Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Пустите меня, — сказал мальчик, — подождите немного.

Он выбрался наружу, его послали за колбасками.

Сквозь табачный дым учитель сосчитал присутствующих — их стало уже четырнадцать. Когда наступил вечер, все они заговорили по-другому, медленнее, торжественнее, они рассуждали о бомбардировках, о последней войне, перекидывались воспоминаниями, намеками, как будто репетировали то, что обретет в дальнейшем законченную форму, или вспоминали уже сыгранный спектакль, реплики из которого они повторяли много лет спустя. Встреченный радостным воплем, мальчик разделил между всеми продымленный окорок, сыр, колбаски, крикнул хозяйке, сколько все это стоит, и одарил каждого из присутствующих мерзким прозвищем. Он выпустил пар. Его появление все же не вернуло дружескую, свободную атмосферу карточной игры; истории, расхожие обороты, вступления к рассказам и непонятные эпилоги расползались, спутывались в клубок, оборвавшись, повисали в воздухе, некоторые голоса звучали совсем нетвердо, и строительный рабочий начал подговаривать кого-то сваливать отсюда. Подобно раскрывшемуся парашюту, который опускается на землю тугим плотным куполом, темнота накрыла дом на той стороне и поглотила скудные звуки улицы. Неоновые буквы на вывеске и лампочки под белыми абажурами с рекламой пива вспыхнули одновременно, все вглядывались друг в друга, уже знакомые лица посетителей исказились, впадины и выпуклости вычертились иначе при электрическом свете. Учитель, теперь дядюшка с по-детски визгливо кричащим племянничком, расплатился и подтолкнул родственника за плечо к выходу. Все послеобеденное время они не выпускали друг друга из виду, хотя не обменялись и двумя словами. Теперь они снова шли рядом, каждый засунув правую руку в карман брюк. Учитель заметил, что идут они вроде бы по другой дороге, и сказал:

— А где же колючая проволока? Осторожно, по ней ведь пущен ток.

— Этот путь короче, — ответил мальчик, — сами увидите.

Вряд ли учитель мог что-нибудь увидеть, он же не знал этой деревни и ему не с чем было сравнивать, он хотел это высказать, колко и предупреждающе, но почему-то воздержался.

— Посмотрим, — только и вымолвил он. Он провел рукой по лицу и подумал о том, что этот бессмысленный вечер в кафе чем-то напоминает вечеринки, которые устраивала его жена Элизабет, когда они еще жили на Францискус Брейстраат, вечеринки с коктейлями для ее подружек, среди которых она была королевой — смехотворный магнит для дурочек. Ощущение переполненности и вместе с тем странной пустоты в желудке стало сильнее, он пошел быстрей, дорога превратилась в сухую канаву. Мухи, звенящие в кустарнике, цепные псы со всех сторон, велосипед без фар, на котором раскачивался человек. Поравнявшись с ними, он рванул вперед. Хочет предупредить кого-то? Испятнанный тенью живой изгороди, мальчик махнул рукой вслед велосипедисту, которого проглотила тьма, похожая на мокрую бумагу, и сказал:

— Знаешь, кто это был? Спранге.

— Анге?

— Спранге из замка, — сказал мальчик, — мерзавец, вот увидишь.

Учитель мысленно повторил: «Спранге, Спранге». Они прошли вдоль низкой, побеленной известью стены до кованой калитки, и мальчик с ловкостью, выдававшей, что делает он это не в первый раз, отодвинул засов и, немного приподняв калитку, так что обнажились углубления в земле, толкнул ее перед собой. Калитка запищала, как полевая мышь. Аллея с каштанами и буками. Мальчик и лиценциат германских языков, который в этот час обычно сидел в кино, читал книгу или проверял тетрадки в гостиничном номере, пробрались сквозь разреженный кустарник и наконец увидели дом, где жила Алесандра с родителями. Дочь дома. По мере того как они с тылу подходили к дому — индейцы, боевой отряд, браконьеры, — мальчик, целиком поглощенный разведкой, ломал сучья, пригибал к земле кусты, дом запечатлевался в мозгу учителя — французский господский дом девятнадцатого века, перед которым, словно в нижний угол кинокадра, он поместил Алесандру, теперь уже не танцующий у моря призрак, а чистые очертания горячего темного лица, а дом — между тем все приближающийся, становящийся все больше — дрожал, покрытый мутноватой пеленой заднего плана, оказавшись за пределами досягаемости линзы, прикованной к ее лицу, нечеловечески гладкая, блестящая кожа которого еще сохранила следы маски. Между белым домом с матовой лампочкой над террасой и ними возникли ряды елей, и там, где ели расступились, разлился ровный английский газон. В регулярном порядке, словно деревья в фруктовом саду, на газоне стояли статуи, постаменты с бюстами, пустые колонны. Из ближайшей колонны торчали изогнутые металлические прутья с повисшими на них крошками камня или цемента.

