Заключённых построили в колонну по одному. Последовала традиционная здесь команда: "сядь и замри!" Максим, шедший сразу за Фребо, оказался в голове колонны. Конвоиры встали в её хвосте, держа карабины на изготовку.

Фребо направился к группе бронетранспортёров, за которыми виднелись тяжёлые шестиосные грузовики, загружённые, судя по просадке, сверх всякой меры.

От охранников, рассредоточенных среди техники, отделился высокий статный офицер и пошёл на встречу смотрителю. Он поравнялся с Фребо на полпути. Офицер, облачённый в костюм химзащиты, был с непокрытой головой. Противогаз и респиратор, не смотря на задымлённость и разносимую ветром пыль, он в данный момент считал излишними. В левой руке офицер держал фуражку с высокой тульей, в правой вертел мундштук. Они с Фребо о чём–то заговорили. Смотритель иногда отрывисто взмахивал руками и видно было, что собеседнику не по нраву его манера разговора. Но резко осадить отрядного смотрителя офицер охраны не мог. Фребо всё–таки был штатским, пусть и с армейским прошлым, и подчинялся напрямую администрации лагеря. Но вот офицер достал длинную белую сигарету, вставил её в мундштук и чиркнул зажигалкой. Выдохнув дым, он сказал нечто резкое. Следом ещё добавил в той же тональности.

Всё это время Максим сидел, застыв как изваяние, абсолютно равнодушно наблюдая за происходящей на его глазах сценкой. И вдруг понял, что стоит сосредоточиться и он вполне сможет различать доносящиеся до него слова. Сразу вслушиваться он не стал. Сказалась привычка замыкаться в себя. Теперь ему стало интересно.

— А что стряслось, господин майор? — интонация Фребо выдавала его растерянность.

— Магистр погиб! Ш-шисц! Дёрнул его чёрт бункер покинуть. Помёлся куда–то перед самой бомбёжкой. Дьявол! Теперь его технари чего–то там химичат. Второй и третий секторы остались непокрытыми, ну и шестой частично, — майор нервно затянулся. — Н-да, рапортом тут не отпишешься. Из–за магистра спецкомиссия примчится. Вынюхивать всё тут будут… А с этими твоими как, Фребо?

— Порядок. Нормальные зомбики.

— Что ж, хорошо. Пока хорошо. Но потом придётся их всё–таки списать. Они тут лишнего могут увидеть.

— Но, господин майор!..

— Знаю, Фребо, — майор поднял руку в останавливающем жесте. — Естественно, нормы работ с тебя требовать будут по полной. Но на днях мы тебе ещё "свеженьких" подкинем. А вот после полной проверки, а она обязательно будет, причём именно полной, комиссары нас потом так в дерьмо воткнут! Ты же знаешь инструкции. Режим допуска к первому объекту не нам с тобой менять. Так что, лучше тебе не о премии думать, а о том как на фронт не загреметь, в роту смертников в придачу.

Следующий налёт произошёл часа через три. За это время в лагере успели потушить все пожары и устранить многие демаскирующие признаки. Даже та огромная пробоина, у которой выпало работать Масканину, была успешно закрыта свеженаваренным каркасом и железобетонными плитами, заново засыпана землёй и покрыта толстым слоем дёрна.

Но то, что Максим увидел внутри, когда ему в числе прочих приходилось спускаться в дыру…

Смотреть и не видеть…

…Крошево и обломки рухнувших стен и перекрытий, завеса не оседающей пыли с примесью белёсого дыма и едких, проникающих сквозь респиратор испарений, от которых першило в горле. Снующие группами велгонцы, облачённые в глянцево–серебристые костюмы. Заторможенные зэки, вяло разгребающие баграми завалы и также вяло таскающие пожарные рукава. У некоторых защитные костюмы покрыты маслянистыми, испускающими зловещий парок, пятнами…

Не видеть и не замечать…

…Заключённый, неспешно заливающий хлопьями химической пены из широкого раструба брандспойта буйный, здорово чадящий огонь. Его ноги уже занялись пламенем, потом пламя перекинулось на спину и плечи, а он всё продолжал поливать, не понимая, что оказался на пути стремительно расползающегося пожара, не замечая, что горит. Мимо сновали другие зэки абсолютно его игнорируя, даже тогда, когда он не естественно медленно завалился и начал бессмысленно куда–то ползти пока не уткнулся головой в стену, и всё это в полном молчании. К нему, ставшему факелом, конвульсивно скребущему руками и ногами, подошёл велгонец, достал пистолет и вышиб мозги…

