— Пока ничего конкретного, кроме того, что он человек порядочный, ранее не судимый. Почтенный, можно сказать, гражданин.

— Есть подозреваемые?

— Нет, но мы допросили его шофера.

— И что он сказал?

— Да так, ничего особенного. Сказал, что его хефе был очень занятым человеком.

— Вы не могли бы дать мне его координаты, может, я из него вытрясу что-то полезное?

— Его зовут Владимир Осасуна Ривас, вот домашний адрес, переписывайте.

Силанпа поблагодарил, и уже у двери его остановил голос капитана.

— Задержитесь на секунду, если нетрудно. Скажите, вам удалось выяснить что-нибудь о «Тайной вечере»?

— Честно признаться, нет, — ответил Силанпа. — В последнее время я нечасто бываю в редакции.

Мойя принял заговорщический вид, и Силанпа понял, что ему предстоит выслушать очередное откровение.

— Кажется, решение принято. Теперь, когда я начал худеть, в теле моем образовалась воздушная легкость, и внутренний голос подсказывает, что меня ожидают перемены.

— Значит, слухи подтверждаются. Вы уходите в отставку.

— Ну, не так скоро, я имею в виду внутренние перемены. Мне, конечно же, импонируют моральный и религиозный аспекты ассоциации. Вам, человеку молодому, не понять, но в моем возрасте дела земные теряют свое былое значение.

— В любом случае отдых вы заслужили, — сказал на прощание Силанпа.

Эступиньян ждал его в вестибюле, коротая время за рассказами анекдотов какому-то полицейскому. Тот согнулся от смеха, а Эступиньян удовлетворенно хватался обеими руками за свой круглый живот. Увидев Силанпу, он пожал полицейскому руку, и оба вышли на улицу.

— Сейчас я и вам расскажу, хефе! — Силанпа показал ему бумажку с адресом шофера Эскилаче. Дом находился в Усакене, у подножия горы.

— Кто там? — раздался из-за двери женский голос.

— Нам надо поговорить с сеньором Осасуной!

— Как вас представить?

— Полиция.

— Его уже допрашивали.

— Мы знаем, сеньора, но возникла еще пара вопросов, ничего серьезного, мы просто не хотели вызывать его второй раз в комиссариат. Откройте, пожалуйста.

— Сначала покажите ваши документы.

Силанпа подержал перед глазком одно из своих удостоверений.

— Ладно, проходите.

Женщина открыла дверь; у нее за спиной маячило испуганное лицо шофера.

— Простите, что опять беспокоим вас, сеньор Осасуна, но потребовалось прояснить еще кое-что.

Осасуна усадил их на кухне и махнул рукой жене, чтоб ушла.

— Не припомните, с кем встречался советник в течение последней недели перед смертью?

— Так ведь… со многими, сеньор детектив. Должность у него такая была — всем нужен.

— Назовите фамилии, места встреч, — велел Эступиньян.

— Так ведь… к примеру, сеньор Эмилио Барраган, который доктору Эскилаче еще и родственником приходится.

— Кто еще?

Владимир нерешительно почесал подбородок.

— Напоминаю, что в нашей стране сокрытие сведений от органов правосудия считается уголовным преступлением, — заявил Силанпа. — Мы с моим напарником никуда не спешим и специально приехали сюда, чтобы вам было проще дать показания. Так что выкладывайте все, что знаете.

— Так ведь… встречался со многими докторами из муниципального совета Боготы… с членами клуба…

— А не встречался, случайно, с сеньором Элиодоро Тифлисом?

Владимир побледнел. На него вдруг напал приступ кашля, он встал, налил себе стакан воды, выпил и только после этого сумел выдавить:

— Да…

— Где и когда?

— На прошлой неделе в кафетерии гостиницы «Баката». С ним был адвокат Барраган.

— И это единственный раз, когда Эскилаче встречался с Тифлисом?

— Так ведь… — Он посмотрел на них и опустил глаза. — Я скажу, если пообещаете, что не станете потом ссылаться на меня.

— Хорошо, обещаем.

— В прошлый вторник сеньор Тифлис подослал своих головорезов, те перехватили нас на кольцевой и сильно повредили машину доктора Эскилаче.

— А это с какой стати?

