— Полковник окинул взглядом императора мой офис, который отнюдь не свидетельствовал, что мой бизнес является особо доходным.

— Вы полагаете, что можете разрешить себе ставить условия своим предполагаемым клиентам?

— Определенные условия всегда оговариваются. Вернее сказать, предполагаются. Иной раз я вынужден произносить их вслух. Ведь я могу лишиться не только своей лицензии, но и репутации.

— Если вы видите во мне угрозу для своей репутации… — На его физиономии вновь отразилась целая гамма цветов, начиная от розового.

— Я этого не утверждал. Просто я констатировал, что я обладаю неплохой репутацией и не желаю с ней расставаться.

Он попытался «убить» меня глазами, во всяком случае, поставить на место, но вскоре отказался от этого намерения. Ему требовалась моя помощь.

— Конечно, — произнес полковник резонно, — я не хочу ничего иного, кроме честного, беспристрастного расследования. Если у вас сложилось другое впечатление, вы не поняли меня. Уясните следующее: мне очень дорога моя дочь.

— Мне нужно знать о ней еще несколько фактов. Как давно она возвратилась из Мексики?

— Неделю назад.

— Сегодня семнадцатое июля. Значит, она вернулась десятого?

— Дайте сообразить. Это был понедельник. Да, она прилетела в понедельник, десятого июля. Я встретил их в аэропорту примерно во время ленча.

— Дэмис был с ней?

— Без сомнения, с ней. В том-то все и дело.

— Выразитесь яснее, пожалуйста.

— Пока ничего явного. У нас были — э-э — кое-какие дискуссии в семье. Харриет упрямо стояла на своем, ну и Изобел, как вам известно, на стороне любящих птенчиков.

— С Демисом вы переговорили?

— Даже дважды. Мы втроем завтракали в аэропорту в тот понедельник. Он много разглагольствовал о теории живописи и тому подобном. Харриет слушала, затаив дыхание. На меня его болтовня не произвела впечатления. Но при второй нашей встрече я почувствовал что-то неладное. Он приехал к обеду в субботу вечером. Харриет уже сообщила мне, что они планируют пожениться, поэтому я воспользовался случаем побеседовать с ним наедине. Вот тогда-то я и получил уклончивые ответы на мои вопросы. Он признал, что у него за душой ни цента. В то же время он расхаживал по моему дому, как будто он был в нем хозяином. Я сказал ему, что свадьба состоится только через мой труп.

— Вы ему так и заявили?

— Не сразу, после обеда. За столом он вел себя страшно заносчиво. Я упомянул о том, что семейство Блэквеллов имеет трехвековую историю, устойчивые традиции; ее истоки надо искать в ранних днях Массачусетской колонии. Казалось, Дэмис нашел все это страшно забавным. Видите ли, подобные традиции нагоняют на него скуку. Я сказал, что, в таком случае, он будет изнывать на приемах в качестве моего зятя, и он согласился.

Продолжение беседы состоялось уже в моей спальне, где я застал его, когда он фактически ощупывал мой гардероб. Я поинтересовался, что он тут делает, на что он дерзко ответил, что изучает, как живет другая половина общества. Я заметил, что он этого никогда не узнает ни за мой счет, ни за счет любого члена моей семьи. Я предложил ему покинуть мой дом, а также другой, который он занимает. Но тут в спальню ворвалась Харриет и потребовала, чтобы я взял свои слова обратно.

— Дэмис проживает в принадлежащем вам доме?

— Временно. Харриет уговорила меня в первый день. Ему нужно место, чтобы писать картины, объяснила она, ну я и разрешил ему использовать летний дом на пляже.

— Он до сих пор там?

— Полагаю, что да. Они еще даже не женаты, а он уже живет за наш счет. Говорю же, этот человек — авантюрист.

— Да, мне он не представляется очень привлекательным. Я знавал нескольких художников. Молодые непризнанные таланты со скрипом принимали помощь от других людей. Они где-то «на природе», занимались своей работой, большинство из них жаждало лишь северного освещения и немного денег на краски и самую простую пищу.