Не замечать и не понимать…

…Закопчённая маленькая комната, заваленная оплавленной аппаратурой. Сорванные, некогда герметичные двери поперёк узкого коридора, выводящего в просторный зал, заставленный причудливым, похожим на медицинское, оборудованием. Вдоль зала уходящие вдаль стенды, на которых располагались прозрачные плексигласовые округлые ёмкости. Весь зал задымлён. Несколько ёмкостей разбиты рухнувшим с потолка обломком балки. Содержавшаяся в них мутная зеленоватая жидкость разлилась по уложенному полированными каменными плитами полу. Рядом с каждой разбитой ёмкостью беспомощно трепыхались голые очень похожие на людей существа. Да, именно существа, людьми их назвать язык не поворачивался. Бывшие люди. В прочих ёмкостях те же существа словно спали с открытыми, безучастными ко всему глазами, лишёнными радужек…

Выходил из зала Масканин как оглушённый и застыл словно в ступоре, не в силах пошевелиться. Для него наступила тишина, перестали существовать и мысли, и с титаническим трудом подавляемые эмоции, которые до этого так и подмывали броситься без оглядки разносить пожары, убивая по пути всех встречаемых велгонцев. В душе возникла пустота. Всеобъемлющая и ощутимая физически. Чуть позже, он уже машинально брёл по коридору, в самом деле ничего вокруг не замечая. Перед внутренним взором стояли невидящие живые и одновременно неживые глаза без радужек…

Он не заметил, как оказался снаружи, где его грубо вернул к реальности раздражённый окрик охранника, сопроводившийся болезненным ударом в нахлыст шоковой дубинкой. Аж рука занемела. С тупым усердием он выполнял короткие команды: "лезь туда–то, делай то–то", "бери то–то, тащи туда–то", "бросить там–то, живее, придурки!"

Рука понемногу проходила. А в подсознании крепла непоколебимая решимость поскорей вырваться из этого проклятого лагеря. Вырваться, чтобы рассказать о том, что он здесь случайно увидел. Эта идея, для него в общем–то не новая, придала новый импульс его нынешнему существованию, переродилась в некую сверхзадачу — не банальный побег, нет, теперь он просто не имел права безвестно здесь сгинуть. Он теперь должен, во что бы то ни стало должен донести весть о… Стоп, не думать… Не думать об этом. Сейчас просто нельзя даже думать об этом.

И когда грянул повторный налёт, Масканин усмотрел в этом свой шанс.

Налёт выглядел, с точки зрения Максима, странно. Даже когда ему самому, оказавшемуся в тот момент на поверхности, угрожала явная опасность, его охватило удивление — чувство ещё недавно напрочь забытое, — благо, ближайшие охранники повжимались в землю, не замечая всё–таки вырвавшейся у него эмоции, впрочем, далеко не все из них были на это способны, когда на тебе защитная маска.

Высоко в небе расползались кляксы пороховых облачков — следы разрывов зенитных снарядов. Среди этих клякс едва угадывалась пара самолётов. Из–за высоты казалось, что бомбардировщики не так уж и торопятся освободиться от смертоносного груза да убраться восвояси. Бомбили они в основном подлесок за границей лагеря и что–то ещё, не видимое отсюда, среди естественных холмов намного севернее. Быть может, они старательно разносили ложные, специально для них возведённые цели, а может быть, работали по площади, скорее бессистемно, полагаясь на удачу. Только две бомбы угодили в скопление разномастной техники, которую так и не успели рассредоточить обратно по подземным боксам. Часть этой техники теперь полыхала как добрые факелы всего в полуторасотне метров от Масканина.

Но вот, похоже, небесные воины решили сделать сюда второй заход. Охранники такое их намеренье заметили, что придало им нервозности и внесло неразбериху. От того и не обратили они сразу внимания, что рассыпавшиеся вокруг заключённые вдруг повели себя странно. Странно для этого лагеря. Однако, нормально для людей, внезапно оказавшихся среди пожаров, трупов, хрипов и стонов раненных. И многие узники довольно быстро смогли оценить ситуацию. Прозвучали первые выстрелы, пока только предупредительные, в воздух.