«Дорнан! Я знаю, что ты сердишься на меня, но извиняться не собираюсь — я поступила так, как должна была! — король невольно улыбнулся: вот это действительно похоже на его жену — атака вместо извинений! — Единственное, за что прошу прощения, — это вчерашняя ночь, но мне нужна была каждая капля чар для обороны, так что я не могла разбрасываться на маскировку.

У нас большие потери, однако, столица устояла. Солдаты и ополчение уже приступили к работе над разрушенными стенами, и надеюсь, что мы справимся менее чем за месяц. За это время я также надеюсь завербовать в королевскую армию людей, которые раньше принадлежали Домам Стелл и Игрен. Вряд ли на это стоит очень рассчитывать, но после одного чуда мы вправе ожидать и второго, и многие здесь вполне могут послужить короне, особенно если пообещать им прощение участия в мятеже. Разумеется, Канара, Роэрана, Пейлевара Игрена и Даллары это не касается — их судьбу придется решать тебе, а я к ним и палкой не прикоснусь.

Если ты сможешь еще сдерживать врагов, Эрнодар будет готов их встретить. Если Альтиена падет, отступайте к столице. С помощью Отца — Неба и трех богинь мы по — прежнему рассчитываем победить. Надеюсь также, что ты, Эталинф и Коранна помните о том, что я надеюсь увидеть своего мужа живым и здоровым. Постарайся меня не разочаровать!

Ильтера».

Да, это послание как раз в стиле ее величества! Острые атаки, безапелляционные приказы, лишь слегка припудренные вежливостью, и просвечивающая в каждой строчке уверенность в том, что без нее‑то уж точно муж не разберется, что ему делать, где держаться и куда и когда отступать! Но вместо того, чтобы рассердиться, Дорнан обнаружил, что счастливо (и, наверное, глупо!) улыбается. Она защищалась и нападала, но все‑таки продолжала заботиться о нем! Если бы не было того, другого, король мог бы подумать, что в их венценосном семействе все хорошо.

Ладно, сейчас он не может позволить себе тяжелые размышления! Главное — Эрнодар каким‑то чудом устоял, войска мятежников сдались в плен (от его жены, конечно, подробностей не дождешься!), а Ильтера ан’Койр жива и здорова. Пока этого вполне достаточно, чтобы «расположение духа» его величества вплотную приблизилось к «лучшему». Раз его жена справилась в столице, то и ему не к лицу бежать от опасности. Еще не успев поднять глаз от письма Теры, Дорнан уже знал, что должен разобраться с равианской и паданонгской армиями, не допустив их дальнейшего продвижения вглубь Эрнодара.

Далекие удары возвестили о том, что генерал Вейрес по обыкновению приступил к применению осадных орудий. Лайн утверждал, что его влиятельный родственник пойдет на приступ сегодня же, но пока ничто не указывало на то, что он прав, тем более что после его памятной разведки с попыткой применить чары прошло уже два дня, и лорд Джинес, кажется, мог в кои‑то веки торжествовать победу над леди Коранной, которая оказалась неправа, поддержав молодого равианца. Впрочем, тот продолжал упрямо повторять, что Торалис Вейрес вот — вот пойдет на приступ. Но маги по — прежнему поддерживали защиту стен Альтиены, равианские войска стояли там же, где и накануне. Люди, которым обещали атаки еще вчера, устали ждать. Лишь Коранна Морн продолжала упрямо настаивать, что ее человеку виднее, когда его дядюшка — прославленный полководец — начнет штурмовать крепость.

Но правда заключалась в том, что эрнодарская армия может просидеть в Альтиене еще месяцы, так ничего и не дождавшись, пока не закончится провизия и не начнутся болезни, от которых сейчас их оберегали лекари и чародеи. Коранна рассчитывала на помощь своего сына, который должен был привести магов с побережья, но пока от него никаких известий не было. Дорнан уже начал подумывать, не решил ли младший брат Орвина Морна сбежать, чтобы избежать встречи с королем. Впрочем, семейный темперамент, столь ярко проявлявшийся в родных бабушке и внучке, вряд ли позволил бы ему так поступить. Если ан’Койр хоть немного разбирается в людях, то любой из Морнов скорее руку себе отгрызет, чем позволит хоть кому‑то предположить, что он чего‑нибудь боится.

