С этими словами он вынул из кармана флягу и сделал движение, будто собирался снять крышку.
Все резко отпрянули, бросились заслонять руками нос и рот. Тут я осмелела и разозлилась. Точнее, зла я была и без того, но теперь подошла к Алевтине и бросила грубо:
– Руки развяжите!
Она безропотно подчинилась.
– Вилор, от этой дряни есть противоядие? – спросила я тогда.
– Насколько мне известно, нет. И если тебе его обещали, значит, хотели самым наглым образом тебя надуть.
– Отлично, – обратилась я к Алевтине. – И почему, посылая меня за черной водой, вы не сказали, насколько она опасна?
Она не ответила, зато на лицах остальных появилось удивление. Ага, не знали, голубчики, что собой представляет эта «мудрая женщина»!
«Никандра, не болтай, а скорее выйди наружу и беги к вокзалу! – услышала я в своей голове голос Вилора. – Я их задержу, а ты садись в любой поезд и уезжай. Потом я найду тебя».
Но меня уже несло по кочкам. Грозно придвинувшись к Алевтине, я продолжала цедить:
– И зачем эта вода вам понадобилась? Что вы с ней собирались делать?
На Алевтину жалко было смотреть. Она уткнула взгляд в пол и молчала – казалось, вот-вот заплачет.
Но тут подала голос одна из дам:
– Черной водой можно убить, но чаще всего ее используют, чтобы создавать иллюзии – хорошие, качественные, с помощью которых можно обмануть кого угодно, даже лучших специалистов в этом деле. Черная вода – слишком большая ценность в нашем мире. Ты хочешь сказать, девочка, что Алевтина посылала тебя в нижний мир за этой водой?
– Ага! И ради этой ценности мною решили пожертвовать, – вконец разозлилась я. – Ну и для чего, какой иллюзии ради это все понадобилось?!
– Ты и сама не знаешь, сколь проницателен твой вопрос, – Вилор прикрыл за собой дверь и медленно прошелся по комнате. Я заметила, как напряженно уставился на него человек с бородкой. Вилор, проходя мимо него, бросил небрежно:
– Ну что ты на меня так смотришь? Не бойся, не укушу. Контрольный выстрел надо было делать! Вообще, знаешь, с таким оружием тебе только на кладбищенских упырей охотиться.
Тот, ошарашенный, ничего ему не ответил, а Вилор прошествовал дальше и остановился перед Алевтиной. Поднял ее голову за подбородок, посмотрел в глаза. Она сначала вздрогнула и дернулась назад, но потом замерла, не отрывая от него взгляда. Вилор тогда сунул флягу в карман и провел второй рукой по ее длинной косе:
– Не бойся. Теперь тебе бояться нечего. Ты свободна и можешь говорить.
Алевтина жалко всхлипнула, а потом вдруг исполненным ненависти и отчаяния голосом заорала:
– Это все она, она! Для нее!
Ткнула пальцем в сторону парализованной старухи и рухнула без чувств. Вилор, конечно, не дал ей упасть – подхватил и аккуратно положил на диван, и к ней тут же бросились с водой и каплями.
Но бросились не все. Словно в прострации я наблюдала, как с колен старухи сполз на пол теплый плед и она стала медленно вставать во весь немалый рост. Глаза ее сверкнули, взгляд остановился на мне, и я почувствовала, что мои ноги подкашиваются. На сей раз Вилор не пришел мне на помощь – я видела, как он отшатнулся, не выдержав взгляда старухи. Кто-то еще рухнул на пол как подкошенный, за ним другой…
И тут к старухе, перешагнув через лежащего, подошел тот самый старичок в очках – невысокий, миниатюрный, – смело стал прямо перед ней и снял очки. Несколько секунд длилась эта дуэль взглядов, а потом старуха без сил рухнула в свое кресло. Глаза ее закрылись, похоже, она потеряла сознание.
Остальные стали подниматься, я тоже вскочила. Алевтина подняла голову, затем села на своем диване.
– Хватит с меня! – всхлипнула она. – Пусть все знают… Делайте со мной потом что хотите! Она не мать мне на самом деле, а так, дальняя родственница, но как приехала, так и началось. Всю нашу семью сколько лет под колпаком держала, слова в ответ сказать не смей! Да, я была вынуждена помогать ей в ее мерзких делах, убирать последствия, чтобы никто не увидел! Она при помощи черной воды принимала облик какого-нибудь человека, втиралась в его семью и творила там такое… Деньги, все делалось ради денег! Она заставляла меня пройти обряд в Холмище, а когда я отказалась, с меня взяли страшную клятву, что я приведу туда вместо себя другого человека… – Она повернулась ко мне и зарыдала: – Прости меня, Ника, прости!
