле заметное перемигивание искорок света, сообщавших о появлении новых фактов и ассоциаций внутри чувствительной записывающей механики, размещенной на внутренней поверхности этой безграничной сферы, окружавшей нас, которая одновременно была и полом, и потолком, и стенами.

Вся просторная внутренность этого огромного сферического зала была пуста. Но снабженные перилами лестницы вели к середине и слегка вверх от входов-выходов зала, грациозными спиралям закручиваясь вокруг круглой платформы, повисшей точно в центре зала.

Именно по одной из этих лестниц и повела нас Лиза, пока мы не очутились на платформе, диаметр которой не превышал, наверное, двадцати футов.

— …Здесь, где мы сейчас стоим, — заговорила Лиза, когда мы остановились на платформе, — находится то, что будет известно под названием Точки Перехода. В космосе, будут сделаны все подключения не только по стенам Индекс-зала, но и через эту центральную точку. И именно отсюда те, кто будет управлять Энциклопедией, затем попытаются использовать ее в соответствии с теорией Марка Торри. Попытаются приоткрыть завесу над неразгаданной тайной, веками хранимой нашим человеческим разумом.

Она сделала паузу и обернулась, чтобы увидеть каждого из членов группы.

— Пожалуйста, соберитесь поплотнее, — попросила она. На секунду ее взгляд встретился с моим — и без всякого предупреждения странное чувство внутри меня неожиданно достигло вершины. Холодный ток, подобный страху, пронзил меня, и я замер.

— А сейчас, — продолжила она, когда мы собрались все вместе, — я хочу, чтобы вы в течение шестидесяти секунд постояли совершенно спокойно и послушали. Просто послушайте, и ощутите, услышите ли вы что-то.

Все смолкли, и огромная, неприкосновенная тишина огромного зала сомкнулась вокруг нас. Она окутала нас, и чувство внутри меня внезапно поднялось до высочайшей ноты тревоги. Меня никогда не беспокоили ни высота, ни расстояния, но неожиданно для себя я вдруг понял, что под платформой не было ничего, кроме глубокой пустоты и пространства, окружавшего нас. У меня начала кружиться голова, и сердце яростно забилось. Я почувствовал, что теряю сознание.

— И что же мы должны услышать? — нарушил я тишину. Но не потому, что мне хотелось задать этот вопрос, а чтобы переломить головокружение, которое, казалось, стремилось меня унести куда-то. Я стоял позади Лизы, когда задал свой вопрос. Она повернулась и посмотрела на меня снизу вверх. В ее глазах мелькнула странная тень того прошлого взгляда.

— Ничего, — ответила она. И затем, по-прежнему странно посматривая на меня, добавила. — Или, может быть — что-то, хотя шансы на это — один на миллиард. Вы сразу же поймете, как только услышите. А я все объясню через шестьдесят секунд. Она слегка прикоснулась ко мне рукой. — А сейчас, пожалуйста, помолчите — хотя бы ради других, если сами не хотите слушать.