— Помню. Забудешь такое. — Арефьев посмотрел на Масканина. — Вот скажи мне, Макс, как вольногор, отчего ваш брат на любой войне барахла норовит домой натащить? И при первой же возможности! Да в таких масштабах, что командование потом специальные приказы издает. Ладно бы книги там какие–то, деньги бесхозные, ещё чего–то ценного. А то как посмотришь: шмотки бабские, ковры, абажуры всякие, посуда, какие–то грабли и мотоплуги, даже скотина! И главное, интенданты тут как тут, переправку организовывают… Масканин закашлялся от смеха, заразив и Танфиева.

— А что? Трофеи… — улыбаясь ответил он, глядя на не утратившего серьёзность ротного. — Пошёл вольногор на войну, вернулся домой с подарками. Жонка довольна, а то нахрена ей мужика отпускать?

— Да, блин… — сказал Арефьев и добавил парочку матерных междометий.

У штабного блиндажа собрались все ротные и полуротные командиры, рассеявшись между деревьями — вполне обычными терранскими липами, рябинами и клёнами. Тихо переговаривались, курили, обсуждая текущие дела.

Рощица здесь была не сильно густой, сквозь деревца просматривалась "Тунна" модели 46–02 — армейский шеститонник, полноприводной грузовичок с хорошей проходимостью. Стояла "Тунна", тихо урча двигателем, метрах в ста пятидесяти от блиндажа, как раз на границе рощи. Вокруг грузовика копошились санитары, отличавшиеся от прочих бойцов наличием грязно–белых фартуков, сноровисто загружавшие через откинутые борта сегодняшних раненых. Последних на удивление было не много — четыре или пять.

Тяжелая дверь блиндажа распахнулась, выпуская капитана Негрескула — начальника штаба батальона. Заметив Арефьева, капитан подозвал его и отошёл с ним в сторону. Несколько минут они переговаривались, причём поручик оживленно жестикулировал, чем вызывал у Негрескула раздражение. Наконец, козырнув, Арефьев быстрым шагом вернулся к товарищам.

— Ну что, господа, расстаюсь я с вами, — объявил он, протягивая в руку.

Офицеры дружно поднялись, отвечая рукопожатиями и похлопывая его по плечу.

— Во второй направляют? — спросил кто–то.

— Да. Вижу, слухи бегут впереди меня, — Арефьев улыбнулся. — Полковник к себе вызывает. Принимать назначение. Так что теперь не скоро увидимся. Да и потом не часто будем. Бывайте.

Развернувшись, он поспешил к "Тунне", которая, как оказалось, после погрузки раненых ждала только его.

Наблюдая сцену прощания, начштаба курил, часто поглядывая на наручные часы. Непонятно, о чём он в этот момент думал. То ли о пунктуальности, желая лично проконтролировать сбор офицеров в назначенное командиром батальона время, то ли о назначении Арефьева. В отличие от других кадровых офицеров, Негрескул по меркам войны сильно задержался в капитанах, хоть и стоял в свои тридцать лет на майорской должности. То есть двумя ступеньками выше своего звания. Не плохо для мирного времени. И до войны он в званиях со скрипом рос, поговаривали о его конфликтах с жополизами. Имелся где–то наверно среди большезвёздных начальников его старый недоброжелатель, раз уж третье комбатовское выдвижение на очередное звание зависло. Войну он встретил штабс–капитаном, командуя полуротой в этом же батальоне. Через полгода стал начальником штаба, причём не имея в подчинении положенных по штату офицеров, всех как один убитых вместе с прежним начштаба. Так до сих пор и руководит один в виду огромной нехватки офицерского состава. И превосходно справляется.

— Господа офицеры, — обратился Негрескул, — прошу всех за мной.

В довольно просторной комнате вокруг длинного стола собрались вызванные офицеры. Комнату эту между собой с подачи "вечного лейтенанта", любителя заглянуть в батальон с хорошим коньяком, упорно называли совещательным кубриком. Прибыли и командиры отдельных взводов — связи и сапёрного. Командир разведвзвода отсутствовал, но его по обыкновению всегда где–то носило.

— Господа офицеры! — скомандовал Негрескул при появлении Аршеневского, — Смирно!

— Вольно, садитесь, — подполковник передал капитану карту с собственноручно нанесённой свежей обстановкой. И занял место во главе стола.

