– Даже если вам предъявят официальный мандат?

– У полиции был целый месяц, чтобы меня допросить. Если они не успели, это их проблемы!

– Вы ничего не слышали об отчете Калама?

– Я не понимаю, о чем вы.

На этом Артур Нику оборвал разговор, и наш корреспондент поспешил связаться с нами.

Есть также информация, что высокая элегантная блондинка, личность которой пока не установлена, прибыла в отель через час после приезда Нику и была немедленно препровождена в его номер, где остается и сейчас.

На улице Сосэ нам подтвердили, что два инспектора Службы безопасности были направлены в Солон, чтобы задать Артуру Нику несколько вопросов. Когда мы поинтересовались, не собирается ли Служба выписать мандат на арест предпринимателя, нам ответили, что об этом пока речь не идет».

– Это и есть наше расследование? – скривившись, поинтересовался Жанвье.

– Да.

Инспектор открыл рот, чтобы спросить, как так получилось, что комиссар Мегрэ занимается таким грязным политическим делом. Но промолчал. Через окно было видно, как через площадь идет Лукас, по привычке слегка подволакивая левую ногу. Инспектор не стал задерживаться у бара, направился прямиком к столику, где сидели коллеги, и сел с недовольным видом, утирая лоб.

Указав на газету, Лукас произнес с упреком, чего обычно никогда не позволял себе в присутствии комиссара:

– Я только что прочитал.

И комиссар почувствовал себя виноватым перед обоими. И Лапуан теперь уже, наверное, догадался, каким делом они занимаются.

– Пива? – предложил Мегрэ.

– Нет. Перно.

Заказанный напиток тоже не вязался с привычками Лукаса. Они снова подождали, пока принесут бокал, потом заговорили вполголоса.

– Насколько я понимаю, ты везде натыкался на людей из Большого дома?

Так в судебной полиции называли Совет национальной службы безопасности.

– Могли бы и предупредить, чтобы я вел себя поосторожнее! – проворчал Лукас. – Если мы тут в догонялки играем, то вынужден вас огорчить, они нас здорово опередили.

– Рассказывай.

– Что?

– Чем занимался.

– Я начал с того, что прогулялся по бульвару Сен-Жермен, куда добрался буквально через несколько минут после Жанвье.

– Ружье? – спросил тот, невольно улыбнувшись комичности ситуации.

– Он стоял посреди тротуара и сразу меня заметил. Я сделал вид, что просто иду мимо и очень тороплюсь. Он меня окликнул: «Ты не Жанвье случайно ищешь? Он только что повернул на улицу Сольферино». Всегда приятно получить щелчок по носу от коллеги с улицы Сосэ. Так как расспрашивать о Жаке Флёри в окрестностях министерства уже не имело смысла, я…

– Ты в телефонный справочник не заглянул? – перебил Жанвье.

– Не подумал. Я знал, что он часто бывает в барах на Елисейских Полях, и отправился в «Фуке».

– А я вот готов поспорить, что его фамилия есть в ежегодном справочнике.

– Вполне возможно. Могу я продолжить?

Жанвье теперь пребывал в благодушном смешливом настроении, как человек, сначала угодивший в передрягу, а теперь наблюдающий, как в ту же передрягу угодил другой. Все трое, включая Мегрэ, чувствовали себя крайне неуютно на незнакомой территории и прекрасно представляли себе, какие шуточки сейчас отпускают на их счет в Службе безопасности.

– Я поговорил с барменом. Флёри в этих заведениях – личность широко известная. Все знают, что он вечно в долгах как в шелках, и когда сумма превышает некий предел, его перестают обслуживать в долг. Тогда он исчезает на несколько дней, пока точно так же не исчерпает свой кредит во всех окрестных барах и ресторанах.

– Но в конце он всегда платит?

– Рано или поздно, в один прекрасный вечер, он возвращается, весь из себя сияющий, и эдак небрежно закрывает все свои задолженности.

– После чего все начинается сначала?

– Да. И длится это уже много лет.

– С его поступлением на службу в министерство ничего не изменилось?

– Изменилось лишь то, что теперь, когда он возглавляет кабинет такого крупного политика, прибавилось желающих его угостить. Люди думают, что он оказывает какое-то влияние на министра. А до этого ему приходилось иногда пропадать на несколько месяцев. Поговаривают, его даже видели работающим на рынке Ле-Аль. Руководил разгрузкой капусты.

Жанвье понимающе переглянулся с Мегрэ.

– У него есть жена и двое детей, где-то в Ванве. Считается, что он их обеспечивает. Сомневаюсь. К счастью, у жены есть работа, что-то вроде гувернантки при одиноком старичке, и дети работают.

– С кем он появляется в барах?

– Долгое время появлялся с женщиной лет сорока, роскошной брюнеткой, которую все звали Марсель и в которую он был, судя по всему, влюблен. Поговаривают, что раньше она работала кассиршей в портовой забегаловке в Сен-Мартене. Что с ней стало, тоже никто не знает. Вот уже около года он встречается с некоей Жаклин Паж, живет с ней в квартире на улице Вашингтон, над итальянской бакалейной лавкой.

Жаклин Паж двадцать три года, время от времени она мелькает в эпизодических ролях в кино. Вечно старается познакомиться со всеми продюсерами, режиссерами и актерами, которые появляются в «Фуке», причем расположение ее к таким персонажам простирается… скажем так, довольно далеко.

– Флёри в нее влюблен?

– Похоже на то.

– Ревнует?

– Говорят, что да. Но всерьез возмутиться не решается, делает вид, будто ничего не замечает.

– Ты видел ее?

– Я решил, что не помешает побывать на улице Вашингтон.

– Что ты ей рассказал?

– А ничего рассказывать и не потребовалось. Открыв дверь, она воскликнула: «Как, опять?!»

Жанвье и Мегрэ не выдержали и улыбнулись.

– Что опять? – спросил комиссар, заранее зная ответ.

– Полицейский, будто вы сами не знаете. Передо мной в тот день еще двое побывали.

– По отдельности?

– Вместе.

– Спрашивали ее о Флёри?

– Интересовались, имеет ли он привычку работать по вечерам и не приносит ли иногда с собой бумаги из министерства.

– Что она ответила?

– Что у них по вечерам есть занятия и поинтереснее. Эта девушка за словом в карман не полезет. Кстати, любопытная деталь. Ее мать работает в церкви на улице Пикпюс. Сдает стулья напрокат.

– Они обыскивали квартиру?

– Нет, так, прошлись по комнатам. Это и квартирой-то назвать сложно. Скорее, временное пристанище. На кухне вряд ли что-то готовят, кроме утреннего кофе. В остальных комнатах, в гостиной, спальне и том, что должно было быть столовой, полный бардак. Везде разбросаны тапки, предметы женского белья, журналы, популярные романы, пластинки… Не говоря уже о пустых бутылках и грязных бокалах.

– Жаклин часто с ним обедает?

– Редко. Чаще всего она всю первую половину дня валяется в кровати. Иногда он звонит ей и предлагает встретиться в том или ином ресторане.

– Друзей у них много?

– В основном те, кто проводит время в тех же заведениях.

– Всё?

В голосе Лукаса засквозило неприкрытое отчаяние и чуть ли не патетический упрек, когда он воскликнул:

– Нет, не всё! Вы сами велели разузнать все, что только можно! Во-первых, у меня тут с собой список дюжины бывших любовников Жаклин, некоторые из них, как мне кажется, не такие уж и бывшие.

С недовольным видом Лукас выложил на стол исписанный именами листок бумаги.

– Сами увидите, там есть два известных политика. А еще я чуть не разыскал Марсель.

– Каким образом?

– Ногами, шеф, ногами… Я пешком обошел все рестораны и бары на Больших бульварах, начиная с Оперы! И, как обычно, нужный мне оказался самым последним, на площади Республики.

– Марсель теперь снова работает кассиршей?

– Нет. Но ее там помнят и несколько раз видели в квартале. Хозяин заведения считает, что Марсель живет где-то поблизости, со стороны улицы Блондель. Он регулярно встречает ее на улице Круассан, из чего заключил, что работает она в каком-нибудь издательстве или типографии.

– Проверил?

– Пока нет. А что, нужно?