— Итак, послезавтра вечером, — сказал Ренэ, — я буду иметь честь приехать за Вами в карете. Расстояние довольно значительно, но мы проедем его быстро. Запаситесь шубами и капорами, так как придется возвращаться поздно.

— Я хорошенько принаряжусь, — смеясь, сказала Аманда.

— Чуть было не забыл, мадемуазель! Вы должны обязательно иметь несколько сосновых веток в руках; это — уж такой обычай, — сказал герцог и распростился, лукаво улыбаясь.

Когда Ренэ вышел из дома Гюэ, начинало уже смеркаться. Так как он направлялся в дом Дамарр, то пошел по улице Пердю до набережной Турнель, чтобы оттуда спуститься на малый остров на реке Сене.

В то же самое время и поручик Сэн-Круа покинул дом Бренвилье и отправился в свою квартиру, находившуюся на улице Сэн-Виктор. Ему также нужно было пройти остров.

Третьим лицом, в то же самое время находившимся на тех же улицах, был Морель, который со своим сообщником, мошенником Пешером, следил за поручиком. Так как Морель, несмотря на предостережение со стороны Лашоссе, все же считал допустимым нападение на поручика, то он уже несколько дней подсматривал за домом д’Обрэ, чтобы улучить подходящую минуту и сыграть с Сэн-Круа разбойничью шутку. Морель надеялся, что поручику придется хуже, чем это было с Камиллом Териа. Посягательство на человеческую личность и имущество было в то время в порядке вещей, так что сочли нужным даже учредить нечто вроде гражданской стражи для содействия полиции.

Увидев поручика, выходившего из дома Обрэ, бродяги последовали за ним на некотором расстоянии. Они заметили, что он поднялся на мост, а потом направился к набережной Турнель, совершенно пустынной.

Кругом все как будто вымерло, только со стороны улицы Пердю туда же направлялся прохожий, закутанный в плащ. Сэн-Круа только что собирался свернуть в улицу Бернарден, как вдруг получил такой сильный удар в спину, что чуть было не упал. Он пошатнулся, но удержался на ногах; его не настолько оглушили, чтобы он не мог запрещаться. Одним отчаянным прыжком, собрав все силы, он очутился на другой стороне улицы, прислонился к стене дома, скинул плащ, обернул им левую руку и выхватил шпагу.

Сэн-Круа сильно дрожал от полученного удара, но, собравшись с силами, начал громко кричать: “Грабители!”. В этот момент он заметил нападающих, лица которых были вымазаны сажей. У одною из них было нечто вроде копья, которым он старался отбить удары шпаги поручика, между тем как другой пытался накинуть на него сетку, чтобы затянуть шею.

Борьба разгоралась. Уже два раза поручику удалось откинуть сетку, но удар, нанесенный ему с самого начала, очень обессилил его. Бродяги все более и более надвигались на него, и, как ни защищался поручик смелыми ударами шпаги, все же ему было ясно, что наступит момент, когда ему придется сдаться.

— Грабители! — крикнул он опять в темноту улицы, — как вдруг в нескольких шагах от бродяг из тумана вынырнула человеческая фигура.

Блеснула шпага, и с быстротой молнии защитник бросился на нападавших.

— Эй, вы, негодяи! — крикнул он, размахивая шпагой в обе стороны, так что она звенела, ударяясь о железный наконечник отбиваемого копья.

Бродяги, которым так неожиданно помешали выполнить их замысел, бросились стремглав бежать в противоположные стороны, причем один из них споткнулся и получил от Сэн-Круа сильный удар, от которого он громко взвыл.

Несколько мгновений спустя, поручик и спасший его были уже одни в пустынном переулке. Сэн-Круа, отдышавшись после борьбы, подошел к незнакомцу с протянутой рукой и сказал голосом, еще дрожавшим от напряженной борьбы.

— Вам я обязан жизнью. Вы весьма обяжете меня, если назовете мне свою фамилию, чтобы она навсегда запечатлелась в моем уме. Может быть, я буду в состоянии чем-либо отблагодарить Вас за неоценимую услугу. Меня зовут Годэном де Сэн-Круа, я — поручик драгунского полка Траси.

— А я, — ответил защитник, пожимая руку офицера, — доктор юридических наук, Ренэ Дамарр. Мой отец — герцог. Поверьте, своим сегодняшним поступком я так же горжусь, как если бы сломал копье на турнире.

