Коранна остановилась, проведя рукой по лицу. Казалось, эта неожиданная исповедь была для нее одновременно желанна и мучительна. В ее глазах читалась решимость и боль, как если бы чародейка снова переживала события почти тридцатилетней давности.
— Майрит просил разрешения оставить Ильтеру при дворе, — твердым голосом продолжила она. — Думаю, ему просто было одиноко после отъезда вашего величества, поэтому он сразу привязался к нашей девочке. Кроме того, он действительно воспринимал ее присутствие как возможность хотя бы отчасти вернуть нам наше имя. Она открыто называлась Ильтерой Морн, и придворные прихлебатели вынуждены были держать языки за зубами, поскольку девочка пользовалась личным покровительством Майрита. Даже самые ярые противники Дома Морн, в свое время требовавшие казни всех родственников Орвина, просто молча улыбались нашей малышке!
Я боялась лишь реакции лорда Стелла, но он на удивление смирно принял перемены в королевском дворце. Пожалуй, можно сказать, что общая тайна Канара и Майрита позволяла им держать друг друга под контролем. Король не мог открыть правду, потому что тогда выплыли бы и подробности, которые бы навредили… вашему величеству. Глава Дома Стелл молчал, потому что, попытайся он тогда воткнуть нож вам в спину, мигом стало бы известно, что он непосредственно участвовал в заговоре против короны. Но Эрнодару удалось избежать гражданской войны, и в этом смысле Майрит больше выиграл, чем проиграл. А Канар знал, что никак не сможет «отодвинуть» юную девицу Морн и мог только молча ненавидеть ее.
С тех пор, как Тера поселилась во дворце, Майрит неофициально разрешил пребывание в столице одного из моих сыновей. Как и прежде, каждый год Тайрис или Астор отправлялись проведать племянницу. Я не могла войти в стены Эрнодара, поскольку дала слово, что никогда в них более не появлюсь. Но со временем мы нашли способ, чтобы и мне видеться с внучкой. Ильтера стала боевым магом и приезжала на границу, останавливаясь чаще всего в доме лорда Эталинфа, где я, наконец, могла общаться с ней, сколько хотела.
Должна сказать, что ваш отец блестяще выполнил свою часть наших договоренностей. Я могу гордиться внучкой — она получила прекрасное воспитание и была счастлива во дворце под покровительством Майрита. В некоторых вопросах он даже проявлял болезненную щепетильность. Помню, меня немало повеселило, когда одновременно с его письмом, в котором он просил руки моей внучки для своего сына, из столицы до нас доползли слухи о том, что Ильтера — якобы его любовница. Уж не знаю, насколько плохо нужно знать Майрита, чтобы поверить в подобные отношения с девушкой, которую он хотел видеть дочерью, а отнюдь не женой! И, пожалуй, я не могу назвать среди своих знакомых ни одного мужчины, который бы сравнился в верности с бывшим королем. Я могла бы поклясться, что он с момента встречи и до конца жизни он ни разу не изменил… вашей матери, — на последних словах Коранна Морн запнулась, словно хотела произнести что‑то другое, но удержалась.
Дорнан нахмурился. Получается, что он не слишком‑то хорошо знал собственного отца? Что ж, такое возможно, однако Даллара, которая всегда была при дворе, утверждала… Вдруг он понял, о чем думает. Он узнавал о том, что происходит в Эрнодаре, из писем леди Игрен, а не от собственного отца. После ссоры и разрыва с Майритом его главным информатором оказалась бывшая любовница, которая ненавидела Ильтеру, самого Дорнана чуть ли не стрекалом подталкивала к браку со своей дочерью, потом ухитрилась даже подложить ее к нему в постель, а когда ничего не получилось, предала его и приняла участие в мятеже против короны! Ан’Койр почувствовал, как лицо заливает краска смущения. А он‑то еще считал, что его отец — доверчивый глупец, которого прибрала к рукам дочка мятежника! Но, похоже, в конце концов, Дорнан сам оказался слепцом, больше доверяющим приятным воспоминаниям, нежели разуму.
Впрочем, в то, что отец до конца жизни хранил верность Диноре ан’Койр, королю тоже верилось с трудом. Насколько он помнил, отношения его родителей были скорее прохладными, и они никогда не производили впечатления людей, искренне и глубоко влюбленных друг в друга. Неужели Коранна Морн может настолько искренне заблуждаться по поводу Майрита?
