Тон был такой, что Мегрэ полушутя-полусерьезно спросил:
– Сердишься?
Лукас выдавил из себя улыбку.
– Нет. Но, согласитесь, странную вы мне задали работенку. Особенно после того, как я из газет узнал, что речь, оказывается, об этой гадости! Если надо продолжать, я, конечно, все сделаю. Но, откровенно говоря…
– Думаешь, мне самому это приятно?
– Нет. Я знаю.
– Улица Круассан не такая уж длинная. Там все друг друга знают.
– И я снова чуть ли не нос к носу столкнусь с ребятами из Большого дома!
– Вероятно.
– Ладно! Тогда я пошел. Только попрошу добавки.
Лукас указал на пустой бокал из-под перно. Мегрэ сделал знак официанту и в последний момент вместо пива тоже заказал себе перно.
Инспекторы других отделов, у которых рабочий день уже закончился, заходили в закусочную выпить аперитив. То и дело приходилось отвечать на приветствия коллег и знакомых. Мегрэ с мрачным видом думал об Огюсте Пуане, который, конечно, тоже прочел статью и теперь ждет, что с минуты на минуту его имя появится в газетах в таком же крупном заголовке. И жена его, которую он, разумеется, поставил в курс дела, тоже сейчас места себе не находит. А поговорил ли он с мадемуазель Бланш? Знали эти трое, что за подковерная возня сейчас вокруг них развернулась?
– Что мне делать? – спросил Жанвье тоном человека, которому очень не нравится предстоящее дело, но который решил честно исполнить свой долг.
– Ты сможешь установить слежку на улице Вано?
– Всю ночь?
– Нет. Часов, скажем, в одиннадцать я пошлю Торранса, он тебя сменит.
– Вы думаете, должно что-то произойти?
Мегрэ честно признался:
– Нет, не думаю.
У него вообще никаких идей на этот счет не было. Вернее, их было столько, что он совсем потерялся. Снова надо было сделать усилие и вернуться к самым простым, базовым фактам, которые легко проверить.
Так, он был уверен в том, что в понедельник, во второй половине дня, некий Пикемаль появился в кабинете министра общественных работ. Как и любой посетитель, он наверняка сначала побывал у секретаря, заполнил стандартный бланк. Бланка Мегрэ, конечно, не видел, но наверняка он отправился в соответствующую папку. Да и не стал бы Пуан придумывать этот визит.
Как минимум два человека, находившиеся в соседних помещениях, могли слышать разговор Пикемаля с министром: мадемуазель Бланш и Жак Флёри. В Службе безопасности тоже так считали, ибо побывали дома у обоих.
Действительно ли Пикемаль передал отчет Калама Огюсту Пуану? Мегрэ казалось маловероятным, чтобы министр на пустом месте разыграл всю эту комедию, которая без отчета не имела ни малейшего смысла.
Пуан отправился на свою частную квартиру на бульваре Пастер. Оставил документ в ящике своего бюро. В этом комиссар тоже решил не сомневаться.
Значит, человек, который на следующее утро проник в квартиру мадемуазель Бланш и обыскал ее, не был уверен в точном местонахождении документа. А во второй половине дня отчет исчез. В среду утром, в свою очередь, исчез Пикемаль. В то же утро газета, принадлежавшая Жозефу Маскулену, впервые открыто написала об отчете Калама и напрямую спросила, кто его прячет.
Мегрэ тихо заговорил, будто рассуждал сам с собой:
– Одно из двух: отчет украли либо для того, чтобы уничтожить, либо для того, чтобы им воспользоваться. Но до сих пор, похоже, никто им не воспользовался.
Лукас и Жанвье слушали, не перебивая.
– Если только…
Мегрэ медленно выпил полбокала, вытер губы.
– Выглядит запутанно, но в политике так обычно и бывает. Лишь тот человек или те люди, которые скомпрометировали себя в деле Клерфона, заинтересованы в том, чтобы уничтожить документ. Значит, если станет известно, что отчет сначала был обнаружен, а потом исчез, подозрения падут именно на них.
– Кажется, понимаю, – пробормотал Жанвье.