— Без сомнения, герцог. Вы нашли бы меня умирающим, если бы явились несколькими минутами позже. Я всем обязан Вам и прошу Вас удостоить меня своей дружбой.

— Вы оказываете мне высокую честь, господин де Сэн-Круа. Но мне кажется, что борьба сильно утомила Вас. Возьмите мою руку и пойдемте. Я доведу Вас до Вашей квартиры.

— На улицу Сэн-Виктор, если Вы уж так любезны.

Оба пошли под руку по улице. Сыновья одной матери! Не догадываясь, какая таинственная связь существовала между ними, они шагали среди ночи, и их сердца дружно бились.

Достигнув дома, где жил поручик, новые друзья распростились.

— Когда я опять увижусь с Вами? — спросил поручик.

— Это очень трудно сказать, — рассмеялся Ренэ, — все ближайшие дни у меня очень заняты. Я делаю приготовления к докторскому банкету. Но вот что мне пришло в голову, и, мне кажется, это — хорошая мысль: что, если бы Вы приняли участие в нашем пиру? Как Вы думаете? Послезавтра, улица де Лабурб, в помещении таверны “Под гербом Парижа”. Празднество начинается в восемь часов вечера. Вы найдете у нас очень веселое общество: людей пера и людей шпаги, и достаточное количество прелестных женщин. Если Вы приедете с дамой — тем лучше. Я встречу Вас там, и мы очень весело проведем время. Ну, как? Вы будете, не правда ли?

Сэн-Круа согласился.

— Я буду на Вашем празднике, а там уж посмотрим.

Они еще раз пожали друг другу руки, затем поручик вошел в дом, а Ренэ пошел по улице, держа руку под плащом на своей острой шпаге и внимательно оглядываясь по сторонам. Но бродяги не показывались, и он спокойно достиг дома Дамарр.

Встретившись на другой день с Марией, Сэн-Круа рассказал ей все происшествие и описал затем привлекательную наружность своего спасителя.

— Мы примем участие в докторской пирушке, Мария, — сказал он. — Не может быть более невинного развлечения! Там будут и дамы, так что ты можешь явиться туда без всяких опасений.

— Я пойду с тобой, Годэн, — ответила маркиза. — Такой вечер, конечно, интересен и необычен. Придворные дамы, вероятно, обрадуются новой теме для сплетен о маркизе де Бренвилье, заводящей знакомство со слушателями Сорбонны, но пусть сплетничают; даже мадам де Севинье была на докторском банкете.

— Как я рад, что мы весело проведем вечер! — ответил Сэн-Круа. — Наконец-то будет разнообразие! Люди иной раз кажутся удивительно скучными.

Когда Ренэ на следующее утро после описанного события вошел к родителям в столовую, его ночное приключение сделалось главной темой разговора. Герцогиня не могла не выказать своего страха за сына, между тем как отец с радостью похлопал его по плечу.

— Да, сказал Ренэ, — я в самом деле был доволен собой. Мои удары были так сильны и метки, что у меня явилась охота продолжать борьбу, но, к сожалению, у бродяг не было шпаг.

— А твоему протеже счастливо удалось избежать поранений? — спросил герцог.

— Конечно. Он получил только сильный удар в спину, но ссадин нет. Он настолько здоров, что обещал мне побывать на моем пиру. Я хочу пощеголять им; он красив, как картинка, и между темными одеяниями мужей науки будет очень красиво выделяться офицерская форма.

— И все же мы до сих пор не знаем его фамилии, — сказала герцогиня. — Кто же этот спасенный?

— Это — офицер драгунского полка; его зовут Годэном де Сэн-Круа.

— Как? Вот это кто? — произнес герцог в смущении.

Но герцогиня не сказала ни слова. Только ее губы дрогнули, как будто подергиваемые невидимыми нитями; руками она ухватилась за ножку стола, чтобы они не отвисли бессильно, и с большим усилием старалась подавить стон, рвавшийся у нее из груди.

Ренэ и герцог не заметили ничего.

— Вот видишь, сын мой, — продолжал герцог, — как опасны подобные случайные знакомства, даже если они заводятся на самом благородном основании! Этот господин де Сэн-Круа — тот самый, который, благодаря своей связи с маркизой де Бренвилье, уже давно служит предметом злых сплетен. Тебе никак нельзя ввести его в общество твоих друзей.