— Миледи, с побережья по — прежнему никаких вестей? — Дорнан обернулся к Коранне.

Чародейка отрицательно покачала головой, ее лицо мгновенно стало непроницаемым. Прекрасно поддерживая внешнее спокойствие, она, казалось, пряталась за ним от любого внешнего воздействия, словно за щитом. Дорнан решительно шагнул к ней. В последние дни леди Морн практически открыто избегала короля — если не считать, разумеется, прошлой ночи, когда он вломился в ее кабинет почти в невменяемом состоянии. Она по — прежнему занималась магами и принимала почту, отправленную чародейскими способами, но, стоило ей оказаться в непосредственной близости от Дорнана ан’Койра, как у Коранны находилась сотня неотложных дел, не позволявшая задержаться и на мгновение.

Но сейчас, кажется, известие о победе в столице заставило ее слегка потерять бдительность. Пожалуй, впервые перед Дорнаном стояла не несгибаемая чародейка, негласно возглавлявшая значительные силы пограничных магов и обладавшая авторитетом, превосходящим некоторых глав эрнодарских Домов, а просто пожилая женщина, испытывавшая облегчение от того, что близкий ей человек, наконец‑то, в относительной безопасности. Ан’Койра неожиданно уколола совесть: наверняка, его поведение накануне доставило Коранне немало неприятных минут. А она ведь в отличие от него даже не знала, что Ильтера хотя бы жива, пока внучка не прислала весточку!

— Миледи, мне по — прежнему нужны некоторые ответы, — Дорнан решительно шагнул к чародейке. — Где мы можем поговорить без свидетелей?

Леди Морн с притворным удивлением вскинула бровь и наградила зятя очередным неодобрительным взглядом. Но на этот раз он стоял прямо напротив входа, и, чтобы удалиться по важным и срочным делам, его пришлось бы отодвинуть. Тяжело вздохнув, Коранна повернулась в дверях.

— Идемте в мой кабинет, ваше величество, — проворчала она и направилась к лестнице, не дожидаясь гостя.

Дорнан ухитрился перегнать ее только у дверей, чтобы придержать створку, пока Коранна Морн чинно преодолевала порог. Вежливо поблагодарив, чародейка устроилась на собственном стуле и кивнула королю на табурет напротив стола.

— Я внимательно слушаю ваше величество, — Коранна церемонно склонила голову.

— Я бы с большим удовольствием внимательно послушал тебя, — парировал Дорнан. — Если у моего отца остались долги, я бы хотел выплатить их сам.

— Майрит сделал для нашей семьи гораздо больше того, на что я смела бы надеяться, — осторожно произнесла чародейка. — Боюсь, что частью нашей сделки было и то, что все мои знания никуда не пойдут дальше меня.

— Могу дать слово, что от меня их точно никто не получит, — сухо проговорил король. — Тебя это удовлетворит? Или у леди Морн есть основания сомневаться в крепости обещаний ан’Койров?

Коранна устало улыбнулась и покачала головой.

— Поверьте, ваше величество, то, что я знаю, вам может только навредить. Если хотите знать, при заключении этой сделки Майрит отдельно оговорил, что никто из нас никогда не раскроет правды именно вам.

— Отец не мог со мной так поступить! — возразил Дорнан. — В последние годы мы не были близки, и в этом моя вина. Но я никогда не поверю, что отец хотел утаить от меня что‑то важное!

— Я тоже думаю, что Майрит просто собирался лично рассказать вам об истинном положении вещей, — Коранна изящным, почти кокетливым движением поправила заплетенную косу. — Но он не хотел, чтобы это сделал кто‑то из нас, поэтому и заставил поклясться. Думаю, что, уезжая из столицы в Тейллер, вы еще не были готовы узнать истину, а потом… Потом неожиданно оказалось, что уже слишком поздно.

— Я уважаю чужие клятвы, но думаю, что ты все же могла бы ответить на некоторые мои вопросы, — не сдавался Дорнан.

— Вот поэтому я и говорю, что внимательно слушаю ваше величество, — уголки губ Коранны снова тронула улыбка. — Я готова рассказать все, что не затронет мою клятву.

— Хорошо, — Дорнан на мгновение задумался. — Ты знаешь, кто на самом деле поднял мятеж, инициативу которого приписывают Орвину Морну?