Подождав пока Негрескул развернёт и повесит карту на стену и займет место по правую от него руку, подполковник надел очки, придирчиво осмотрел присутствующих, и начал освещать сложившуюся на данный час обстановку на участке полка. Естественно с учётом допуска собравшихся офицеров. Изложил последние разведданные и перешёл к постановке ближайшей боевой задачи батальону.

Завтра, в десять ноль–ноль, после часовой артподготовки, полк в составе дивизии получил приказ атаковать противника.

Взяв указку, Аршеневский подошёл к карте. Поставленным лекторским голосом сперва обозначил общие задачи полка и плавно перешёл к поэтапным задачам своего подразделения.

Батальон получил приказ прорвать полосу обороны противника и занять рубеж: юго–восточная оконечность лесополосы — деревня Дамме. Ближайшей задачей было взятие траншей. Ставя последующие задачи ротам, Аршеневский особо отметил сроки их выполнения. Все это сопровождалось шуршанием разворачиваемых и переворачиваемых на планшетках карт, в которых–то и было всего несколько склеек. Не то что на какой–нибудь дивизионной, где и склеек больше, и масштабы другие, да и масштабность однако. Офицеры быстро, но прилежно наносили цветными карандашами на карты обстановку и задачи. А командир батальона, тем временем, продолжал излагать. Рубежи развертывания и сосредоточения, направления ротных ударов. Организация артиллерийского сопровождения силами миномётной батареи и полкового гаубичного дивизиона, выделенного на первом этапе наступления для действий в интересах батальона. Левофланговой четырнадцатой роте занять рубеж: юго–восточная оконечность лесополосы — кладбище исключительно. Пятнадцатой занять рубеж: кладбище — Дамме исключительно. Тринадцатой роте к обозначенному времени взять деревню в полукольцо, наладить визуальный контакт с левофланговым подразделением пятого батальона и провести разведку сил противника в деревне. А шестнадцатая рота, после захвата вражеских траншей на своём участке, временно выводилась в батальонный резерв, где она должна ждать занятия рубежей другими ротами, после чего ей предписывалось взять Дамме штурмом.

— Указанные главные рубежи, — продолжал Аршеневский, — должны быть заняты не позднее двенадцати ноля. Таким образом, прорвав линию обороны противника на обозначенном участке, и заняв запланированные рубежи, батальон поспособствует вводу в прорыв основных сил. Это и есть главная задача батальона на завтра. При необходимости, на участках нашего и пятого батальона, командованием корпуса в дело будет введена бригада хаконских добровольцев.

При этих словах присутствующие оживились. Эмоции были смешанные, с одной стороны радость, что может побережется своя славянская и не только славянская кровь, с другой опасения, что "полевые" хаконцы соотечественников с вольногорами перепутают. Все прекрасно знали боевые качества добровольцев Хаконского Воинского Братства. Пусть зачастую им не хватало выучки, но дрались они всегда отчаянно и как–то уж очень зло. Что поделать, издержки отшумевшей в Хаконе пятнадцать лет назад гражданской войны.

— Что, господа, есть замечания? — поинтересовался Негрескул, получив одобрительный кивок Аршеневского. — Давайте, высказывайте.

— Да пошли они нахрен… — озвучил общее настроение командир четырнадцатой роты, что сразу подтвердилось одобрительным гулом.

— А ну как нас в расстрелах обвинят? — поддержал его ЗКР пятнадцатой. — Знаем мы их, мудаков, глазом не моргнёшь, пленными ближайший окоп завалят. Нахрена такая слава полку?

— А вы смотрите в оба, — спокойно ответил начштаба, — охрану как положено организуйте, если уж с ХВБэшниками взаимодействовать придётся. Комбат приподнял руку, призывая внимание.

— Что о пленных думаете, это замечательно, господа. Значит в победе уверены… Итак. На захваченных рубежах батальон должен закрепиться намертво, после чего артдивизион будет отозван в распоряжение командира полка. — Объявил он тоном приговора. — Во что бы то ни стало позиции должны удерживаться до тринадцати тридцати. Возможно, в интересах нашего и пятого батальонов некоторое время будет действовать дивизионная артиллерия. По крайней мере, мне это пообещал начарт дивизии. К тринадцати тридцати в полосе нашего полка должен закончить сосредоточение и развертывание двадцатый мотострелковый полк, имеющий задачу окончательного прорыва обороны противника на этом участке и выход в оперативный тыл стоящей против нас группировки.