– У вас что, отдельный телефон, чтобы с ним связаться?

– Откуда вы знаете?

Догадаться было несложно. Помимо обычного телефонного аппарата на стене висел еще один, поменьше. Маскулен был очень осторожен.

Значит, о появлении Мегрэ и Лапуана консьержка предупредит жильца, едва они ступят на лестницу. Но это не важно. При желании комиссар мог бы помешать ей, оставив Лапуана внизу.

На звонок в дверь ответили не сразу, а когда открыли, это был сам Маскулен, который даже не стал притворяться, что удивлен.

– Я так и думал, что вы приедете лично и именно сюда. Входите.

Прихожая была завалена газетами, журналами, отчетами о парламентских дебатах. Такие же кипы обнаружились и в следующей комнате, игравшей роль гостиной, но не более уютной, чем приемная стоматолога. Да, Маскулен явно был равнодушен как к роскоши, так и к комфорту.

– Полагаю, вы захотите взглянуть на мой кабинет?

Было что-то оскорбительное в его ироничной манере разговаривать, в том, как он предугадывал желания собеседника, но комиссар сохранял спокойствие. Он лишь парировал:

– Я, знаете ли, не очередная поклонница, которая пришла к вам за автографом.

– Сюда, пожалуйста.

Они прошли через двойную, обитую кожей дверь и очутились в большом кабинете, оба окна которого выходили на улицу. Шкафы, занимавшие две стены из четырех, были снизу доверху заставлены зелеными папками. На других полках стояли юридические книги и энциклопедии из тех, что есть в кабинете каждого юриста. А на полу снова газеты и досье, в таких количествах, будто это был министерский архив, а не частная квартира.

– Познакомьтесь с Рене Фальком, моим секретарем.

Молодому человеку было не больше двадцати пяти. Светлые волосы, изящное телосложение, на лице выражение какого-то детского упрямства.

– Очень приятно, – пробормотал он, разглядывая Мегрэ, совсем как мадемуазель Бланш.

Еще один фанат собственного начальника, принимающий любого нового человека в штыки.

– Документ у вас с собой? И не в одном экземпляре, полагаю?

– Три экземпляра. Два я попрошу вас подписать, коль скоро вы выразили такое желание, третью копию можете поместить в свой архив или воспользоваться ею по своему усмотрению.

Маскулен взял отчет о собственных показаниях, другую копию протянул Рене Фальку, который углубился в чтение одновременно с начальником. Сев за письменный стол, депутат добавил несколько запятых, кое-что вычеркнул и вежливо обратился к Лапуану:

– Надеюсь, вы не против?

Дочитав до конца, он подписал, потом внес поправки во вторую копию, на которой тоже поставил подпись.

Мегрэ протянул руку, но Маскулен бумаги не отдал. И в третью копию вносить поправки не стал.

– Все верно? – спросил он у секретаря.

– Кажется, да.

– Тогда пропусти через машину.

Затем Маскулен насмешливо взглянул на комиссара.

– Человек с таким количеством врагов, как я, не может быть слишком осторожен, – сказал он. – Особенно когда речь о документах, в исчезновении которых столь многие заинтересованы.

Фальк открыл дверь в соседнее помещение, причем закрывать ее за собой почему-то не стал. Это была узкая комнатка, бывшая кухня или ванная. На белом деревянном столе стоял фотостат. Секретарь нажал несколько кнопок. Послышалось легкое жужжание. Молодой человек по одному пропустил листы через машину вместе с несколькими листами специальной бумаги. Мегрэ, знакомый с аппаратом, но никогда раньше не видевший его на частной квартире, с деланным равнодушием наблюдал за процессом.

– Прекрасное изобретение, не правда ли? – спросил Маскулен, подрагивая уголками губ. – Некоторые утверждают, что копирка – это не слишком удобно. Но против фотостата сложно найти какие-либо аргументы.

Мегрэ слегка улыбнулся, и это не укрылось от депутата.

– О чем вы подумали?

– Я подумал о том, нет ли среди людей, заполучивших отчет Калама, человека с фотостатом и не догадался ли он скопировать документ.

