— Мысль хорошая, — согласился Краснов. — Я тоже об этом подумал. Но вернёмся к делам насущным, — он поочередно поймал взгляды всех собеседников, фиксируя их внимание. — Ты, Дима, продолжаешь заниматься нашим контрабандистом. Ярема тебе в помощь. На тебе, Саша, по–прежнему информационная разведка. И отдельно займись этим самым орденом, может, сохранились какие–нибудь материалы. А ты, Хельга, продолжаешь работать по своему плану. Или присмотрела уже кого–то из консульских?

— Почти, Пётр Викторович. Ещё пару дней и я сделаю окончательный выбор.

— Хорошо. Ну а капитану нашему, — он посмотрел на Еронцева, — никаких задач не ставлю. Он и так загружен по горло. А посему совещание считаю закрытым. Всем — отбой, завтра на подвиги.

В рядах зрителей стоял гул. На арене бывшего фалонтского стадиона разыгрывалось финальное действо грандиозного еженедельного представления — автомонструозного дерби. Коварные ямы, металлический хлам, разбитые штабеля старых автопокрышек, трамплины и застывшие на боку либо вверх колёсами агрегаты неудачливых участников. Агрегаты, которые и автомобилями–то назвать трудно, настолько они отличались от своих исходных прототипов. У некоторых выбитых из борьбы монстров из разбитых радиаторов валил пар, у иных были сорваны наварные бронещитки, а иные и вовсе потеряли все колёса.

Два автомонстра не поделили трамплин и столкнулись. Помятый, выкрашенный в чёрное и жёлтое, завалился вверх дном и беспомощно застыл. А ярко–красный, не менее изуродованный и лишившийся дверц, неудачно вылетел с трамплина и ушёл в сторону от обозначенной дорожки. Его 12–й номер из–за грязи был почти не различим. Следом с трамплина выпрыгнул серенький собрат под номером 19, без проблем вписался в границы дорожки и поддал газу. А через минуту он пролетел через финишную черту. Завыла финальная сирена.

Толпа взвыла. Кто–то прыгал и радостно улюлюкал, а кто–то ругал всех и вся, угрожая всеми карами небесными. Секретарь аргивейского генконсульства не сделал ни того, ни другого. Он тихо проклял свою удачливость и скомкал проигрышный талон в кармане. Случалось, что он выигрывал, но этого давненько не было. А ведь от сегодняшнего дерби он ждал именно выигрыша. С невесёлыми думами о потерянных деньгах и неизбежном пилеже родимой супруги, он влился в покидавшую арену толпу, с завистью поглядывая на обрадованную удачной ставкой красотку. Лицо её было ему чем–то знакомо, это он отметил ещё у касс, когда обнаружил, что красотка эта встала в очередь сразу за ним. Возможно, он её видел в клубе охотников или на ипподроме, а может ещё где–то. Её миловидное личико и манера держаться очень даже могли отложиться в памяти.

Подымаясь по запруженным ступеням стадиона, он тщательно обдумывал, как будет оправдываться перед женой и разразится ли сегодня новый скандал. А со стороны касс звучали возмущенные возгласы той самой красотки и он невольно обратил на неё внимание и прислушался.

— …да что вы мне лепечете! — разошлась она. — Проверьте ещё раз!

— Но, госпожа, тут все правильно…

— Правильно? Ах, правильно?!

— Но послушайте…

— Нет, сударь, это вы послушайте! Я делала ставку на девятнадцатый номер. Слышите, на ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ! И если я не проверила, что за талон вы мне подсунули…

— Да–да, госпожа, я припоминаю вас. Но у меня отмечено…

— Да что у вас там отмечено?!

По наитию секретарь генконсульства вытащил из кармана скомканный талон. Развернул и не поверил глазам своим. На талоне был пропечатан 19 номер вместо 12–го. Секретарь даже выдохнуть забыл, не веря в реальность талона. Да и сумма была указана не жалкая сотня, а три тысячи. Невероятно! Значит, каким–то образом… Но каким? Он и представить не мог как кассир мог так ошибиться, да и очередь… Или впрямь кассир напортачил? Опять же суматоха, однообразие. Но не очень–то верилось. Однако секретарь не помнил, проверял ли он свой талон после ставки. Скорее всего глянул машинально, да сунул в карман.

