— Вы это точно знаете?

— Скажем так: почти. Кэмпион не пай-мальчик, но похоже на то, что кто-то сделал из него козла отпущения.

— Кто?

— Я работаю над этим.

— Тогда какова ваша теория относительно Харриет? Она бесследно исчезла.

— С ней могло случиться что-то уже после того, как она рассталась с Кэмпионом. У нее с собой были деньги, ехала она на новой машине. Надо постараться найти автомобиль. Я бы начал поиски с осмотра стоянок в аэропорту в Рено и Сан-Франциско.

— Вы полагаете, что она куда-то улетела?

— Возможно. Займитесь этим, хорошо? Но прежде всего перезвоните мне по поводу Блэквелла. Мне необходимо знать, видел ли его кто-нибудь из администрации Тахое.

Когда я положил трубку на место, у меня за спиной заговорила Изобел:

— Вы сомневаетесь во всех и во всем?

Она вымыла лицо и не стала подкрашиваться. Виски у нее остались мокрыми.

— Практически во всем, — ответил я, — и почти во всех. Этому меня выучили мои клиенты.

— Только не я. Мне чуждо недоверие.

— Значит, пора взять его на вооружение… Вы намеренно отворачивались от фактов, уподобляясь страусу, который прячет голову себе под крыло в минуту опасности.

— Хорошо уже то, что вы верите в мою невиновность… Как вы считаете, что я за женщина?

— Думаю, мы оба в конце концов выясним это.

— Я уже знаю. И скажу вам. Я несчастная женщина. Узнала я об этом уже много лет назад, когда любимый мною человек сказал, что он диабетик и не может или же не должен иметь детей. После его смерти я решила больше ни за кого не выходить замуж, чтобы не подвергать себя лишним страданиям. Но прошлым летом явился ко мне Марк и объявил, что я ему очень нужна. Он попал в беду. И я не устояла, почувствовав необходимость снова быть кому-то полезной…

Я всегда к нему хорошо относилась. Короче, я вышла за него, и вот, пожалуйста…

Она повернулась ко мне и взглянула мне в глаза. Непонятное чувство к ней шевельнулось у меня в груди. Нечто большее, чем жалость.

— Если бы и вы были несчастливым, — продолжала она, — вы бы тоже боялись пошевелиться от страха, что может обрушиться весь дом.

— Он сейчас лежит в развалинах вокруг вас, миссис Блэквелл.

— Вы можете мне этого не говорить.

— Прошлым летом неприятности у Марка случились из-за девушки?

— Да. Он подцепил ее в Торонто, и она от него забеременела. Она требовала с него деньги, естественно. Деньги его не волновали, но он опасался, что она потребует чего-то более страшного. Женитьбы, возможно, или подаст в суд. И он погибнет в глазах общества. То, что о нем думают люди, крайне важно для него. Полагаю, он считал, что женитьба на мне защитит его и заставит ее замолчать.

Она упорно не называла ее имени.

— Неужели все это он выложил вам?

— Не совсем. Его намерения обычно совершенно ясны. Он выдает себя с головой, в особенности, когда боится. А он был безумно напуган, когда приехал ко мне в Санта Барбару. Девушка или кто-то из ее друзей пригрозили подать в суд. Очевидно, Марк переправил девицу через границу.

— Вы знали, что это была Долли Стоун?

— Нет! Я бы ни за что не вышла замуж за Марка…

— Почему же вы вышли за него?

— Я хотела почувствовать себя кому-то нужной, как уже объяснила. А он определенно нуждался во мне. И Харриет. Марк боялся, что сойдет с ума, начнет набрасываться на грудных младенцев на улице. Он уверял, что я одна способна его спасти, и я поверила ему.

— Вы не спасли его от убийства Долли. Думаю, теперь вы уже это знаете.

— Я этого боялась.

— Вы давно его подозреваете?

— Я все поняла только сегодня, когда вы заговорили о куртке. Меня сразу замутило. Я до сих пор чувствую себя отвратительно.

Лицо у нее действительно казалось зеленым. Совершенно машинально я прикоснулся ладонью к ее мокрым волосам на виске. Она склонила голову мне на руку.

