Элен не могла с этим не согласиться. Самым лучшим она могла бы назвать время после двадцати лет. Она только рассталась с бойфрендом, с работы ее уволили. Денег не хватало, но она была абсолютно свободна. И счастлива! Может быть, люди счастливы только тогда, когда свободны? Или это счастье дает чувство свободы?

— В твоей жизни было что-нибудь такое, что ты мог бы назвать своим самым лучшим мгновением?

Торальф задумался.

— Думаю, да. Я уже рассказывал, что в Эмиратах к соколам прикрепляют небольшие передатчики, чтобы в случае чего их легче было найти. И вот однажды такой сокол взял и исчез. Вернее, забился в горную расщелину. Не так-то просто было установить, где он находится. Такое случается нечасто, но в этот раз шейх дал мне в помощь дельтапланериста. Я очень люблю вспоминать свой первый полет на дельтаплане. Это такое сказочное чувство! Под тобой красные скалы, в воздухе тишина — в такие моменты особо остро чувствуешь себя свободным. Я тогда подумал о соколах. Ведь им от природы дано умение летать. Я знаю, это звучит банально, но тогда эта мысль меня поразила. — Он посмотрел па Элен с обожанием.

— И вы нашли этого сокола?

Он кивнул.

— Да, и без особых трудностей. Но о таком полете я всегда мечтал.

Элен кивнула.

— Я тоже.

— И почему ты до сих пор этого не сделала?

— Потому что у меня не было достаточно денег.

— Понятно.

— А ты? Почему ты больше не летаешь?

Она привстала и смотрела прямо на него. Торальф ответил со своей обычной невозмутимостью:

— Летаю. Я получил разрешение. Остальное дело техники.

Элен перегнулась через него, чтобы взять бокал вина.

— Ничего себе! Ты так спокойно говоришь, что умеешь водить самолет!

Торальф скрестил руки за головой, в глазах его горел задорный огонек.

— Да, я осуществил свою мечту. И ты тоже должна это сделать. Я смотрю на тебя и думаю, что у тебя есть все шансы получить разрешение. Если немного потренируешься, то научишься водить моторные лодки и получишь необходимые бумаги.

Элен улыбнулась, когда представила себе это. Перспектива показалась ей нереальной.

Видно было, что Торальф обожает летать. Они немного поговорили о маршрутах будущих совместных полетов, а когда стало ясно, что компромиссного решения они не найдут, началась безжалостная битва подушками, в результате чего оба чуть не лопнули от смеха.

Элен наконец успокоилась. Она заметила, что Торальф уже довольно долго серьезно смотрит на нее. Она ответила тем же и крепко обняла его.

— Жизнь иногда такая сложная штука.

— Это неправда. Тебе так кажется, потому что ты предоставила своим мыслям власть над действиями. Если будешь просто следовать интуиции, все станет намного легче.

Вот он, знак, которого она так ждала от него. Но что она должна ответить? Что она хочет того же? Но в чем это выразится? Об этом она не имела ни малейшего понятия. Хватит ли ей смелости?

— Это не всегда так просто сделать.

— Я знаю. Самое плохое, что ты можешь сама себе сделать, — это не сделать ничего. Не принять никакого решения. — Торальф увидел, что она кивнула, и продолжал: — Один пожилой, очень мудрый человек, которого я уважаю, однажды сказал: «Торальф, если ты принял решение в пользу или против чего-то, считай, что половина дела уже сделана». Тогда остается только решить вопрос: как? Элен, жизнь не может дать каких-либо гарантий. Она может давать только возможности. И если мы внимательно присмотримся, то поймем, что возможности стучатся в наши двери намного чаще, чем кажется. Обидно только, что зачастую двери наши остаются закрытыми.

Элен ничего не ответила, и он взял ее руки в свои.

— Когда ты приехала сюда, то была очень счастлива. Теперь же я вижу, что тебя что-то мучает. Я знаю, что это связано с твоей работой, но, мне кажется, причина не только в этом. Я знаю, как это бывает, и знаю, что на перекрестках наших судеб, к сожалению, нет указателей. Поэтому слушать нужно только свое сердце.

— Да, ты прав. Но ты, наверное, знаешь и о страхе перед собственной решительностью, о страхе принять решение.

— Ты счастлива?

Он внимательно посмотрел на нее. В эту минуту Элен могла бы назвать себя счастливой, но побоялась сказать ему правду и только пожала плечами.

