Разговоров о самом мятеже Орвина Морна Эталинф Джинес избегал, хотя, как подозревал ан’Койр, знал о нем немало подробностей. И если пожилой глава пограничного Дома хоть как‑то соблюдал приличия, стараясь уклониться от ответов и перевести беседу на другие темы, то Коранна Морн, не моргнув глазом, напрямую заявила королю, что не собирается посвящать его в дела давно минувших дней. «О тех событиях вам лучше было расспросить Майрита, ваше величество! — резко заявила она. — А теперь, если желаете, требуйте ответа у Канара и Роэрана! Моей семье уже и так с лихвой хватило неприятностей!» Поскольку один из свидетелей был уже мертв, а двое остальных подняли мятеж против законного короля, расспросить их представлялось Дорнану… затруднительным, однако чародейку это нимало не смутило. «В вашем собственном доме должны еще остаться те, кто помнят о событиях почти тридцатилетней давности, — Коранна пожала плечами. — Может, кто‑нибудь из них и согласится посвятить вас в подробности».

При этом она чувствовала себя совершенно спокойно, словно и не числила за своим семейством никакой вины. Глав пограничных Домов тоже не смущало присутствие дамы, чьим родовым именем в Эрнодаре пугали детей. Порой Дорнану казалось, что все вокруг знают больше, чем он. Он, вероятно, самый несведущий король в истории Эрнодара! У ан’Койра возникало ощущение, что он пытается идти в кромешной темноте, да еще во время метели. Может, пограничники и были правы, когда откровенно заявляли о своих предпочтениях. Ильтера будет гораздо лучшей правительницей, чем он!

Задумавшись, он очнулся только тогда, когда ложка заскребла по дну пустой миски. Желудок удовлетворенно замолчал, зато застучавшая в висках ломота напомнила о том, что и во втором своем распоряжении Коранна Морн была совершенно права: даже венценосным особам требуется хотя бы иногда отдыхать. До вечернего совета он, наверное, проснется и сам, так что будить его не придется. Не снимая куртки и сапог Дорнан ан’Койр лег на жесткую кровать, застеленную чем‑то похожим на одеяло, и почти сразу провалился в беспокойный сон…

Когда поднявшийся за открытым окном шум заставил его открыть глаза, по ночному небу плыли уже все три луны — богини. В первое мгновение Дорнан пытался судорожно сообразить, где находится. Вслед за осознанием весьма позднего (или уже раннего?) времени суток пришла мысль о том, что леди Морн решила не сдерживать свое обещание «разбудить вечером» или же вообще не воспринимала его как обещание, а следовательно, оставила за собой право передумать. А может, ему что‑то подсыпали в пищу или воду? С некоторых пор Дорнан стал весьма подозрителен в таких вопросах.

Пробурчав сдавленное проклятие, он торопливо вскочил с кровати и направился к двери. Поскольку шум не смолкал, и Дорнан несколько раз отчетливо услышал в этом гомоне слово «величество», то по лестнице слетел так, словно за ним гнались все равианцы и паданонгцы во главе со своими королями, послами и полководцами. Кого там поминают — его или Ильтеру? Что с ней случилось?

У входа в смотровую башню толпились люди, широким кругом обступив что‑то на земле. К счастью, Дорнана сразу заметили, и ему не пришлось проталкиваться вперед. Ближайшие к нему солдаты и гвардейцы расступились. На белеющей в темноте мостовой площади, скрючившись, лежал окровавленный человек. Дорнан опустился на корточки рядом с раненым. Мужчина средних лет ничем не выдающейся внешности был одет в простую, но добротную одежду, сейчас отяжелевшую от пропитавшей ткань крови, на плечах — толстый походный плащ, призванный не только оберегать от холода, но и служить ночной постелью путнику, на боку — меч. Когда Дорнан дотронулся до его плеча, незнакомец застонал, но глаз не открыл.

Снова расступившаяся толпа пропустила в центр леди Коранну, над ее головой, словно маленький костер, плясал сгусток света. Она присела рядом с раненым и прикоснулась к нему. Некоторое время на лице чародейки не отражалось никаких эмоций, как будто она прислушивалась к чему‑то далекому и никому не понятному. Потом Коранна Морн вздохнула и, посмотрев на короля, покачала головой. Значит, раненый безнадежен. Ничего удивительного: в неярком свете Дорнан мог разглядеть, что на этом мужчине буквально нет живого места.

— Кто это? — вполголоса спросил ан’Койр.

— Ваше величество, возвращающийся отряд разведки нашел его у западных ворот, — сглотнув, ответила Карадейл Джинес, оказавшаяся поблизости. — Судя по всему, часть расстояния он преодолел ползком — лишь поэтому ему и удалось оказаться так далеко.

