— Никогда раньше не чувствовал себя мешком с золотом, который охраняют бдительнее, чем невинность юной девушки, — недовольно и достаточно громко, чтобы его хорошо расслышали, проворчал Дорнан, следуя по коридору за Дигсом. — И уж, конечно, не думал, что по собственному дворцу буду ходить, оглядываясь и пропуская вперед гвардейцев!

— Пока где‑то поблизости бродит человек, убивший Коттара Лонка, меры безопасности для вашего величества и ее величества королевы не могут считаться преувеличенными, — с вызовом отчеканил новый начальник стражи. — Если вашему величеству не нравится, как я исполняю возложенные на меня обязанности, вы всегда можете отправить меня в отставку!

— Размечтался! — фыркнул милостью небес король Эрнодара. — Ну же, веди нас в свой кабинет, капитан Дигс!

— Но это совершенно немыслимо! — у Дорнана ан’Койра голова шла кругом. — Только вчера, за несколько часов до смерти он участвовал в церемониях коронации и свадьбы!

— Понятия не имею, кто это был, ваше величество, но человек, тело которого забрали отсюда сегодня утром, определенно умер больше суток назад, — хладнокровно заявил Микар Рохней, глядя куда‑то в пространство между королем и королевой.

Едва они вошли в кабинет Мортона Дигса (он занял комнату, соседнюю с той, в которой был найден повешенный Коттар Лонк), как лекарь, церемонно поклонившись, огорошил их потрясающим известием: он готов поклясться, что бывший начальник королевской охраны умер не прошлой ночью, а гораздо раньше. Если бы они по настоянию Ильтеры не потратили несколько минут на то, чтобы переодеться из церемониального облачения в повседневную одежду, Дорнан, наверное, и физически пошатнулся бы от такого известия.

Лекарь Микар Рохней, с которым свежеиспеченный монарх еще не был знаком, оказался невысоким сухопарым мужчиной средних лет. Он выглядел так, словно не боялся никого на свете, и даже с государем говорил, как с равным. Почему‑то лекарь напомнил Дорнану несгибаемого Эталинфа Джинеса, одного из предводителей пограничных Домов. В памяти тут же всплыли слова Ильтеры о том, что Микар тоже провел некоторое время в пограничье, причем не только исцелял раненых, но и активно участвовал в боевых действиях. И нанимал его именно Дом Джинес — наверное, не стоит удивляться тому, что лекарь — боец понравился его главе. Похоже, чем дальше от столицы, тем меньше почитают в государстве новую королевскую власть, с грустью отметил для себя Дорнан ан’Койр. И он бы не рискнул упрекнуть пограничные семейства в недостатке уважения — кажется, у них есть основания предполагать, что нынешний король, не знающий, чем живут его подданные, не слишком надежен. Но приязни к лекарю со стороны государя это не прибавило: он бы предпочел, чтобы его жена давала поменьше лестных характеристик посторонним «хорошим бойцам» и побольше — ему самому.

— Микар, ты уверен? — Ильтера, казалось, осталась совершенно спокойной.

— Как и в том, что солнце встает на востоке, девочка! — фыркнул лекарь и тут же поправился, слегка покраснев. — То есть да, я вполне уверен, ваше величество…

Он осторожно взглянул на короля — как тот отреагирует на то, что его супругу только что запросто назвали «девочкой»? Дорнан наградил Рохнея не вполне искренней улыбкой, и тот невольно подтянулся, поняв, что его величество не в восторге. Даже старым боевым друзьям в общении с королевой позволено не все.

— Давай без церемоний, — ее величество, не заметившая этого обмена «любезностями», поморщившись, махнула рукой. — Значит, Коттара убили не прошлой ночью?

— Определенно нет, — Микар пожал плечами. — Тот, кто его удушил, постарался сохранить тело теплым, чтобы все выглядело так, словно с момента смерти прошло лишь несколько часов, однако есть и другие признаки, по которым можно определить время гибели человека.

Дорнан ан’Койр скрестил руки на груди. Обстоятельства смерти Коттара Лонка выглядели теперь еще более запутанными, чем раньше. Накануне, во время королевского бракосочетания, глава стражи был вполне бодр и весел, а сейчас этот странный лекарь заявляет, что он, оказывается, уже был мертв. Вмешательство Микара Рохнея не прибавило ясности.

— Капитан, ты вчера видел Коттара Лонка? — поинтересовался Дорнан у нового начальника стражи.

— Так точно, ваше величество, — Мортон Дигс выглядел так, словно его чем‑то ударили по голове, хотя уж он‑то точно ни на секунду не забывал, что перед ним стоит монаршая чета.