— Если ты не хочешь признать, что даже самые заурядные моменты могут быть очень ценны, тогда ты несчастна. В отеле ты спросила, есть ли для меня что-то особенное в том, что мы с тобой лежали и болтали ни о чем. Может быть, стоит задуматься, будет ли для тебя так же ценно в будущем почаще переживать подобные минуты.

Элен встала и подошла к окну.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Я должна быть смелее.

Она повернулась к нему. В ее взгляде была беспомощность. Торальф подошел к ней и обнял, а она прижалась к нему, как будто его объятия могли защитить ее от будущего. Он мягко потянул ее за собой на кровать и еще долго держал в объятиях. Знал ли он, что в эту минуту она абсолютно счастлива? После долгого молчания Элен прошептала:

— Я не хочу завтра домой.

Он осторожно провел рукой по ее волосам и так же тихо сказал:

— Ты все сможешь.

Элен ожидала другого ответа, но не показала этого. По мере накопления негативного опыта ее способность скрывать от мужчин свои истинные чувства все совершенствовалась. И в этот раз она сумела спокойным голосом спросить:

— Какие у тебя планы на следующий год? Что будешь делать в ближайшее время? Уедешь отсюда?

— Задержусь здесь еще на несколько недель, а потом уеду. Возможно, останусь в Германии, а может, опять поеду на Восток — в Сирию или Ливан.

Ей было больно. Как будто перекрыли воздух. Семь лет назад он начал жизнь заново. И заполнили ее птицы. Больше ему ничего не нужно. Если он может быть со своими птицами, значит, все хорошо и жизнь прекрасна. Он существует в гармонии с природой, которая помогает ему жить ярко и насыщенно. А тут появляется какая-то журналистка и на несколько дней выбивает его из колеи. Все это, конечно, чудесно. И ей с ним было очень хорошо. Но любая женщина будет отвлекать его от соколов, а этого он хотел меньше всего. Он так долго боролся за право быть абсолютно свободным, право решать, как ему жить и как работать. Никаких обязательств, никаких условностей. Для нее нет места в его жизни, и она должна с этим покончить! Здесь и сейчас!

На следующий день Элен проснулась очень рано. Это был день отъезда. Последние часы прошли странно. Торальф все воскресенье был очень занят. У Элен тоже были дела. Нужно было упаковать чемоданы, забрать кое-какие вещи из кабинета Марка. Под вечер она попрощалась с ним и Сильвией.

Перед самым отъездом Элен пошла к птицам. Ей бросилось в глаза, как изменился Коко. Перемены коснулись всего его существа. Он стал взрослее. Они встретились глазами, и Элен показалось, что он знает, что им суждено идти разными дорогами.

Элен задумалась о том, что чувствует Торальф, каждый год прощаясь со своими соколами. И тут же услышала знакомые шаги по гравийной дорожке.

— Ну что, попрощалась с Коко?

Она кивнула, не зная, прятать ли от него свои грустные глаза. Она повернулась спиной к вольеру и неподалеку от Коко увидела большого черного орла.

— Ты о нем никогда не рассказывал. Он твой?

— Кто, Ари? Да, мы с ним давние друзья. Он подвел меня только однажды, — Торальф улыбнулся, — но я его простил.

Они медленно направились к замку.

— А что случилось?

— Это было в «Голубом чуде». Ари должен был участвовать в представлении. А это довольно непросто было устроить, потому что в природе соколы, как правило, легкая добыча для орлов. И если орел находит возможность убить молодого сокола, то сокольничий может поставить на себе крест. Но с Ари у нас все прошло гладко. Он был готов к своему выходу. Орлы — умные птицы, но могут быть очень злопамятными. Очень близко к сердцу принимают любую обиду. Не знаю, что я ему такого сделал. В общем, был его выход, но я нигде не мог его отыскать. Собралась куча народу, и нужно было срочно придумать, чем заменить этот номер. В итоге я его просто пропустил и пошел дальше по программе. Сначала все шло хорошо, и я уже даже забыл об Ари, как вдруг публика разволновалась. — Торальф остановился. — Ты видела ту трибуну. Пока я догадался, что стало причиной всеобщего беспокойства, Ари был уже у меня за спиной. Он ударил с такой силой, что я упал на землю лицом вниз. Люди повскакивали с мест и громко зааплодировали. Они решили, что это тоже было частью шоу. Ассистентка помогла мне встать и сама закончила представление.