— На нем одежда без герба Дома, — заметил Дорнан. — Кто‑нибудь из глав может узнать своего человека?

— Ваше величество, этот солдат не из наших, — пробормотал лорд Эталинф. — Кара, продолжай!

— Когда мы его нашли, он был еще в сознании, — зачастила внучка главы Дома Джинес, чаще поглядывая на сурового деда, чем на ан’Койра. — Он сказал, что у него послание для короля и он должен передать его лично. Но по дороге ему стало хуже…

— Леди Коранна, его еще возможно привести в чувство? — Дорнан приподнял брови.

Чародейка бросила на него острый взгляд и, немного подумав, кивнула. Она не любила без лишнего повода тревожить тех, кто уже готовился подняться к Отцу — Небу и трем богиням, но иногда другого выбора не оставалось.

— У него вряд ли найдутся силы больше, чем на десяток слов, — предупредила Коранна, обхватывая ладонями голову умирающего.

Вздохнув, она вгляделась в лицо мужчины, покрытое грязью и запекшейся кровью. Он вдруг вздрогнул и выгнулся дугой, хватая ртом воздух. Глаза его широко распахнулись, как будто он силился увидеть в темноте нечто непостижимое.

— Король… король ан’Койр… послание… — простонал незнакомец.

— Говори, я слушаю, — Дорнан наклонился ближе, одновременно стараясь поддержать раненого.

— Чаша… расколота… С запада… Восемь дней… — голос умирающего с каждым новым словом становился все глуше.

Судорожно вздохнув, мужчина вздрогнул, по его телу пробежала дрожь, и глаза закатились. Коранна, отпустив его голову, бережно прикрыла веки и зашептала тихую молитву Отцу — Небу и трем богиням. Многие из стоящих вокруг гвардейцев и солдат вторили чародейке. Дорнан поймал себя на том, что губы сами складывают слова в привычные ритуальные строки, знакомые с детства.

Но разум не участвовал в молитве, пытаясь решить только что заданную ему загадку. Расколотая чаша? Запад? Восемь дней? Что это означает? Все, что сказал умирающий человек, звучало полнейшей бессмыслицей. Но для него, видимо, это было очень важно, тем более что он добивался, чтобы его выслушал именно король. Ему, вероятно, пришлось прорываться с боем и даже умирающим ползти к стенам Альтиены, чтобы доставить послание. Кто отправил его? Что милостью небес король Эрнодара должен был понять из сказанного?

Дорнан выпрямился лишь тогда, когда леди Коранна поднялась и принялась распоряжаться гвардейцами, куда отнести покойного. Те, к кому она обращалась, не кинули на короля и взгляда, торопясь выполнить распоряжение чародейки, зато остальные выжидающе смотрели на ан’Койра. Раз послание адресовано королю, то и расшифровывать должен он. Если бы еще знать, что именно оно означало!..

— Лорд Джинес, распорядись, чтобы при дальнейшей разведке западному направлению уделяли как можно больше внимания, — если не знаешь, о чем говорить, лучше начать с того, что всем будет понятно. — Леди Коранна, благодарю за помощь. Леди Карадейл, есть ли потери среди бойцов?

— Как прикажет ваше величество…

— Рада служить вашему величеству…

— Все целы, ваше величество…

Отрывистые приказы быстро направили солдат, гвардейцев и глав Домов заниматься насущными делами, а леди Морн благоразумно удалилась прежде, чем Дорнан успел поинтересоваться, почему его не разбудили вечером, как было обещано. Карадейл Джинес торопливо докладывала ан’Койру результаты последней вылазки своего отряда, пока он мучительно размышлял, что же хотел сказать ему таинственный незнакомец…

Обтесанный камень из катапульты летел чуть выше крепостной стены, однако, так и не оказавшись за ней, словно натолкнулся на невидимую преграду и рассыпался крупной крошкой. Дорнан ан’Койр и не взглянул в ту сторону, настолько все это уже было привычно. Он стоял на крепостной стене, и если бы камень не встретил магическую преграду, то, вероятно, попал бы прямо в короля, беспечно расположившегося аккурат на первой линии обороны. Рядом с ним стояли несколько глав пограничных Домов, которые тоже и не поморщились, когда в нескольких шагах от них каменная пыль припорошила крепостную стену. Сидевший между двух зубцов парень, выглядевший лет на шестнадцать, всмотрелся в ряды осаждающих (казалось, он в увеличительной трубе не нуждался) и, вздохнув, вернулся к заточке своего поясного ножа. Правда, он то и дело бросал неуверенные взгляды на короля и его сопровождение, особенно — на Коранну Морн, которая казалась совершенно погруженной в свои мысли.