Неизвестно, знал ли Айес о том, что случилось ночью во дворце (у Теры теперь не было возможности оказаться в курсе столичных слухов), но по тому, что почетный караул гвардейцев возглавлял не Коттар Лонк, а доселе почти никому не известный Мортон Дигс, щеголявший свежими капитанскими нашивками, можно было догадаться, что не все в порядке. Скосив глаза, Ильтера увидела бывшего сержанта, неожиданно получившего высокое и почетное назначение, во главе усиленной стражи, которую он счел необходимым предоставить королю. Дигс выглядел так, словно до сих пор не мог поверить в происходящее, однако со своими обязанностями вполне справился: слегка опешившие от карьерного скачка коллеги гвардейцы тем не менее ему охотно повиновались.
Тера посмотрела на своего мужа, молча слушающего речи равианского посла. Она и не ожидала, что Дорнан так хорошо разбирается в людях. Учитывая, как его милая подруга Даллара докучала Майриту и как он сам заочно ненавидел некую незнакомую девицу Морн, чародейка не могла рассчитывать, что в этом деле король проявит такую сноровку. Если бы у нее спросили, кого можно поставить на место Коттара Лонка, она бы, не задумываясь, назвала имя сержанта Дигса — безупречно преданного и фанатично исполнительного человека, который действительно готов будет отдать за правителя собственную жизнь, если это потребуется, однако не полезет на рожон и трижды просчитает все опасные ситуации, в полной мере выполняя свои обязанности. Нечего и сомневаться, что при нем королевская гвардия будет ходить по струнке! Не то чтобы он действительно мог заменить старого начальника охраны, однако это был единственно верный выбор из имеющихся…
Коттара вообще никто и никогда не заменит. Ильтера почувствовала, как к глазам подступают слезы, и сделала несколько глубоких вдохов — не хватает еще зарыдать прямо в тронном зале! Она слишком устала и вымоталась за ночь, чтобы, когда Дорнан вынул Лонка из петли, сразу осознать потерю. А потом Тера запретила себе чувствовать, отключила эмоции и стала рассуждать — это было необходимо, поскольку, кажется, во дворце кто‑то начал играть и против короля, и против королевы, при этом не заботясь о том, сколько людей погибнет, пока удастся сладить с этой живучей парочкой. Упасть рядом с мертвецом и забиться в истерике, трагически заламывая руки, она всегда успеет. В комнатах стражи не должно было показаться, что новобрачная чета правителей растеряна не меньше прочих — им с Дорнаном приходилось сдерживать себя, хотя Тера не сомневалась, что он переживает так же, как и она.
Вернувшись в королевские апартаменты, она послала вызовы нескольким знакомым лекарям и Джесале Блареру с просьбой отправить во дворец жрецов. Потом на всякий случай известила жриц Элерры, Кверион и Манниари — к стыду своему, она не имела ни малейшего понятия, кого из эрнодарского пантеона больше почитал Коттар Лонк, поэтому решила, что на его погребении нужно будет почтить всех четверых: и Отца — Небо, и трех его дочерей. Через некоторое время Мортон Дигс прислал гвардейца с известием, что трое лекарей констатировали смерть бывшего начальника королевской охраны от прекращения дыхания (как будто и так невозможно понять, по какой причине умер Лонк!), жрецы Отца — Неба забрали тело, чтобы подготовить его к погребению, а жрицы остались помолиться вместе со стражей.
— Родственников у Коттара нет, — сглотнув, произнес Дорнан, отводя глаза. — Хоронить его придется нам.