— Тут еще один момент, — сказал полковник. — Деньги дает ему Харриет. Вчера я просмотрел ее чековую книжку, вскоре после того как позвонил к вам.

Он заколебался.

— Обычно я не сую нос в ее дела, но когда нужно ее уберечь…

— От чего именно вы хотите ее уберечь?

— От несчастья, от неотвратимой беды. У меня есть жизненный опыт, я знаю, что может случиться из-за брака с неподходящим человеком.

Я подождал, чтобы он объяснил свои слова, думая, что он имеет в виду свою первую жену, но он не удовлетворил моего любопытства. Полковник заговорил более громко:

— Молодые люди не прислушиваются к советам родителей. Они считают, что это напрасная трата времени. Я убеждал Харриет до хрипоты. Какое там! Она ему полностью подчинилась. Вечером в субботу дочь заявила мне, что если ей придется выбирать между мной и Дэмисом, она уйдет с ним. Даже если я лишу ее наследства.

— Возник вопрос о наследстве?

— Я его поднял. К несчастью, я не обладаю полным контролем над деньгами, которые ей оставила тетя. Аде следовало оставить их мне, тогда все было бы гораздо проще.

Последнее мне показалось сомнительным, Блэквелл представлялся опечаленным и обеспокоенным человеком, едва ли пригодным для роли Всемогущего Бога в чьей-то жизни. Но чем печальнее и взволнованнее он был, тем больше жаждал всемогущества и был убежден, что имеет на это право.

— Кстати, о деньгах. — сказал я.

Мы поговорили о моем гонораре, он дал мне двести долларов в качестве задатка и адреса своих домов в Бел Зар и Малибу. Дал он мне и кое-что, чего я у него не просил: ключ от пляжного дома, который полковник снял с кольца со своими ключами.

Маленький изолированный поселок к северу от Малибу. Далеко внизу под полого спускающимися коричневыми берегами сгрудилось двенадцать — пятнадцать домиков, как бы защищая местность от океана. Утро было довольно прохладным, наступило время отлива, низко нависшие тучи и серое небо придавали всему унылый вид.

Я свернул налево с шоссе по старой, покрытой гудроном дороге, приведшей меня в тупик. Здесь, возле белой перегородки, которая ограждала крутой обрыв у пляжа, были припаркованы и другие машины. Одна из них, новенький «бьюик» зеленого цвета, была зарегистрирована на имя Харриет Блэквелл.

Деревянные мостки тянулись от автомобильной площадки вдоль задней стороны домиков. Океан тускло поблескивал сквозь узкие пространства между строениями. Я нашел нужный мне домик, сложенный из серых бревен, с остроконечной крышей, и постучался в дубовую дверь.

Мужской голос крикнул что-то невнятное. Я постучал снова, за дверью зазвучали шаркающие шаги.

— Кто там? — спросили меня.

— Меня зовут Арчер. Меня послали осмотреть дом.

Дэмис распахнул дверь.

— Что случилось с домом?

— Надеюсь, что ничего. Я думаю его арендовать.

— Тогда вас прислал сюда старикан?

— Старикан?

— Полковник Блэквелл.

Он произнес имя очень отчетливо, как если бы это было ругательство, которое мне непременно надо было услышать.

— Мне о нем ничего не известно. Сюда меня направило агентство по продаже недвижимости в Малибу. Они не предупредили, что дом занят.

— Они это сделали специально.

Он стоял на пороге, широко расставив ноги. Молодой мускулистый парень в тенниске. Его черные волосы, не то влажные, не то грязные, полностью закрывали лоб. Темно-синие глаза смотрели угрюмо. От этого человека можно было ждать неожиданного выпада. По первому впечатлению он казался мальчишкой, который старается не замечать собственной привлекательности. «Мальчишка» — неподходящее слово. Я бы дал ему лет тридцать, даже чуть больше.

Его пальцы были выпачканы свежей краской. На лице и даже на босых ногах тоже виднелись разноцветные пятна. Что касается его джинсов, то они стояли кое-где колом от краски, засохшей от времени.

— Полагаю, он имеет право, если дело дошло до этого, — заметил Дэмис.

Он посмотрел на руки, пошевелил грязными пальцами: