— Да, какое-то время.

— И все время переезжаете с места на место? — Элен снова предприняла осторожную попытку узнать, где он находится.

— Да, можно сказать и так.

— И как часто это происходит?

Первый раз за всю беседу он, прежде чем ответить, задумался.

— Где-то раз в два года.

— Это как-то связано с птицами или со сроками аренды?

— Нет, с арендой это не связано. Наоборот. Я не могу жить больше двух лет на одном месте.

— И вы просто собираетесь и уезжаете?

— Да. А должно быть иначе?

Дело сдвинулось с мертвой точки: он задал Элен вопрос! Вернее, ответил вопросом на вопрос.

— Представляю, что было бы, если бы я переезжала каждые два года…

— Все зависит от вас. Возможно, это и не ваше. Каждый выбирает сам. Кто вы по профессии?

— Журналистка, пишу о путешествиях.

— Это же прекрасно. Тогда вы, наверное, много ездите. Больше, чем я.

Элен улыбнулась.

— Да, если взглянуть с этой стороны, получается, что так.

— Вы любите свою работу? Любите путешествовать?

— Очень. Больше всего на свете.

— Вот видите. Вы должны меня понимать.

— Да, я вас хорошо понимаю. Очень хорошо. У вас такая необычная профессия… Это меня и заинтересовало. — Нужно избегать банальностей.

В трубке послышался какой-то шум.

— Что, кто-то еще на линии?

— Нет, не совсем. — Он что-то тихо сказал, Элен не расслышала. Наверное, обращался не к ней. — Я сижу в машине, а на крышу забрался орел. Он забеспокоился и начал обдирать краску.

Элен спросила недоверчиво:

— И вы ему это разрешаете? Покраска может дорого обойтись.

— Да, я знаю. Тем более машина новая. С другой стороны, когда еще побудешь с орлом?

Элен попыталась представить себе эту картину. Он, наверное, остановил машину где-нибудь на лесной поляне. Какая же у него машина? Скорее всего джип, внедорожник, чтобы было много места для птиц. Темно-зеленый.

Торальф прервал ход ее мыслей.

— Вы тоже могли бы переезжать каждые два года. Наши профессии не так уж отличаются. Подумайте над этим.

Элен послушалась. Он был прав. Может быть, с ее профессией еще больше свободы, чем у сокольничего. Но ей нужно было думать о муже. Если ты замужем, не так легко сорваться и поехать, куда взбредет в голову. К тому же три года назад они с Томом купили роскошную квартиру. Нужно было работать не покладая рук, чтобы выплатить кредит. Они оба хотели сделать это как можно быстрее.

— А как вы решили стать сокольничим?

— В двух словах и не скажешь.

Элен задумалась над его словами. И вновь приказала себе не опускаться до затертых фраз.

— Да, вы, наверное, правы. Но, может быть, расскажете, с чего все началось.

Его голос смягчился.

— В шесть лет я впервые увидел сокола. Мой дед тоже занимался хищными птицами. Тогда же я, если угодно, ощутил любовь к ним. Позже мне пришла в голову мысль посвятить этому свою жизнь.

— У вас есть какое-то специальное образование?

— Нет, такого образования не существует. Но вы задали типично немецкий вопрос. В этой стране для всего нужно образование. На самом деле все, что мне необходимо, — это охотничий билет. А если он в кармане, нужно получить еще право заниматься соколиной охотой. И все.

— И что, на это можно жить? На деньги с представлений?

— Да, некоторые так делают. И я тоже так начинал.

— А сейчас все по-другому?

Элен вспомнила, как встретила его у замка с соколом на руке. Может быть, у него есть агенты, которые организовывают представления?

— Нет, просто это не основное занятие. Я решил покончить с этим. Туристы беспокоят птиц.

Элен не представляла, как еще может зарабатывать сокольничий.

— Так чем же вы теперь занимаетесь?

— Я выращиваю соколов.

— А дальше? Что вы делаете с ними дальше?

— Воспитываю и продаю.

— А… Вы готовите их для шоу?

Он засмеялся.

— Нет, для охоты.

— Для охоты? — Элен не вполне поняла. Торальф это заметил.

