— Да, — ответил Арлен.

— Он так же нетерпим ко мне, как и дамэ, — предостерег его торговец.

— Он знает, чего ты стоишь, — не согласился Арлен.

Аббан покачал головой.

— Он терпит меня лишь из-за тебя. Шарум Ка нуждается в уроках северного наречия с тех пор, как тебе впервые позволили войти в Лабиринт.

— И Аббан единственный человек в Красии, кто знает об этом, что делает его достойным в глазах Первого воина, несмотря на низкий статус.

Аббан поклонился, однако слова друга, похоже, не убедили его.

Они направились к месту обучения воинов, расположенному неподалеку от дворца. Центр города являлся нейтральной территорией для всех кланов. Здесь они собирались для молитв и подготовки к Алагаи’Шарак.

Время клонилось к вечеру, и в лагере кипела жизнь. Сначала друзья миновали мастерские, где трудились кузнецы и Караульные, чьи изделия считались достойными воинов дель’Шарум. За ними находилась открытая площадка, на которой шло обучение.

Вдалеке виднелся дворец Шарум Ка и его помощников, каи’Шарум. Уступая в величии лишь огромному дворцу Андры, данное строение являлось обителью наиболее чтимых в городе людей, неоднократно доказавших свое бесстрашие на поле битвы. По слухам, в нижней части дворца находился большой гарем, где храбрецы зачинали новое поколение воинов.

Люди косились на хромого Аббана и вполголоса ругались, но никто не посмел преградить им путь. Купец находился под защитой Шарум Ка.

Они прошли мимо ряда мужчин, отрабатывающих приемы владения копьем на ходу, и миновали группу воинов, практикующих грубую и действенную рукопашную схватку, шарусак. Здесь же проходили тренировки в метком метании копий и бросков сетями в бегающих мальчиков. Оттачивалось мастерство для предстоящей ночной битвы с демонами. В середине стоял большой павильон, где они и нашли Жардира, отрабатывающего план сражения с одним из подчиненных.

Ахман асу Хошкамин ам’Жардир являлся Шарумом Ка Красии, что в переводе на тесанский значило «Первый воин». Высокий человек, более шести футов роста, одетый в черное и с белым тюрбаном на голове. Арлен не совсем понимал, почему титул Шарум Ка носил и религиозный характер, что подчеркивалось белым тюрбаном.

У командующего кожа цвета меди, глаза такие же темные, как волосы, намасленные, зачесанные назад и свисающие вниз до самых плеч. У него раздвоенная, безукоризненно подстриженная черная борода, однако в мужчине не чувствуется никакой мягкости. Он движется, словно хищный зверь, быстро и уверенно, а широкие рукава отбрасываются назад, обнажая крепкие мускулистые руки, испещренные шрамами. Ему слегка за тридцать.

Один из стражников у павильона заметил приближающихся Арлена и Аббана и, склонившись, прошептал что-то Жардиру на ухо. Первый воин поднял взгляд от грифельной доски.

— Пар’чин! — воскликнул он с улыбкой и встал навстречу юноше. — Добро пожаловать в Копье Пустыни! — говорил он на тесанском наречии. Его словарный запас вырос, а произношение заметно улучшилось с той поры, когда Арлен в последний раз посетил город. Он обнял Арлена и расцеловал его. — Я не знал, что ты вернулся. Сегодня ночью демоны будут дрожать от страха!

Во время первого посещения Арленом Красии Первый воин только заинтересовался странным юношей. Однако совместные кровопролитные сражения в Лабиринте и Красии очень сблизили их.

Жардир повернулся к Аббану.

— Что ты делаешь здесь среди воинов, каффит? — неприязненно спросил он. — Я не звал тебя.

— Он пришел со мной, — заметил Арлен.

— Он был с тобой, — подчеркнул Жардир. Аббан низко поклонился и поспешил прочь так быстро, как только позволяла его хромая нога.

— Не понимаю, почему ты тратишь время с этим каффитом, Пар’чин, — сказал Жардир и сплюнул.

— Там, откуда я прибыл, мы ценим человека не только по тому, как он владеет копьем, — заявил Арлен.

Жардир рассмеялся.

— Там, откуда ты прибыл, Пар’чин, люди вообще не прикасаются к копьям!

— Твой тесанский стал гораздо лучше, — похвалил Арлен.

Жардир улыбнулся.

