— Может вы правы… — ответил Кариал.

— У вас есть другое объяснение?

— Допустим, есть… Допустим, они сами себя замуровали.

— Да? — изумился Дрейн. — Но зачем? Сколько они там просидеть смогут, даже если убежище нашли «чистое»?

— Не знаю. Но приглядывать за этим местом стоит.

— Согласен, что стоит. Недели две–три, может месяц понаблюдаем. Но мне ваша версия кажется абсурдной.

— А мне ваша кажется натянутой.

Дрейн махнул рукой и примирительно сказал:

— Пускай командование решает, какая версия правильная.

Несколько дней спустя, когда роту Кариала сменит другая рота и на раскопках будут изучать следы флотские минёры, Кариала наградят и посоветуют поскорей забыть о своей версии. Капитан–командора Траикса больше устраивало предположение секунд–лейтенанта Дрейна. С мнением Траикса согласился и командующий 2–м Оперативным соединением рир–адмирал Вильсан. В столицу — в Адмиралтейство ушло донесение об успешном уничтожении крупного воинского подразделения не установленного государства. Цифры назывались значительные: рота погибшего капитана Пирнса в бою уничтожила не менее ста солдат противника; метким огнём «Бомбардира» уничтожено около ста сорока единиц живой силы и десятки огневых точек; остатки военной экспедиции погибли от взрыва собственного арсенала при детонации 127–мм снаряда, взрыватель которого, по всей видимости, оказался с дефектом и сработал значительно позже. Донесение рир–адмирала Вильсана в Адмиралтействе произвело нужное впечатление. В течение месяца на всех участников операции сыпался дождь наград и досрочных повышений в званиях.

Терц–лейтенанту Кариалу Траикс посредством Вильсана выхлопотал внеочередное звание прим–лейтенанта. А задумчивому командиру «Бомбардира» дали корвет–капитана, медаль и отправили на учёбу в военно–морскую академию.

Недовольных не осталось.

— Убитых пять, — сорванных голосом просипел Морошников, отхлёбывая кофе.

Он и Оракул сидели за столом «штаба» — комнатки в одном из секторов портала.

— Ещё двое скоро умрут, — добавил полковник. — У них тяжелейшая контузия. У двух легкораненых поражённые радиацией конечности. К счастью, несильно. Их уже прокололи, через неделю пойдут на поправку.

— Вы сказали, пять убитых… Но принесли только одно тело.

— Рядовые Киреев и Ахнин погибли, прикрывая отход с первой линии. Ефрейтора Пятакова и рядового Кальчука накрыло прямым попаданием.

Оракул немного помолчал и вдруг неожиданно для Морошникова сказал:

— Благодарю, Игорь Владимирович. Вы сделали невозможное.

Полковник не ожидал тёплых слов и вместо ответа глотнул кофе. Почему–то теперь ему стало безразлично, что кофе не натуральный, а всего лишь эрзац.

— Но мы точно сможем раскопаться? — спросил Оракул.

— Точно. Я проверял. Рвануло точно по задуманному.

— Хорошо… У нас есть в запасе месяц, чтобы или заставить работать портал или раскопаться и установить связь с «Реликтом».

— Раскопаться можно и раньше. Главное, потом на глаза островитянам не попадать.

— Думаете, они долго будут тут караулить?

— Не знаю. Но я бы на их месте какое–то время вёл наблюдение.

— Ладно, — Оракул поднялся, собираясь уходить. — Как говорили древние, будет день — будет пища. Пора и за насущные дела приниматься.

Когда он ушёл, Морошников допил кофе и завалился спать на «топчан» — три составленных вместе древних стула с отломанными спинками и постеленным на них бушлатом. Чем не топчан? Полковник скрестил руки на груди и закрыл глаза. Он всегда спал после ратных трудов, если выпадала возможность.

Объект Л14/6, бункер?4, кабинет начальника Главного разведуправления.

Генерал Хромов снял наушники и устало потёр глаза. Голографический экран, который всё это время был развёрнут напротив него, свернулся в крохотный белый сгусток и, прощально мигнув, растворился.

— Это совершенно не похоже на велгонский диалект, — высказался он после продолжительной паузы. — Впечатление остаётся довольно–таки странное… те разговоры, что я отметил, ведутся на незнакомом языке, но в тоже время понимаешь, о чём говорят. Как вы это делаете, Пётр Викторович?

То, что начальник Главразведупра начал с языка, Краснова слегка удивило. А казалось бы, после просмотра снятых ментограмм с добытых в Новосерповке голов, последуют более первоочередные вопросы.

— Пришлось повозиться, — скромно ответил Краснов, — поработать с образным восприятием и соотнести полученное с точным языковедческим переводом. Это один из самых распространённых рунховских диалектов. Я и мои ребята им владеем на довольно приличном уровне.

— Вот значит как… — Хромов задумчиво потеребил пальцами наушники. — Мне представлялось, что у рунхов один единственный язык. До сего дня я над этим вопросом как–то и не задумывался.

— По большому счёту вы правы, Виктор Сергеевич. Но в данном случае мы имеем вариант, адаптированный под человеческую гортань. Как следствие, произошло некоторое искажение эталона. И предвидя ваш вопрос, скажу: по нашей методике освоение этого диалекта занимает около двух недель.