— Я одно время жил в Арабских Эмиратах. Их шейхи и султаны с большой помпой устраивают соколиную охоту. И для этого им каждый год нужен новый сокольничий.

— Из Германии?

— Не только. Из других европейских стран тоже. В Эмиратах слишком жарко, чтобы выращивать там соколов. У них, конечно, есть питомники, но… — Он запнулся.

— Что?

— В общем, в таком климате их очень сложно выращивать. Но в принципе возможно, и сейчас я именно этим и занимаюсь.

— Сколько вообще в Германии сокольничих?

— Около тысячи любителей. Таких, как я — кто этим серьезно занимается, — всего пять человек.

Элен такого не ожидала.

— Только пять человек? Вы, наверное, очень любите свою работу?

— Как бы вам объяснить… Наша работа не имеет ничего общего с цирком или зоопарком. Сколько себя помню, меня всегда интересовали соколы. В них есть что-то первозданное. И то, что кажется на первый взгляд странным, — они очень пугливы. Ими нельзя управлять. Нужно завоевать их доверие. Тут нужны терпение и спокойствие. А эти качества в наш безумный век присущи немногим. Только птице решать, останется она или улетит.

Элен слушала, затаив дыхание. Ее поразил рассказ. И то, что этот человек совершенно точно знал, почему он что-то делает. Он не плыл по течению. Он сознательно решил вести столь необычный образ жизни, а для этого нужно много мужества.

— А что еще нужно, чтобы стать сокольничим? Вас же всего только пятеро.

— Хорошее зрение и проницательность. И еще сокольничий всегда должен помнить, что птицы — не собаки и не лошади, принуждением от них ничего не добьешься. Ты для них не хозяин, скорее попутчик. Если я хорошо себя веду, то стану соколу другом. На большее рассчитывать нельзя.

У Элен в голове была каша. Все это казалось ей странным.

— Сколько вы держите соколов у себя, прежде чем продать?

— Около пяти месяцев. В сентябре молодых птиц забирает какой-нибудь арабский шейх. В октябре у них начинается сезон охоты. Соколиная охота бывает за это время два-три раза.

— А потом? Что потом?

— Потом устраивают большой праздник и соколов выпускают.

— Но вы же сказали, что там очень жарко. Они не погибают?

Он засмеялся.

— Нет. В это время там прохладнее.

Элен задумалась. Ну да, конечно, именно зимой больше всего туристов едет в Эмираты.

— Еще одна моя задача — подготовить соколов к жизни в дикой природе.

— Вам трудно расставаться с ними?

Он помедлил с ответом.

— С некоторыми, к которым я особенно привязываюсь, расставаться очень трудно. Да.

При этих словах сердце Элен сжалось. Она представила, как он в последний раз смотрит вслед соколу. Торальф сказал:

— Знаете, я очень много времени провожу с птицами. Полгода я только ими и живу. Часто бывает, что встаю в пять утра, а ложусь за полночь. Но меня радует мысль, что они попадут в хорошие руки. Идеальный вариант, если сокольничий занимается только одной птицей. Лучшей доли для них не бывает.

Элен никогда в жизни не встречала человека, который бы так говорил о своей работе. Если кто-то из ее круга был увлечен своей профессией, то это означало погоню за славой или деньгами. Торальф же, напротив, ни единым словом не упомянул ни о своих гонорарах, ни об уважении со стороны клиентов. Это было его дело, которое он сам выбрал и которому отдавался без остатка.

— Хватит обо мне. Вы хотели что-то спросить о «Голубом чуде»?

Эта фраза вернула Элен с небес на землю.

— Что, простите?

— Замок. У вас было много вопросов о замке. Или вы побеседуете с теперешним сокольничим? Он может во всех подробностях рассказать о новом сезоне.

Все еще занятая своими мыслями, Элен сказала:

— Да, конечно, вы правы.

— У вас что-то случилось? — Голос Торальфа звучал обеспокоенно.

— Да… я немного растеряна. Один ноль в вашу пользу!

Торальф засмеялся.

— Почему же?

— Знаете, герр Ганзен, мне нечасто приходится общаться с сокольничими. Я слегка волнуюсь. Потеряла нить разговора.