— Живой, — сообщил Чергинец, обследовав интенданта.

— Такого лба и снаряд не возьмёт… — прокомментировал кто–то из егерей.

— Давай, Пашка, дуй к Осадчему, — обратился Масканин. — Пусть оберарцт своих раненых готовит.

— Сделаем… — Чергинец хекнул, в глазах его мелькнула задоринка.

— А ты, Вадик, займись разгрузкой машин. А этого выродка расфуфыренного куда–нибудь подальше оттащить. Зимнев кивнул, отошёл и начал раздавать команды.

— Ну что, добрый молодец, — подошел Масканин к тыловику, старшему среди остальных солдат майора. — Силаев твоё фамилие?

— Так точно! — солдат вытянулся в струнку, всем видом изображая бравость. Голос, однако, его дрогнул. — Младший сержант Силаев!

— Из какой части?

— Э-э… Сто второй отдельный батальон материального обеспечения управления тыла пятой армии!

— Как по писанному шпаришь. Прямо находка для шпиона, — Масканин оглядел огорошенных тружеников тыла и дал команду: — Строй личный состав, сержант.

— Есть! Отделение, становись!

И отделение живенько выстроилось. Водители отдельно от остальных. Лица у всех растерянные, настороженные. Все при оружии, это хорошо. "Разнорабочие" бойцы с драгунскими самозарядными карабинами КС, водители с обычными армейскими "Сичкарями". Гранат и противогазов ни у кого нет. Это плохо.

— Ну что, орёлики… Есть среди вас жаждущие стать пехотинцами? Если есть добровольцы, два шага вперёд. Но, прежде чем принять решение, знайте: вас могут убить. Или хуже того…

Перед тем как толкнуть речь, Масканин всё взвесил. За инцидент с майором от трибунала не отвертеться. Эта мразь обязательно дело раздует. И за "вербовку" тоже по головке не погладят. Но это будет потом. Если ещё будет. Дожить сначала надо. Кроме грядущих кар начальственных, есть ещё и заботы дня сегодняшнего. Роте предстоит брать населённый пункт. Потери большие, поэтому и занялся поручик очередной авантюрой – "вербовкой" подвернувшихся тыловиков. Лишние бойцы как раз лишними не будут.

— Итак, орёлики, есть желающие поучаствовать в войне?

Масканин прошелся вдоль строя, всматриваясь в лица. Некоторые откровенно скучали, что ж, и такие особи попадаются. Но большинство как будто загорелись изнутри. И понять их можно, третий год войны, а они все в тылу сидят. Призывники не выбирают где служить. Это так, но что они расскажут дома после войны? Как будут в глаза смотреть настоящим фронтовикам? Вот такие были их нехитрые мысли. Парни молодые, крепкие и в тайне не довольные местом службы. И не задумываются они, что без их каждодневного труда тем же солдатам на передовой не обойтись. На такой элементарно просчитанной психологии и построил свой коварный расчёт Масканин.

"А ведь сволочь я в чём–то, — подумал Максим. — Их смерти на моей совести будут… Всё! К чёрту нюни!"

— Вижу, вы подумали, взвесили, обсудили с внутренним голосом. Добровольцы, выйти из строя.

Из четырёх водителей вышли два. Из остальных на месте остался только один. Очень даже не плохо.

— Э-э, пардон, мужчины. Водителям встать в строй. Вам сегодня работы хватит, — Масканин повернулся к сержанту. — Силаев, ты как?

— Я с вами, командир! — сержант даже удивился вопросу.

— Ну добре. Твоё отделение войдёт в состав первого стрелкового взвода. У взводного получите противогазы, шанцевый инструмент и гранаты. А сейчас поступаете в распоряжение прапорщика Зимнева. Надо раненых погрузить. Вопросы есть? Смелей, если есть.

— Как нам с майором Ломарёвым быть, когда он очнётся? — спросил Силаев.

— Вам–то? Да никак! Заявите потом… — поручик хотел было сказать "своим командирам", но остановился, всё ж таки эти парни и для него теперь не чужие. — Скажите, что выполняли приказ старшего по званию. Какой с вас спрос? "Расхлёбывать мне одному", добавил он про себя.