– Да ладно… ничего страшного, – пробормотала я, пожав плечами. – Но зачем вы меня на смерть послали, сможете объяснить?
– Я… хотела тебе рассказать о том, как вредны эти испарения, – всхлипнула женщина. – Но меня перебил телефонный звонок. Звонил он, оттуда… из Холмища. Требовал доставить тебя немедленно, живой или мертвой. И я подумала, что после этого ты уже ни в какой нижний мир не попадешь, потому не стала продолжать. Это все она виновата! – продолжала Алевтина, вновь указывая на старуху. – Ей удавалось всех обманывать. Но не так давно черная вода, что была у нее в запасе, кончилась, и она словно потеряла силы, целыми днями сидела, будто и правда парализованная. У черной воды свои побочные эффекты. Но, как видим, когда ей силы понадобились, то они нашлись. Хотя ее сил хватало, чтобы держать нас под контролем.
А когда она узнала, что есть девушка, желающая спуститься в нижний мир, – тут и вынудила меня дать ей такое задание! Обещала, что если получит черную воду, то оставит нашу семью в покое! Я оказалась меж двух огней, я боялась и ее, и колдуна из Холмища. И Нику мне было жалко. Я ведь тебя, Ника, честно отговаривала, надеялась, что ты откажешься, станешь моей ученицей – я ведь тебя еще многому научить могла бы. Да и Саше ты нравилась…
Эта ведьма была не против моего участия в нашем Братстве, наоборот, ей это помогало маскироваться. Ведь никто же не станет искать черную ведьму в доме доброй ведуньи! – она горько улыбнулась. – А я… я очень боялась. С одной стороны – ее, с другой – Братства. Потому скрывала следы ее преступлений… Помнишь ту книжку, разрисованную ребенком? Это была улика, свидетельствующая о чудовищном преступлении, совершенном этой ведьмой в твоем, Ника, доме!
Алевтина горько зарыдала.
Вилор, все это время стоявший с невозмутимым лицом у стены, подошел ко мне и подал руку:
– Идем отсюда, Никандра. Нам тут больше делать нечего, они и сами разберутся.
«Сейчас выходим за дверь – и бегом к вокзалу!» – услышала я его мысленно.
– Пошли, – пожала плечами я. – Значит, так, уважаемые, я выхожу из вашего общества! Знаю, что у вас так не положено, ну так что ж, значит, будет из правила одно исключение! А то после всех моих гнусных злодеяний, в которых меня здесь укоряли, я боюсь своим присутствием запачкать ваши белые крылышки. Счастливо оставаться.
И я демонстративно отвернулась от всех, решив больше ни с кем здесь не разговаривать. Сделаю исключение разве что для Убейволковой, и то не сейчас.
– Слушай, а как ты сюда вошел? – обратилась я к Вилору, как если бы мы были здесь одни. – Разве тебе не нужно приглашение?
– В нормальный дом к нормальным людям – нужно, конечно. А туда, где живут такие же, как я, – нет, – ответил он спокойно.
– Стойте оба! – раздался в наступившей тишине властный женский голос. И было в нем что-то такое, что мы с Вилором остановились и обернулись. Я крепко вцепилась в его левую руку, заметив, как правой он нащупывает флягу с черной водой у себя в кармане.
– Не бойтесь, – продолжала пожилая дама в черном платье и со старомодной прической. – Подойдите сюда.
Гул удивления прошел среди присутствующих. Я тоже удивилась, так как готова была поклясться, что минуту назад этой дамы в комнате точно не было. То ли она где-то пряталась, то ли… В общем, публика не зря удивилась. И судя по тому, как они на нее смотрели, это была какая-то важная в Братстве особа.
– Подойдите, – властно и вместе с тем тепло повторила она. – Думаю, сегодня мы действительно кое-что нарушим в наших правилах.
Вилор невозмутимо сделал несколько шагов обратно. Я, не выпуская его руки, вынуждена была пройти следом. Тем временем эта женщина встретилась глазами с Вилором, и какое-то время они, не отрываясь, смотрели друг на друга.