— Простите, сударыня, — обратился он к скандалившей красотке, — мне кажется, ваш талон каким–то образом оказался у меня. Вот посмотрите.

— Как же это? — захлопала она глазами, не обратив внимания на обрадовавшегося и тут же признавшего мнимую вину кассира. — Выходит, что ваш талон у меня?

— Выходит, что так, — секретарь тяжело вздохнул, в душе прощаясь с выигрышем.

— Это так благородно с вашей стороны… Вы… Вы настоящий…

— Не стоит.

— Подождите, не уходите. Куда же вы? Он вздохнул.

— Хотите, я вас подожду снаружи?

— Конечно… Она подошла к нему за воротами стадиона. Смущённая и обрадованная.

— Возьмите. Это ваша ставка. А это то, что вы могли бы выиграть.

— За ставку спасибо. А это не надо. Я не приму.

— Как же мне вас отблагодарить? А ужин в "Шардэле" не пойдет в разрез с вашими принципами?

Он улыбнулся, вспоминая те старые добрые времена, когда в последний раз бывал в одном из лучших фалонтских ресторанов. А ещё вспомнил о жене, которую вопреки всему до сих пор любил.

– "Шардэль" мне нравится, но у меня сегодня на редкость мало времени.

— Но неужели вы не сможете выкроить хотя бы часик? А? Всего один часик.

— Сдаюсь. Перед вами не возможно устоять.

Консул был заинтригован. Всю первую половину дня он провёл в некотором волнении и в раздумьях. Всё началось утром с визита этого слабовольного чистоплюя из аппарата консульства, на которого и внимания–то раньше никогда не обращал. Ну да, есть такой–то в штате с такой–то фамилией, с обязанностями справляется, нареканий нет, в общем — самый рядовой винтик из сократившегося в последнее время числа консульских служащих. И вот этот секретарь заводит разговор о содействии в открытии банковского счёта. Н-да, консул в тот момент сразу уши навострил, да и кислая мина с лица моментом пропала. И как–то сразу занудное повествование секретаря уже не казалось таким занудным, если конечно отсеять всю его словесную шелуху вроде: "одной достойной аргивейской семьи, долгое время жившей вдали от Родины…" или перлов на подобии: "…благороднейшее юное созданье, в последние годы лелеющее мечты рано или поздно вернуться на историческую Родину…". Вернуться КУДА? В оккупированную Аргивею? Ох, посмотреть бы на это "благороднейшее юное созданье"! А потом после всего пафосного лепета, было даже интересно наблюдать с какой неловкостью секретарь сделал из своего сбивчивого рассказа вывод о несомненном долге консульства перед своими гражданами, а также бывшими гражданами, если те изъявят желание восстановить гражданство. О долге — кто же спорит? И коню понятно, что консульство должно оберегать подданных своего государства. Но вот всё остальное… Упоминание о банковском счёте — раз, восстановление (хе–хе!) гражданства — два, короче, ситуация ясна. В консульстве с некоторых пор действовала отлаженная схема торговли аргивейским подданством. В тихую конечно. Однако, на взгляд консула, "будущие аргивейцы" вышли не на того человека. Этого секретаришку к таким делам и на пушечный выстрел не подпускали, потому что ему самое место где–нибудь в монастыре со всеми его нравственно–инфантильными представлениями о жизни. Хотя нет, куда ему в монастырь с его–то "тайной" страстишкой, о которой он полагает, что она и вправду тайная? Хорошо хоть голова на плечах есть, последнее не проигрывает, да и мучается потом, бедолага, каждый раз, переживает.

— К вам госпожа Корф, — сообщили по селектору.

— Проводите в мой кабинет.

Встречать посетительницу консул решил в личном кабинете, что в последнее время превратилось в правило. К чему в нынешние времена аудиенции в приёмной и лишние процедурные тонкости? Редких визитёров и так по пальцам посчитать можно. А на госпожу Корф хотелось посмотреть в неформальной обстановке. А заодно решить, стоит ли она того, чтобы заняться ей лично. Или спустить её дело помощникам?

Посетительница оказалась очень не дурна собой, нет скорее к ней подошли бы одни превосходные степени. Но "юное создание" оказалось не таким уж и юным, впечатление портили глаза — было в них что–то сродни холодной стали. Того и гляди, с той же прелестной улыбкой подсыплет тебе яду…