— Граббе, — сказал мальчик и, словно своего одноклассника или крестьянина в кафе, толкнул учителя в бок. Только что он говорил о Спранге, подумал сбитый с толку учитель. Высокий мужчина с черными как смоль волосами и бровями, прямой чертой зависшими над носом и накрывшими его глаза темнотой, стоял возле одной из статуй, на нем было нечто вроде походной формы и короткие черные сапожки. Над статуями скользили ласточки. Как долго оставались недвижными эти двое в кустах и мужчина возле статуи? Позднее казалось, что очень долго. Потом, когда вдруг крикнула какая-то птица — чибис, подумал учитель, заметивший поблизости небольшой прудик, — мальчик сделал несколько резких, нервных движений, учитель не понял, чего он хочет, подобрался к нему почти вплотную, мальчик что-то сказал, и, когда учитель вновь взглянул на газон, мужчина исчез.

— Сам Граббе, — прошептал мальчик, — за него дают сто тысяч франков. Живого или мертвого. — Однако учитель не имел намерения играть в эти игры и сказал — слишком громко, поскольку мальчик испугался и зашипел «тс-с-с!»:

— Заткнись!

Они вылезли из надежно укрывавшего их кустарника, перед ними лежал усеянный статуями газон — открытое пространство, которое легко можно было держать под пулеметным огнем из дома. Учитель, везде чувствовавший себя недостаточно защищенным, даже здесь, среди статуй, где его окутала темнота, вобрала в себя его сгорбленную спину, его опущенную голову, думал о том, что ему, вероятно, лучше было бы держаться правой стороны. Мальчик, который стоял, отважно распрямившись, крикнул:

— Ну что, идешь или нет?

Разве он не видел, что учитель следует за ним?

— Эй, де Рейкел!

Учитель, взбешенный, будто его хватили плетью по спине, рывком расправил плечи, схватил мальчика за воротник, трясущейся рукой рванул к себе, развернув на четверть оборота.

— Менеер де Рейкел! — рявкнул он. — И не смей этого забывать, понял?

— Конечно, — ответил мальчик. — Больше не буду.

И чтобы успокоить, отвлечь учителя, сказал:

— Она дома, в ее комнате горит свет.

— В какой комнате?

Мальчик показал ему, но учитель был без очков и не увидел никакого другого света, кроме лампочки над террасой. Они шли через газон, и, по мере того как они приближались к дому, все меньше оставалось возможности где-либо укрыться. Зритель мог бы предположить, что это двое слуг, управившихся с дневной работой, возвращаются домой. За газоном пролегала полоса гравия, четырьмя одинаковыми потоками вливавшаяся в четыре аллеи, обвивавшие со всех сторон дом. Дом был заперт, лишь слегка подсвечивался лампочкой, выхватывающей из темноты прямоугольную веранду с металлическими стульями, сложенным шезлонгом и рыболовными снастями. Перила, решетка из круглых прутьев были неокрашенными, новыми. Не успели они пройти вдоль боковой стены со стрельчатым сводом и широким витражом, а потом, сбавив темп, притормозить у высокой, в человеческий рост, стены террасы, как за окнами дома что-то прошелестело. Они бросились назад, словно попали в сноп огня, которым мог окатить их пулемет вольного стрелка. Они побежали, стремясь уменьшить угол обстрела, и нырнули в тень дома. Незамеченные. Из французской двери с неосвещенным окошком, сложенной как будто из панелек черного дерева, вышел человек, разговаривавший с кем-то, кто находился внутри. В белом луче света, вытекшем из двери, нападающие попятились в темноту, и мальчик — от страха? — испортил воздух. Мужчина в верхней части диагонали, если провести ее направо от их голов, закончил или прервал фразу. Фрагмент тишины. Зияние. Разрыв. Нельзя ни залатать, ни заполнить.

22
{"b":"253587","o":1}