Хромов удовлетворённо кивнул.

— Нам, Пётр Викторович, надо накрыть этот рассадник.

Уточнения Краснову были не нужны. После снятия ментограмм удалось установить координаты одного из лагерей по подготовке диверсантов — «стирателей». Лагерь этот размещался всего–навсего в трёхстах километрах от фронта. Также удалось установить, что построили его полгода назад. Столь долгое сокрытие велгонцами факта наличия в оперативном тылу подобного рода объекта, вызывало нешуточное беспокойство. Чтобы создать лагерь противнику пришлось развернуть масштабное строительство, при этом рунхи смогли обеспечить такие меры маскировки, что ни авиаразведка, ни даже «Реликт» ничего не засекли. В принципе, теперь когда о лагере стало известно, можно было бы попытаться его разбомбить, но что из этого выйдет — совершенно не ясно. Лагерь наверняка плотно прикрыт зенитками, да и истребители ПВО рассредоточены неподалёку. Впрочем, истребители прикрывают рокады, железные дороги и тыловые объекты 3–й велгонской группы армий, но что мешает поднять их для защиты лагеря? Кроме того, из ментограмм удалось выяснить, что часть лагерной инфраструктуры размещена под землёй и чтобы всё это уничтожить понадобится массированная бомбардировка в несколько волн с применением бетонобойных бомб калибра 750–1000 кг. ВВС на это не пойдёт, у авиаторов и своих задач хватает, их и так постоянно армейцы дёргают, требуя что–нибудь размолотить в велгонских тылах.

— Нам остаётся ждать начала общего наступления на севере, — ответил Краснов.

Хромов кивком высказал своё согласие. На днях ожидалось общее наступление на Пеловском и Вежецком фронтах. И для развития дальнейших планов Краснова, это наступление должно быть успешным. Только после прорыва фронта можно рассчитывать, что атака лагеря хоть что–то даст. А ведь требовалось не «хоть что–то», требовалось накрыть лагерь гарантировано. И для этого понадобятся две–три группы «охотников», которых желательно обеспечить артиллерийской или авиационной поддержкой.

— Я разделяю ваше мнение, — сказал Хромов. — Без успешного наступления мы только зря потеряем людей. А у нас и так каждый человек на счету. Что ж, Пётр Викторович, наступление скоро начнётся. На всех фронтах. Флот тоже подключается, после анкирского прорыва моряки жаждут активных действий. Но для нас сейчас важно, чтобы успеха достигли удары на Вежецком фронте. Удары там запланированы отвлекающие, с целью сковать на себя резервы 11–й велгонской армии и по возможности вбить клин между ней и 13–й армией. Однако если на Пеловском и на других фронтах удадутся прорывы, можно рассчитывать, что начнут отход 11–я и 13–я армии, опасаясь подставить под удары фланги. После этого нам останется только выбрать момент для налёта на лагерь, пока его не эвакуировали.

Говоря всё это Хромов излучал уверенность. Ведь наконец–то удалось выявить велгонского агента, орудующего в Генштабе. Два дня назад как раз пришло подтверждение, что сложная и поэтапная комбинация по дезинформированию вражеской разведки принесла свои плоды. Первые подозрения о наличии в Генштабе предателя родились около трёх месяцев назад и все предпринимаемые шаги до недавнего времени ничего не давали. Агент вёл себя тихо и предпочитал не рисковать, но ценная информация время от времени каким–то образом продолжала утекать, что раз за разом приводило к срывам планов по прорыву фронта. Для прощупывания привлекались даже «охотники», но и они оказались бессильны. Выходило, что подсыл не является «стирателем». И когда этот факт был установлен, под кураторством Хромова началась операция по дозированию и расчленению дезинформации по нескольким предполагаемым каналам утечки. И как результат, вскоре на западном участке Аю—Северского фронта последовало частное велгонское наступление. К вражескому наступлению фронтовое командование подготовилось заранее: в некоторых соединениях 2–й русской армии была создана видимость паники, пришлось даже пожертвовать и бросить старую технику и выведенную из строя, хотя и подлежащую ремонту. А в одном из лесных массивов по запланировано «утечным» координатам были сконцентрированы танки и САУ — все неисправные либо трофейные, к которым не нашлось запасных частей и боекомплекта. И по этому лесу отбомбилась велгонская авиация. Район заранее плотно прикрыли зенитками и истребителями, вражеские бомбардировщики несли серьёзные потери, что лишь укрепило противника в убеждённости наличия ценной добычи. Хотя, по сути, получилась ловушка для бомбовозов. Велгонцы даже истребители стали с других фронтов перегонять, чтобы хоть как–то снизить потери в бомбардировочных эскадрах. А когда запланированное отступление русских дивизий завершилось, велгонцы стянули на этот участок дальнобойную артиллерию и перепахали снарядами весь подставной район. После чего противнику удалось прорваться в лес, где пехота обнаружила множество искорёженной техники. Прорыв был вскоре ликвидирован, а Хромов поздравлял подчинённых с успехом. Внедренца в Генштабе вычислили, оставалось только выявить способ связи и самих связников. Или связника. И вот на этом этапе операция начала забуксовывать.