— Если ваше величество пожелает, я могу отдать письма, которые писал мне ваш отец, — словно в ответ на его сомнения чародейка подняла глаза. — И мне точно известно, что Майрит вел дневник. Скорее всего, он оставил свои записи у кого‑нибудь из домочадцев, так что вы можете расспросить старых слуг или охрану. Я всегда думала, что он доверит их хранение Коттару Лонку, но в таком случае он ведь должен был передать их вам, правда? Хотя возможно, что дневник сгорел при пожаре — тогда, я думаю, Майриту было не до спасения бумаг, он всегда сначала думал о людях…
— А когда он попросил руки Ильтеры для меня, ты согласилась? — Дорнан слегка приподнял бровь.
— Ему пришлось уговаривать меня довольно долго, — Коранна вдруг озорно улыбнулась. — Трудно вручить родную кровь незнакомцу, да еще и против ее воли! Это королям положено думать не только о своих детях, но и о государстве, а обычная чародейка имеет право желать сыновьям и внучке простого счастья. В конце концов я сказала, что не стану возражать, если он договорится с самой Ильтерой и если ее сердце еще не будет занято другим мужчиной к тому моменту, как принц почтит столицу своим присутствием. Признаться, я до сих пор удивляюсь, как ему удалось уговорить девочку! Хотя, глядя на вас, могу сказать, что Тера сделала удачный выбор. Если Отец — Небо и три богини позволят нам прожить достаточно долго, вы станете ей хорошим мужем.
— Благодарю за комплимент, — сухо проговорил Дорнан.
Значит, отец все же не выполнил все свои обязательства по отношению к Тере. Он взял с нее слово выйти замуж за сына, но не убедился, что сердце девушки свободно. Дети не проклинают мертвых родителей, но сейчас Дорнан был опасно близок к этому. Неужели Майрит не понимал, что делает? Даже если бы отношения короля с королевой были прежними, Дорнан бы до конца жизни не знал, остается ли жена с ним по собственному желанию или потому, что дала слово своему опекуну — человеку, которого безгранично уважала и любила, как отца.
— Откровенно говоря, я рассчитывала, что Майрит посвятит вас в подробности того старого мятежа еще до свадьбы, — Коранна задумчиво перекладывала бумаги из одной стопки в другую, едва бросая на них взгляд. — Но судьба распорядилась по — своему. Думаю, в последнюю встречу вам обоим было уже не до того, чтобы выяснять, был ли мой старший сын мятежником. Я думала, что вскоре после смерти Майрита и вашего возвращения Ильтера приедет на границу — ничто не предвещало, что вы позволите ей задержаться в столице. На всякий случай мы решили отправить туда Тайриса, чтобы он помог нашей девочке благополучно добраться до владений Дома Джинес. Мы договорились, что он будет скрывать свое присутствие, насколько это возможно, и выйдет на связь только в самом крайнем случае. С тех пор от Тайриса не было ни слова! Зато вскоре лорд Софан, вернувшись на границу, привез удивительные известия — Ильтера Морн собирается выйти замуж за… ваше величество! — чародейка вдруг засмеялась, покачав головой. — Жаль, что я не видела лиц Канара и Роэрана, когда им об этом объявили!
Дорнан хмыкнул. Окажись Коранна на том приеме у Даллары, она, наверное, была бы единственным человеком, искренне развеселившимся при виде вытянутых физиономий обоих его дядьев и леди Игрен! В ее присутствии, несомненно, званый вечер превратился бы в настоящий фейерверк, с которым не сравнится даже вой обезумевшего короля!
— Ты ведь знаешь причину, по которой королева Динора… моя мать хотела передать трон Канару? — медленно проговорил Дорнан.
— Мне это известно, — взгляд Коранны стал острым, — но это уже затрагивает вопросы, которые я не вправе открыть вашему величеству. Если хотите знать правду, вам следует вернуться в столицу и расспросить кого‑нибудь из людей, служивших во дворце вашего отца. Я дам вам письма, но там нет ничего такого, что могло бы затронуть честь Дома Койр. Поищите дневник Майрита — он в любом случае должен принадлежать вам.
