— Ваше величество, посол Равианы! — торжественно объявил Октен Дирайли и слегка посоронился, приглашая визитера войти.

Тронный зал мог бы вместить огромное количество просителей, но сегодня в нем находились лишь король, королева, канцлер Эрнодара да почетный гвардейский караул во главе с новым капитаном. Официальное представление послов других государств не терпело суеты и должно было проходить именно в таком камерном порядке. Считалось, что в первый день правления король как бы устанавливает новые правила игры, по которым теперь будут строиться отношения с этими странами. Однако это срабатывало не всегда и не со всеми.

Например, равианскому послу, говоря откровенно, пересмотр отношений точно не грозил. И король, и королева могли с точностью до фразы предсказать, о чем пойдет разговор. Южные границы Эрнодара — как раз те, за которыми располагалась Равиана, — сопредельным королевством считались спорными. Кроме того, у соседей была запрещена магия, считавшаяся противной единственному богу, веру в которого официально разрешали, — Отцу — Небу. Несомненно, посланец попытается как‑то нажать на только что коронованного государя и выклянчить или немного земли (желательно поближе к богатому месторождению, чтобы как‑нибудь потом под шумок наложить лапу и на него), или некое притеснение чародеев в Эрнодаре. Вряд ли стоит надеяться, что Мейгон Айес — посол, уже два десятка лет представляющий в соседнем государстве Равиану, придумает что‑нибудь принципиально новое.

Борьба за приграничные территории шла в основном из‑за крупного кейнтарового месторождения, расположенного как раз на спорных землях. Вплавленная в обычный доспех или медальон пластина кейнтара защитила бы своего владельца от любого колдовского воздействия. Для Равианы, где чародеи считались вне закона, вопрос был принципиален, но и Эрнодар не желал уступать ни ладони своей земли. Месторождения кейнтара имелись также во владениях рыцарского ордена Тейллер и далеко на западе. Но такого крупного, как на болотистой южной границе Эрнодара, не было больше нигде. Оно считалось неотъемлемой собственностью короны, а стоил кейнтар баснословно дорого, поэтому ничего удивительного, что за пограничные территории страны — соседи воевали веками.

Ильтера, сидящая на троне королевы, который традиционно располагался чуть сзади и слева трона короля, в тяжелой церемониальной одежде, расшитой драгоценными камнями, негромко вздохнула. Самой себе она сейчас напоминала стеклянную побрякушку, выставленную на витрине какой‑нибудь уличной лавочки для привлечения клиентов. К счастью, так украшаться не придется слишком часто: она помнила, что Майрит надевал парадный костюм лишь во время парадов и официальных праздников. После церемонии представления послов можно будет переодеться в менее помпезное облачение, снять тиару королевы и расплести волосы, уложенные в высокую тугую прическу. Кроме того, она сможет вернуться в свой — по крайней мере, до тех пор, пока не назначен новый придворный маг! — кабинет и заняться текущими делами.

Дворец уже зажил обычной жизнью — для всех, кроме Коттара Лонка, ночь прошла без последствий. После посещения комнат стражи Тера поднялась к слугам, чтобы помочь Соре Талит, но вскоре убедилась, что распорядительница в ее участии не нуждается. Пожилая женщина, вежливо присев в реверансе перед королевой, вполне твердо заявила, что все вверенные ее попечению слуги уже пробудились, и лекари никому не требуются. Ильтера мысленно пометила для себя, что нужно бы приготовить какой‑нибудь бодрящий отвар и прислать на стол для слуг к обеду, чтобы даже те, кто вчера слегка перебрал, не нарвались на излишнюю строгость госпожи Талит.

Смотрительница дворца не преминула прислать в королевскую опочивальню двух служанок, которые помогли Ильтере облачиться в церемониальную одежду и уложили волосы. В их глазах читалось явное разочарование тем, что они не поспели к пробуждению новобрачных, хотя Тера твердо заявила, что переодеваться из ночного платья в дневное она будет без посторонней помощи. К постели их тоже не допустили — королевское ложе убирала лично госпожа Талит, и чародейка почувствовала облегчение: она точно не станет распространять слухи по поводу того, девицей ли вышла замуж новоиспеченная супруга правителя Эрнодара.