— Главарь бандитов сказал, что у Тифлиса пропали какие-то бумаги, а доктор Эскилаче должен их найти и вернуть. После того случая советник пребывал в очень плохом настроении.

Силанпа понимающе кивнул и многозначительно взглянул на Эступиньяна.

— А после этого в поведении советника появилось что-то необычное? Может, он изменил свое рабочее расписание, привычки, искал защиту?

— Ну да, один раз заставил меня везти его ночью в контору адвоката Баррагана. Совсем уж поздно.

— Когда это было?

— Во вторник, я запомнил, потому что как раз в это время играла наша сборная на кубок Либертадорес.

— Ага…

— А еще каждый вечер стал пропадать в клубе. И вчера тоже велел мне отвезти его туда, прежде чем отпустить. А после видите, как получилось…

— Значит, в последний раз вы видели его в клубе?

— Да, я уже говорил на допросе.

— У меня больше нет вопросов. Эступиньян?

— Да! — Эступиньян поднялся со стула и обошел вокруг шофера. — Вы утверждаете, что ездили в адвокатскую контору в день футбольного матча. Как известно, в конце игры пробивали пенальти. Вы ездили до или после пенальти?

— Основное время уже закончилось. Я ждал советника и слушал по радио, как пробивают пенальти.

— Значит, было около десяти вечера!

— Именно так.

— А в конторе его кто-нибудь ждал?

— Нет, кажется. Во всем здании света не было.

— Еще одно маленькое уточнение… Кто пробивал последний пенальти за нашу сборную?

— Леонель Альварес.

— Это все, спасибо.

Силанпа и Эступиньян дошли пешком до Седьмой, поймали такси и вернулись к офису Эскилаче. У двери стоял на посту молоденький полицейский с мальчишеским лицом. Вход в здание преграждала желтая лента.

— Силанпа, пресса, — показал удостоверение Силанпа.

— Сеньор журналист, как дела? Как всегда, в нужном месте в нужное время?

Силанпа с любопытством посмотрел на него: низенький, в подогнанном по росту мундире, на кителе не хватает двух пуговиц.

— Вы, конечно, меня не узнали, но это я показывал вам толстяка на озере, помните?

— Конечно, помню, детектив!

— Об этом убийстве тоже в газете напишете?

— Может, и напишу. Странный случай, вам не кажется?

— Да уж, чудной. Да вы проходите, пожалуйста! Авось найдете чего интересного.

— Спасибо, детектив, с вашего разрешения.

На столе в кабинете стояла бутылка виски и два стакана. В пепельнице окурки. Силанпа подошел к окну и посмотрел вниз; «тойоту» уже отбуксировали, но на асфальте автостоянки остались ее контуры, очерченные мелом.

В шкафах с документами Силанпа отыскал копию записи из регистрационной палаты, точно такую же, как у себя; сложил в свой чемоданчик скоросшиватели, помеченные надписями «Варгас Викунья», «Клуб „Дети Солнца“», «Гран-Капитал»; и добавил к ним фотографию, на которой Эскилаче в смокинге произносит тост.

Выйдя из здания, он сказал полицейскому:

— Спасибо за помощь, детектив.

— До следующего мертвеца, сеньор журналист. Не зря приходили?

— Достаточно того, что ознакомился с местом происшествия.

Они распрощались. Ожидающий в сторонке Эступиньян спросил:

— Есть разведданные, хефе?

— Есть, и неплохие. Понаблюдайте-ка за адвокатом Эмилио Барраганом — что-то уж очень часто упоминается его имя; а я спрячу все это и прослежу за действиями Тифлиса.

— Слушаюсь! Где и когда встречаемся?

— В кафетерии напротив гостиницы «Эсмеральда», в восемь вечера.

— Конец связи, хефе! — Эступиньян выставил перед собой левый кулак. — Сверим часы!

— Один к одному!

Силанпа поехал к Монике. Рядом с ее домом он ощущал себя на ничейной земле. Эти стены, окна, цветочные горшки на подоконниках еще не стали для него своими, однако у нее в квартире он вновь чувствовал себя как дома. Монике хватило одной ночи, чтобы все стало, как прежде.

Поднимаясь в лифте, он просматривал бумаги в скоросшивателях. В квартире Моника вышла из гостиной ему навстречу.