"Как медленно время тянется", подумалось Масканину, когда пришёл приказ выдвигаться. После взятия траншей и до приказа, все события уместились в какой–то час с небольшим.

16–я рота подошла к Дамме быстрым маршем. Ротные миномёты и станковые пулемёты были погружены на БТР. Хоть и старенький Б20, но выручал он не раз, как сейчас, например, простым транспортёром работал. А там видно будет, глядишь, и в атаке поддержит.

От НП 13–й роты, взявшей деревню в полукольцо, до захваченных окопов было метров сто пятьдесят, а от них до окраинных домов ещё метров двести. В деревне не осталось ни одного целого дома, некоторые горели, большинство же частично повреждены при артобстреле.

Между вольногорами и засевшими в деревне хаконцами велась вялая перестрелка. В основном хлопали винтовки, пулемёты напоминали о себе реже. Изредка на Дамме падали мины батареи Танфиева. Миномётчики работали по окраинным домам, где засекались маневрирующие пулемётчики врага. Иногда расчёты "хикмайеров" не успевали покинуть позицию и гибли. Снайперы из деревни уже не стреляли, они выжидали удобного момента, предпочитая до поры не выдавать себя, так как их отслеживали снайперы 13–й роты.

По позициям егерей вела беспокоящий огонь батарея "Вотанов" – самоходных башенных 120–мм миномётов, стоявших в нескольких километрах от Дамме. В том, что это были именно "Вотаны", Масканин не сомневался, характерный вой вотановских мин он бы не спутал ни с чем другим. Хаконские "Вотаны" были единственные в мире башенные миномёты. Масканин не знал, почему подобных артсистем не было в других армиях, может конструкторские трудности, а может они и нахрен никому больше не нужны. Миномёты били почти не нанося ущерба, работая по старым данным. С артиллерийскими наблюдателями, видимо, у хаконцев напряжёнка была. Большое спасибо за это снайперам Бембетьева.

На НП, где, по словам егерей из тринадцатой, находился сейчас Бембетьев, Масканин застал Аршеневского. Комбат методично осматривал поле боя в пехотный перископ, что–то неразборчиво и тихо ворча и поцокивая изредка языком. Он был в своей манере, иногда, бывало, носком сапога поковыривал что–нибудь.

Оторвавшись от нарамника перископа, Дед протянул руку Масканину, когда тот доложил о прибытии, и спросил:

— Арткорректировщики с вами?

— Так точно.

— И где же старший? Почему не соизволил показаться?

— Осматривается, господин подполковник. Скоро заявится.

Дед выразительно фыркнул. Огляделся по сторонам, присел на поставленный торцом пустой ящик.

— Курите, господа, — разрешил он, доставая мятую пачку "Северной звезды", и жестом показывая, что можно присесть.

Бембетьев уселся на ящик, а Масканин пристроился на бог весть откуда взявшуюся здесь табуретку. Хорошая такая дубовая табуретка, лакированная и, к удивлению, не поцарапанная.

Бембетьев достал растрёпанную "Дельту" и хмыкнул. Пачка отсырела, пришлось ему сегодня побегать, попотеть.

— Угощайтесь, поручик, — предложил ему комбат. Потом протянул открытую пачку Масканину, зная однако, что тот курит крайне редко.

Максим вежливо отказался, обратив внимание на заклеенную пластырем левую ладонь Деда. Благодаря солдатскому "телеграфу", он знал, что комбат появился в 13–й роте перед последней атакой хаконцев, и участвовал в её отражении.

Бембетьев со всем удовольствием прикурил хорошую сигарету, блаженно пустил дым вверх, да спросил едким тоном, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Почему сразу буаровцы с нами не пошли? У меня полроты выбито, три контратаки выдержал. Если б не пятнадцатая, мы бы тут не сидели.

— Не кипятитесь, поручик, — ответил Аршеневский спокойно. Но заметно было, что спокойствие даётся ему с трудом. — Час назад разбомбили КП первого батальона, когда там находились начарты полка и дивизии. И командир нашего полка тоже. Бембетьев тихо выматерился. Масканин спросил:

— Все погибли?

— Полковник смертельно ранен. Его нашли рядом с КП. Начарты и командир батальона убиты. От них ничего не осталось. Прямое попадание трёхсотки.