— Твой шинский язык довольно трудный, и им вдвое труднее овладевать из-за того, что приходится в твое отсутствие разговаривать на нем с каффитом. — Он с презрением посмотрел в сторону хромающего прочь Аббана, одетого в яркий шелк. — Посмотри на этого человека. Он одет, как женщина.

Арлен глянул во двор, где закутанная в черное женщина несла воду.

— Никогда не видел женщины, одетой таким образом, — заметил он.

— Все потому, что ты не позволяешь мне найти тебе жену, чью вуаль ты смог бы поднять, — ухмыльнулся Жардир.

— Сомневаюсь, что дамэ позволят вашим женщинам выйти замуж за шина, не принадлежащего ни к одному клану, — оправдывался Арлен.

Жардир замахал руками.

— Чепуха, — проговорил он. — Мы вместе проливали кровь в Лабиринте, брат мой. Если я возьму тебя в свой клан, даже сам Андра не станет протестовать!

Арлен сомневался в этом, однако понимал, что спорить с Первым воином не стоит. Красианцы становились очень агрессивными, если кто-то ставил под сомнения их похвальбы. К тому же, возможно, он прав. Жардир равен Дамаджи. Воины беспрекословно повинуются ему и слушаются больше, чем своих дамэ.

Только у Арлена нет желания вступать в клан Жардира. Он смущает красианцев; шин участвует в Алагаи’Шарак и в то же время водит дружбу с каффитом. Если он вступит в клан, к нему будут относиться с большим уважением, однако тогда он должен подчиняться Дамаджи, участвовать в междоусобных кровавых распрях, и ему больше не позволят покинуть город.

— Не думаю, что готов к женитьбе, — сказал он.

— Что ж, только не затягивай с этим, иначе люди подумают, что ты пуш’тинг, — предостерег его Жардир, смеясь и хлопая Арлена по плечу.

Арлен не знал, что, значит это слово, тем не менее согласно кивнул.

— Как давно ты в городе, мой друг? — спросил Жардир.

— Всего несколько часов, — ответил Арлен. — Я доставил послания во дворец.

— И уже предлагаешь нам свое копье! Клянусь Эверамом, — крикнул Жардир, обращаясь к сподвижникам, — в венах Пар’чина течет красианская кровь! — Воины засмеялись вместе с ним.

— Пойдем со мной, — пригласил Жардир, обнимая Арлена за плечи и отводя его в сторону. Арлен понимал, что командующий уже прикидывает, где поставить его в предстоящей ночной битве. — Баджин потерял вчера Караульного у ямы, — говорил он. — Ты можешь занять его место.

Караульные у ям считались наиболее важными воинами. Они защищали оберегами ямы, в которые попадались корелинги, и следили, чтобы охранные знаки не подвели после падения демонов. Рискованная работа, ибо если брезент, который маскировал ямы, не ложился правильно и не закрывал полностью обереги, демоны песка могли вылезти и убить Караульного. Лишь в одной позиции жертв было больше.

— Я бы предпочел быть Стражником, — ответил Арлен.

Жардир покачал головой, но улыбнулся.

— Всегда выбираешь самый опасный пост, — проворчал он. — Если тебя убьют, кто будет доставлять наши письма?

Арлен понял сарказм, несмотря на плохое произношение Жардира. Для него письма почти ничего не значили. Мало кто из дель’Шарум умели читать.

— Этой ночью будет не так опасно, — успокоил командующего Арлен. Не в силах сдерживать волнение, он развернул копье и с гордостью протянул его Первому воину.

— Королевское оружие, — согласился Жардир, — однако в ночи побеждает воин, Пар’чин, а не его копье. — Он положил руку на плечо Арлену и заглянул ему в глаза. — Не слишком полагайся на оружие. Я видел воинов и получше тебя, которые разукрашивали свои копья и плохо кончили.

— Я не делал это копье, — сказал Арлен. — Я нашел его у руинах Анох-Сана.

— В родном городе Спасителя? — рассмеялся Жардир. — Копье Каджи является мифом, Пар’чин, а затерянный город давно занесен песками.

Арлен покачал головой.

— Я был там, — настаивал он. — Могу и тебя отвезти туда.

— Я Шарум Ка Копья Пустыни, Пар’чин, — ответил Жардир. — Я не могу просто так навьючить верблюда и отправиться в пустыню на поиски города, который существует только в древних книгах.