– Человек тридцать политиков, если не больше, не говоря уж о могущественном Нику, рискуют как минимум оказаться в центре страшного скандала, а то и чего похуже. Если в такой ситуации удастся направить все подозрения на одного человека, если удастся найти против него соответствующие доказательства, если человек этот окажется уязвимым, они получат идеального козла отпущения. Огюст Пуан совершенно беззащитен.
Коллеги с удивлением воззрились на комиссара. Мегрэ совсем забыл, что они не в курсе дела. Впрочем, теперь что-либо скрывать от них не имело смысла.
– Пуан значится в списках приглашенных на вечеринки в особняке Нику в Самуа. Его дочь получила от него в подарок золотую ручку.
– Вы виделись с Пуаном?
Комиссар кивнул.
– Это он попросил?..
Лукас не договорил, но Мегрэ и так понял. Инспектор хотел спросить: «Это он попросил вас помочь?»
Неловкость, которую комиссар ощущал с самого утра, будучи вынужденным скрывать от подчиненных суть дела, наконец исчезла.
– Да, он. Думаю, теперь уже все догадались.
– Что, не нужно больше прятаться?
– От Службы безопасности точно не нужно. Не имеет смысла.
Они посидели еще минут пятнадцать. Мегрэ поднялся первым, пожелал коллегам доброго вечера, на всякий случай заглянул к себе в кабинет. Нет, для него ничего не было. Ни Пуан, ни кто-либо, связанный с делом в Клерфоне, не звонил.
За ужином мадам Мегрэ догадалась, что мужа лучше ни о чем не расспрашивать. Весь вечер комиссар просидел, уткнувшись в международный полицейский журнал, а в десять часов отправился спать.
– Много работы?
Они уже почти засыпали. Мадам Мегрэ долго не решалась задать мужу этот вопрос.
– Не много. Зато неприятной.
Два раза Мегрэ протягивал руку, чтобы позвонить Огюсту Пуану. Он и сам не знал, что мог бы ему сказать, но поговорить с министром хотелось.
Проснулся комиссар в восемь утра. За окном стоял легкий туман. Он будто прилипал к стеклу, заглушая все доносившиеся с улицы звуки. Мегрэ пешком дошел до угла бульвара Ришар-Ленуар в направлении остановки, но сначала остановился напротив газетного ларька.
Да, свершилось. Больше никаких вопросов, газеты пестрили заголовками:
«Дело в Клерфоне. Исчезновение Жюля Пикемаля, обнаружившего отчет Калама. Отчет, переданный в высшие инстанции, также исчез».
Зажав газеты под мышкой, Мегрэ зашел в автобус, остановился на задней площадке и очень постарался не вчитываться в подробности, решив оставить это до приезда на работу. Уже на набережной Орфевр, идя по коридору, комиссар услышал, как в его кабинете звонит телефон. Он ускорил шаги, снял трубку.
– Комиссар Мегрэ? – спросила телефонистка. – Вам за последние четверть часа три раза звонили из министерства общественных работ. Соединить?
Комиссар даже не успел снять шляпу и чуть влажное от утренней росы пальто.
Глава 5
Щепетильный профессор
Голос, который услышал Мегрэ, был голосом человека, не спавшего ни эту ночь, ни предыдущие. Это был голос человека, переставшего выбирать слова и махнувшего рукой на впечатление, которое он производит на собеседника. Мегрэ знал, что если у мужчины появляются такие вот нейтральные, лишенные каких-либо эмоций интонации, если из речи его исчезают какие-либо акценты, значит, он достиг той стадии отчаяния, которая у женщин выражается в особом, характерном плаче. Не в истеричном рыдании напоказ, а в устало-покорном, с широко открытым ртом плаче. Такой плач делает женщину безобразной, чего она, полностью утратив контроль над собой, не замечает.
– Мегрэ, вы можете приехать? Прямо сейчас? Смысла избегать бульвара Сен-Жермен уже нет никакого. Теперь уж все равно. В том случае, конечно, если у вас нет личных на то причин. Должен предупредить, приемная забита журналистами и телефон не смолкает. Я обещал дать пресс-конференцию в одиннадцать часов.
Мегрэ взглянул на часы.
– Я сейчас буду.
В дверь постучали. Комиссар не успел положить трубку, как с озабоченным видом вошел малыш Лапуан.
– Есть новости?
– Да.
– Что-то важное?