— Я крайне сожалею, что причиняю вам боль, но вы, наверное, и сами понимаете, что мы должны добраться до конца.

— Очевидно. Я солгала вам по поводу куртки, конечно. Он купил ее, когда мы совершали свадебное путешествие. В Торонто неожиданно стало очень холодно. К тому же он решил, что такая куртка ему пригодится, когда мы приедем весной в Тахое. По-видимому, Ральф Симпсон нашел ее там и принес Марку, потребовав объяснений… А Марк схватил этот серебряный ледоруб, который подарили нам Стоуны… Все перемешалось после нашей свадьбы.

Она уткнулась мне в грудь и расплакалась. Я осторожно обнял ее и принялся гладить по голове. Как только она справилась с собой, она отодвинулась от меня.

— Я очень сожалею. Я не думала, что не смогу совладать со своими нервами.

Я осторожно стер слезы с ее щеки, но она отвернулась от меня.

— Извините. Большое спасибо, но, прошу вас, не надо меня жалеть. Сейчас я думаю только о моем долге перед Марком. Это моя прямая обязанность, независимо от того, что он сделал…

После некоторого колебания Изобел спросила:

— Надеюсь, меня не заставят свидетельствовать в суде о таких вещах, как ледоруб, куртка и Долли?

— Жену никто не может заставить свидетельствовать против мужа.

— Верно, это же все знают. Я все еще в шоковом состоянии. Я чувствую себя так, словно меня раздели донага, а теперь должны провести по улицам.

— Огласка будет широкая. Именно по этой причине я хотел узнать все факты от вас сегодня. Я попытался уберечь вас от неприятностей, насколько возможно.

— Вы очень внимательны, но что вы можете сделать?

— В известной степени могу говорить за вас в полиции.

Она нахмурилась.

— Правильно ли я поняла из вашего разговора по телефону, что вы просили полицию в Тахое арестовать Марка?

— Я поручил своему приятелю-детективу, услугами которого я пользовался, выяснить, находится ли ваш муж там. Детектив должен позвонить мне.

— Что будет потом?

— Вашего мужа арестуют, если он в Тахое. Но он может находиться сейчас где угодно.

— Уверена, что он там. Он так волновался за Харриет.

— Или за самого себя.

Изобел в негодовании посмотрела на меня.

— Нужно смотреть правде в глаза, — объяснил я. — Весьма возможно, что ваш муж ушел отсюда с намерением никогда больше не возвращаться. Когда это произошло, кстати?

— Очень рано. Я еще не вставала… Он оставил мне записку.

— Она у вас?

Она открыла верхний ящик своего письменного стола и достала оттуда листок бумаги, сложенный пополам. Почерк был удивительно неразборчивым:

— Это может быть прощальной запиской, — заметил я.

— Нет, я уверена, что он поехал в Тахое. Вот увидите.

Я не стал настаивать, дожидаясь звонка Арни. Время шло медленно. Я сидел возле французского окна. Темное небо постепенно бледнело.

Изобел сидела, опустив голову на руки. Можно было подумать, что она уснула, но по ее дыханию было ясно, что она не спит.

— Мне бы хотелось внести ясность в один вопрос, — заговорил я. — Возможно ли, что Марк убил Рональда Джеймета?

— Невозможно! Они были близкими друзьями. Марк ценой огромных усилий доставил Рональда вниз. Он чуть не умер от изнеможения, пока добрался до Бишопа, ему самому требовалась врачебная помощь. Вы бы видели, как он переживал случившееся.

— Это могло быть следствием совершенного им первого убийства. Был ли Марк влюблен в вас четыре года назад, когда Рональд умер?

— Определенно нет!

— Откуда такая уверенность?

— Он тогда потерял голову… из-за девушки.

— Долли Стоун?

Изобел медленно кивнула.

— В то время это было не то, что вы предполагаете. Скорее это была игра в «дочки-папеньки», что-то вроде тех отношений, которые у него сложились с Харриет, когда она была моложе. Он привозил Долли подарки, навешал нас, брал ее на загородные прогулки. Она называла его дядей.