Дорнану в помощь тоже прислали двоих слуг, но он категорически отказался от подмоги в процессе облачения, заслужив недоуменные взгляды отосланных прочь парней и сдержанно — сердитый — Соры Талит. Видимо, не желая видеть укоризненное выражение ее глаз, он поспешно ретировался из супружеских покоев, пробормотав что‑то про срочные дела. Зато Ильтере отговориться было нечем, да она и не справилась бы в одиночку ни с прической, ни с увесистым королевским церемониальным плащом, на плечах казавшимся потяжелее иных боевых доспехов. По крайней мере, ею распорядительница дворца осталась довольна.

Тера прекрасно знала большинство необходимых церемоний, но раньше если и участвовала в них, то не в полной мере. От придворного мага не требовалось никаких особенных действий, да и к костюмам девицы Морн никто особенно не приглядывался. Зато теперь она стала не просто одним из элементов придворной жизни, а своеобразным «лицом» Эрнодара, и за нее манерой одеваться, говорить, вздыхать, ходить и вообще вести себя будут пристальнейшим образом наблюдать не только внутри государства, но и за его пределами.

…Интересно, осмелится ли Айес потребовать что‑то сделать с магами, учитывая, что теперь на эрнодарском троне сидит чародейка? И попросит ли традиционных «кейнтаровых» уступок? Этот долговязый унылый мужчина и раньше наводил на Теру тоску, бросая на нее недоуменно — сердитые взгляды, а теперь, наверное, и вовсе превратится в кипящий котел негодования. Подумать только: при выборе супруги эрнодарский король не посоветовался с равианцами, которые не приветствуют магию! Какая наглость! Наверное, южные соседи серьезно обижены таким непредсказуемым поворотом событий…

— Доброго здоровья вашему величеству и ее величеству! — заскрипел, едва оказавшись напротив Дорнана, высоченный, худой и чрезвычайно мрачный посол. — Государь Равианы счастлив, что может с моей помощью приветствовать собрата своего из Эрнодара!

— Мы с супругой также желаем собрату нашему здравствовать и править своей страной долгие годы, — вежливо ответил Дорнан. — Господин Айес, я рад приветствовать также и тебя и надеюсь, что наше союзничество будет не менее плодотворно, нежели твой государь находил его с Майритом ан’Койром.

Мейгона ощутимо перекосило, и Ильтера с трудом сдержала смешок. Его величество милостью небес король Эрнодара с первых же слов ясно дал понять, что не собирается кардинально менять политику своего отца, с помощью пограничных Домов постепенно отжимавшего равианцев все дальше и дальше от спорных территорий. Помимо «принципиального» месторождения, вопрос состоял и в другом. На границе в традициях рожать много детей, не то что в столице. Дома там многочисленны, хотя зачастую и не имеют большого влияния при дворе. Их дело — война и обеспечение безопасности государства, а дело короля — предоставить им побольше земли для детей, зятьев и племянников. Майрит весьма успешно проводил такую политику в течение многих лет, и Дорнан совершенно прав, что не собирается ничего менять в этой области. Сколько бы равианцы ни слали поздравлений и пожеланий доброго здоровья и счастливого многолетнего правления, они не преминут оттяпать драгоценный кусок чужой территории, на которой и так неспокойно.

Айес вздохнул и заговорил, и королева, пару секунд послушав, с чистой совестью задумалась о своем. Мейгон был большим мастером слова и мог болтать часами (Ильтера подозревала, что именно ему остальные послы обязаны свежей традицией не предоставлять гостям стульев на официальных церемониях: Майрит, наверное, надеялся, что стоя равианец будет говорить поменьше, но она не была уверена, что это сработало). С первой же фразы о том, насколько древние традиции союзничества связывают их государства, чародейка поняла, что парой часов, как они с Дорнаном надеялись, представление послов не обойдется.