Нет, вовсе не случайно Маскулен позволил комиссару увидеть аппарат. Фальк вполне мог ненадолго выйти в соседнее помещение, прикрыв за собой дверь, и комиссар никогда бы не узнал, что он там делает с документами.

Из аппарата тем временем показались влажные листы с откопированным текстом. Секретарь старательно разложил их на столе.

– Да, забавная вышла бы шутка. Особенно по отношению к тем, кто так хочет, чтобы отчет исчез, – усмехнулся Маскулен.

Мегрэ молча посмотрел на депутата самым равнодушным, но и самым тяжелым взглядом, который только смог изобразить.

– Да, забавная шутка, – повторил он.

Никто бы сейчас не догадался, что по спине комиссара поползли мурашки.

До бульвара Сен-Жермен они добрались около половины седьмого вечера. Министерский двор был пуст. Когда Мегрэ и Лапуан направились к лестнице, ведущей к покоям министра, их окликнули:

– Эй! Вы, двое! Куда собрались?

Это был припозднившийся охранник. Комиссар с инспектором остановились посреди двора и обернулись. Охранник направился к ним не торопясь, вразвалочку, и, лишь увидев жетон Мегрэ и внимательнее вглядевшись в его лицо, спохватился:

– Прошу прощения. Я только что видел вашу фотографию в газете.

– Ничего страшного. Раз уж вы здесь, не скажете ли…

Комиссар уже привычным движением вынул снимок из бумажника.

– Вам приходилось видеть здесь этого человека?

Охранник, опасавшийся совершить еще одну оплошность, водрузил на нос очки с толстыми стеклами в стальной оправе и внимательно принялся разглядывать фотографию. Он не говорил ни да, ни нет. Казалось, он не хочет раньше времени скомпрометировать себя. К тому же ему явно хотелось спросить, что, собственно, натворил этот человек, но он не решался.

– Он теперь уже постарше, чем на снимке, верно?

– На несколько лет.

– У него еще такая старая двухместная машина? Черная?

– Не исключено.

– Наверное, его-то я недавно и поймал. Он оставил машину на министерской парковке.

– Когда?

– Точно не помню. Где-то в начале недели.

– Он не назвал своего имени?

– Нет, просто пожал плечами и припарковался на другом конце двора.

– Куда он затем направился? На большую лестницу, к главному входу?

– Да.

– Постарайтесь, пока мы будем наверху, все-таки припомнить, в какой день недели это случилось.

В прихожей на втором этаже секретарь до сих пор был на месте. Читал газеты. Мегрэ и ему показал фотографию. Тот покачал головой.

– А когда он предположительно был здесь? – уточнил секретарь.

– В начале недели.

– Значит, меня не было. Я взял четыре дня отпуска, у меня жена умерла. Покажите Жозефу. Он будет на следующей неделе. Министру о вас доложить?

Через секунду Огюст Пуан уже открывал дверь кабинета навстречу Мегрэ. Он казался усталым, но был спокоен. Комиссара и инспектора он пропустил без всяких вопросов. И мадемуазель Бланш, и личный помощник, Флёри, были здесь же, на месте. Видимо, министерство еще не оснастили радиоаппаратами за государственный счет, потому что на столике стояло маленькое переносное радио, наверняка принадлежавшее Пуану лично. Кажется, когда секретарь доложил о приходе комиссара, все трое слушали выпуск новостей.

«…Заседание было кратким и посвящено исключительно текущим делам, но в коридорах всю вторую половину дня царило крайнее оживление. Ширятся самые невероятные слухи. В частности, говорят, что на понедельник планируется экстренный созыв парламента, но проверить…»

– Выключайте! – велел Пуан секретарше.

Флёри направился было к одной из дверей, но Мегрэ остановил его:

– Господин Флёри, я бы хотел, чтобы вы остались. И вы тоже, мадемуазель Бланш.

Пуан с беспокойством следил за Мегрэ. Сложно было догадаться, что у комиссара на уме. Тем более что тот казался настолько поглощенным какой-то идеей, что едва обращал внимание на окружающих. Так, первым делом Мегрэ внимательнейшим образом осмотрел стены и двери кабинета, будто пытаясь мысленно начертить план помещения.