Рабочих, большинство которых не знало о содержании петиции, с хоругвями, царскими портретами, пением молитв либералы вели на заклание, потому что буржуазной революции и их планам вестернизации России нужна была пролитая кровь. В пропагандистском раскручивании событий 9 января акцент делался на мирный характер шествия. Со стороны рабочих оно было действительно мирным. Они хотели принести царю челобитную о своих нуждах и малом заработке. Но в колонны влились представители оппозиции всех мастей (от либералов до большевиков), которые позаботились о том, чтобы власти увидели в шествии вызов и угрозу, связанные не только с содержанием петиции, но и с поведением демонстрантов. Горький и большевики ещё до начала столкновения стали выкрикивать лозунг «Долой самодержавие!» и подняли красный флаг. Вооружённые эсеры устраивали по пути беспорядки, рвали телеграфные провода, рубили телеграфные столбы. На Васильевском острове началось строительство баррикады, на которой был водружён красный флаг. Эти приёмы будут взяты на вооружение повсеместно по мере разрастания революции.

Рабочих вели якобы к царю, хотя царя в городе не было. Первоначально Николай II хотел выйти к народу, но его отговорили родственники. Впоследствии слухи о готовящемся на него покушении подтвердились. Кроме того, деструктивный, вызывающий текст петиции с требованием ограничения самодержавия, составленный «советниками» Гапона, делал для него такой выход невозможным.

На самом же деле на плечах рабочих, введённых в заблуждение о действительных целях шествия, оппозиционеры рвались к символу царской власти — Зимнему дворцу, взятие которого явилось бы торжеством революции. На этот случай уже имелся список кандидатов во «временное правительство» из числа депутации, которую не принял Святополк-Мирский. Войска, выполняя приказ, не подпустили толпу к Зимнему дворцу, которая, не понимая, что происходит, как заворожённая шла прямо в стреляющие шеренги. Только после пятого залпа, который дала стоявшая на мосту рота семёновцев, толпа отступила. По официальным данным, было убито 130 человек, с учётом жертв в последующие дни число убитых оценивалось в 150–200 человек.

Либеральная интеллигенция постаралась, чтобы события 9 января вошли в историю под провокационным названием «Кровавое воскресенье», а царь получил к своему имени одиозную приставку Кровавый.

Священный Синод осудил демонстрацию 9 января. Петербургское духовенство выступило с проповедями и беседами, изобличавшими провокационный характер шествия и оправдывавшими действия властей. При этом обращалось внимание на то, что выдача из церквей крестов, икон и хоругвей происходила без согласия священников, что это делали революционеры, переодевшиеся в священническое платье^{267}. Несмотря на проведённые разъяснения, Церкви не удалось избежать утраты части своего влияния среди рабочих. Этому во многом способствовала оппозиционные издания, усилившие свои нападки на Церковь, обвиняя её в том, что она «покрывает своим высоким званием всё, что делает правительство»^{268}.

Что касается организаторов провокации, то за собой они никакой вины не чувствовали, пролитая кровь их нисколько не смущала, ведь она вписывалась в их планы. Об этих планах красноречиво свидетельствует Горький: «Настроение — растёт, престиж царя здесь убит — вот значение дня. Итак, началась русская революция… Убитые — да не смущают — история перекрашивается в новые цвета только кровью. Завтра ждём новых событий более ярких и героизма бойцов»^{269}.

О том, какого рода будут эти новые события, заявил в стихотворной форме член РСДРП А.В. Луначарский. Вот его слова:

Так начиналась в России буржуазная революция 1905–1907 гг., в ходе которой революционное движение «извне» соединилось с бунтом «низов», недовольных своим положением, и обрело в этом бунте опору и силу. Смута охватила всю страну. Но особенно сильно её пламя бушевало в Прибалтийском крае.

Революционное возбуждение, охватившее всю Россию, в Эстляндской губернии проявилось несколько позднее, чем в остальных прибалтийских губерниях. Вместе с тем в некоторых местностях Эстляндии антиправительственное направление сохраняло свою силу в течение довольно продолжительного времени.

Революционные события в Эстляндии были вызваны целым комплексом общих (т.е. типичных для всей Российской империи) и местных причин

К общим причинам можно отнести:

— Общие трудности положения государства в переходную эпоху, связанные с постепенной трансформацией аграрной страны в индустриальное общество и нарастанием противоречий между сторонниками традиционных начал и адептами вестернизации страны, между рабочими и буржуазией, между крестьянами, испытывавшими «земельный голод», и помещиками-землевладельцами, между центральной властью и национальными окраинами.

— Тяготы военного времени с наслоённым на них общим недовольством поражениями в русско-японской войне.

— Влияние извне, в частности заграничная пропаганда, которую русские сторонники традиционных начал, анализируя события 1905–1907 гг., связывали то с активностью агентов Японии и Англии, то с влиянием революционных партий Европы и Америки, то с деятельностью всемирного синдиката евреев в союзе с масонами и подрывными акциями других сил, которых воспринимали как врагов православной и самодержавной России.

— Агитация российских «освободителей», отразившаяся в постановлениях запрещённых квазиземских съездов, петициях «банкетных кампаний», заявлениях бесчисленных российских союзов — адвокатов, врачей, инженеров, профессоров, учителей, студентов, а впоследствии и их общего органа — союза союзов с примкнувшими к нему стачечными комитетами.

— Успехи социал-демократической пропаганды среди рабочих, держащей их сторону и сулящей им всякие блага.

— Формирование этнонационализма среди образованной прослойки инородцев, связывавших реализацию своих этносепаратистских вожделений с ослаблением Российской империи войной и революционной смутой.

— Деятельность союза русских инородцев, в котором наряду с поляками, евреями, армянами, шведами принимали, по-видимому, некоторое участие и финны, эстонцы, латыши, литовцы.

Местные причины совпадают с факторами общего недовольства эстонцев своим положением в течение семи веков: со времён порабощения их немецкими крестоносцами до периода революций в России. Это:

— Сохраняющийся национальный, экономический и социальный гнёт со стороны малочисленной немецкой касты (не больше 3,8% в Эстляндии), эксплуатировавшей труд эстонцев и смотревшей на них только как на рабочую силу, едва заслуживающих название людей. Это не только открыто заявлялось, но и самым унизительным для эстонцев образом подтверждалось на практике, питая их глубокую ненависть к немецким господам.

— Земельный вопрос в Эстляндии: с одной стороны, сосредоточение значительной массы земель в руках немецких помещиков, а с другой, практически непреодолимые препятствия для приобретения земли в собственность эстонскими крестьянами ввиду отсутствия кредитных учреждений; правовая необеспеченность пользования крестьянской арендной землёй, цена за которую могла быть в любое время повышена владельцем, в том числе и с целью разрыва арендного договора; неточное разграничение крестьянских арендных земель и помещичьих, что создавало основу для противозаконного своеволия немецких землевладельцев в ущерб интересам крестьян; формирование армии батраков, вообще не имеющих земли; односторонность узаконений и распоряжений правительства России, ставящих большинство эстонцев в полную материальную зависимость от крупных немецких землевладельцев.