— Он был здоров? — ан’Койр приподнял брови.

— Не могу сказать точно, ваше величество, но он ни на что не жаловался, — отчеканил гвардеец.

— Ты видел его достаточно близко, чтобы сказать, что это точно был капитан Лонк? — продолжил Дорнан.

— Точно так, ваше величество!

— А не было ли в поведении Коттара чего‑нибудь такого, что показалось тебе необычным? — вмешалась королева.

— Только то, что он отпустил почетный караул, — признался Дигс. — Это было не похоже на капитана — он, как правило, требовал абсолютного соблюдения всех правил. Мы думали, что он все‑таки отправит кого‑нибудь к вашей опочивальне — хотя бы негласно, раз его величество так распорядился…

Ильтера обвела присутствующих многозначительным взглядом. Лекарь казался совершенно невозмутимым — он, похоже, и раньше прекрасно сознавал, что именно его свидетельство станет пресловутым камнем, от которого по воде будут еще долго расходиться круги.

— Микар, прошу тебя сохранить свое открытие в тайне, — Ильтера повернулась к старому знакомому. — Твои коллеги что‑нибудь заподозрили?

— Насколько я могу судить, никто, кроме меня, не заметил, что что‑то не так, — в голосе Рохнея проскользнуло легкое презрение.

— Очень хорошо, — Ильтера кивнула. — Тогда запомни, что для всех Коттар Лонк умер прошлой ночью.

— Как скажешь, де… как изволите распорядиться, ваше величество, — Микар незаметно покосился на короля. — Надеюсь, мое появление не добавило вам… сложностей.

— Конечно, нет, — королева тоже посмотрела на недовольного мужа. — Наоборот, мы очень рады, что к нам попала нужная информация.

— Благодарю, — кратко бросил Дорнан. — Капитан Дигс, проводи лекаря к канцлеру, пусть с ним расплатятся.

— Я уже получил свою плату, ваше величество, — Рохней слегка нахмурился. — Если я понадоблюсь, Тера… то есть ваша супруга знает, где меня найти.

Неловко, но церемонно поклонившись, он покинул кабинет Дигса в сопровождении растерянного капитана.

— Это ты распорядилась, чтобы ему заплатили? — хмуро поинтересовался Дорнан у жены.

— Да, я послала одного из слуг к Октену Дирайли, — задумавшаяся новобрачная смотрела куда‑то в точку над рабочим столом Дигса и, казалось, не замечала недовольства короля. — А что, не надо было? Мне казалось, что ты сам хотел, чтобы все необходимые церемонии провели за счет казны…

Точно, хотел. Только вот распорядиться об этом забыл — вспомнил только сейчас. Если бы не Ильтера, сейчас получил бы несколько недовольных лекарей и репутацию скряги. Дорогие эрнодарцы, примите поздравления, ваш новый монарх — растяпа! Ну, порадуйтесь хотя бы тому, что о вас заботится королева, настолько великодушная, что даже снисходительно относится к тому, что вы прилюдно называете ее «девочкой»! И не трудитесь обращать внимание на ее мужа — он не возражает! Дорнан ан’Койр тряхнул головой, стараясь отогнать раздражение.

— Кто?.. — задумчиво произнесла Ильтера, как будто продолжая собственные мысли.

— Если это вопрос, то он нуждается в продолжении, — вздохнув, заметил ее муж.

— Не столько вопрос, сколько мысли вслух, — чародейка повернулась к Дорнану. — Тот, кто все это задумал и привел в исполнение, должен быть просто‑таки безрассудно смел!

— Убийца Коттара? — уточнил ан’Койр.

— Думаю, что не только его, — взгляд Ильтеры на секунду сверкнул острой, как клинок, злостью.

Еще и отца… Дорнан почти физически ощутил, как его жена внутренне вздрогнула от еще не утихшей боли и вспышки ненависти к тому, кто убил Майрита ан’Койра. Любимца всего Эрнодара, милостью небес истинного короля, покровителя зеленоглазой придворной ведьмочки… Отец — Небо, что за глупые мысли лезут в голову! Дорнан внутренне выругался. Опять эта непрошеная ревность к собственному покойному отцу! Неужели он обречен до конца жизни, глядя на собственную жену, гадать, не видит ли она в нем всего лишь «продолжение» Майрита ан’Койра?.. Дорнан устало оперся спиной о стену: напряжение вчерашнего дня, не самая приятная ночь, сегодняшний долгий прием послов и шокирующее известие о том, что Лонк уже давно мертв, давали о себе знать, но он не собирался демонстрировать свою слабость.