Ильтера согласно кивнула, чувствуя, как к горлу подкатил комок. Только после того, как лекари объявили о смерти, а жрецы забрали то, что осталось от Коттара Лонка, она неожиданно осознала необратимость происходящего. Даже смерть Майрита не накрыла ее так резко — сорок дней поддерживая жизнь в его обожженном страдающем теле, Тера знала, что не сможет долго сражаться с голосами предков, уже зовущих короля ан’Койра присоединиться к ним за пиршественным столом Отца — Неба. Когда он ушел, она страдала, но не испытала потрясения. Что же касалось Коттара, то тут все было наоборот…
Сколько она помнила свою жизнь при дворе, Лонк всегда казался ее неотъемлемой частью. Первые несколько дней после того, как Майрит ан’Койр спас «лесную девочку» и привез в столицу, она откровенно боялась главы телохранителей, выглядевшего излишне мрачным и суровым. Этот высокий и широкоплечий мужчина, в волосах которого тогда серебрились лишь редкие нити седины, пугал Ильтеру своей молчаливой неприступностью. Однако через две недели она услышала, как капитан Лонк выговаривает какому‑то мальчишке во дворе, что если он услышит в адрес королевской воспитанницы хоть одно бранное слово, то прикажет гвардейцам не только отловить, но и выпороть виновного, а потом еще и отцу его поведает, за что маленький негодяй впал в немилость. После этого Теру Морн ни разу не задевали ни во дворце, ни на улицах Эрнодара. Лишь через много лет она узнала, что во время ее вылазок в город Коттар втихомолку приставлял к ней переодетого в обычную одежду гвардейца, в обязанности которого входило присматривать за девочкой и оберегать ее, если в том возникнет необходимость.
Свой долг преданный Коттар распространял не только на Майрита, но и на всех, кто был к нему приближен, поэтому Ильтера и не сомневалась, что у Дорнана тоже должны сохраниться самые теплые воспоминания о старом телохранителе. В последние годы Лонк постепенно стал сдавать и не раз наведывался к придворной чародейке, чтобы, смущаясь, попросить у нее какое‑нибудь средство для резкости зрения или от бессонницы. Майрит это прекрасно знал, но не собирался выгонять Коттара, пока тот сам не попросится в отставку. Ильтера полагала, что даже после этого бывший глава телохранителей останется при дворе — ведь своей семьей он так и не обзавелся, посвятив жизнь королю.
Коттар стал первым человеком, тренировавшим Ильтеру для боевых действий. В его присутствии она взяла в руки меч, который тут же вылетел из ее руки, и Лонк сурово выговорил королевской воспитаннице, что она, похоже, не запомнила ни слова из тех инструкций, которые он лично ей давал. По правде говоря, Майрит не был в восторге от того, что Тера научится драться, рассуждая о том, что даже пограничные маги редко вступают в рукопашную схватку, лишь чародейством поддерживая свои войска. Однако девушка настаивала, и Коттар взялся научить ее владеть оружием хотя бы так, чтобы она «не отрезала себе ноги, а окружающим — головы, если ей вдруг вздумается схватиться за меч». Конечно, мастером клинка Ильтера не стала, но биться могла вполне сносно и справедливо считала, что этим умением обязана исключительно Коттару Лонку.
Даже тогда, когда она сидела у постели умирающего Майрита, а глава дворцовой гвардии, мучаясь от осознания того, что не спас короля, день за днем твердил монотонные оправдания, он казался незыблемым и вечным. Ильтера готова была поклясться: что бы ни случилось, рядом с ней окажется Коттар Лонк, на плечо которого всегда можно опереться. И когда они затеяли расследование пожара во дворце и погиб один из людей, работавших на Лонка, по — прежнему никто не ожидал, что сам он может стать следующей жертвой. Ну кому понадобится убивать главу телохранителей, за много лет заслужившего лишь искреннюю благодарность, но не чины, звания, большой вес при дворе или высокие награды? Да никому!
Однако кто‑то все же убил Коттара Лонка. В ту же ночь, когда покушались и на короля. Сначала Ильтера не сомневалась в том, что смерть старого служаки и попытка убить Дорнана взаимосвязаны. До того самого момента, пока закрутившийся в неожиданно свалившихся на его голову делах Мортон Дигс не прислал к ней еще одного гвардейца, который сообщил, что накануне уже во время празднования Коттар получил какое‑то важное послание, которое прочел и велел отнести в кабинет придворной чародейки. По нескольким словам сержант понял, что в письме речь идет о неком пожаре. Коттар собирался сообщить о нем на следующее утро, уже королеве Эрнодара, справедливо рассудив, что в день свадьбы и коронации чете новобрачных будет не до него.
