И говорил Всеславный дальше:

— Много есть способов перебраться червям через Препятствие в сад. И есть такие из червей, что превратятся в бабочек и легко перелетят через крышу дома; и есть другие, что поползут к саду медленно и многотрудно по внешним опорам его; и есть третьи, что выберут путь короче, и, рискуя быть задавленными, поползут в сад по коврам через комнаты.

— Но будет скоро в царствах много тех, Йормахатши, — продолжил Будда, — кто наружу из земли не сможет выйти никогда — так глубоко и прочно увязнут они в ней. И за такими, когда соберется их много, придет тот, о ком говорю я. Имя его — Яхи. Поведет Яхи людей за собой в сад нирваны самым коротким путем — под землей — ибо только он один знает темный путь к саду под Препятствием.

И замолчал Будда. И так сидел на террасе дома, скрестив ноги и, подобно кормчему, глядел вперед, — и сад Йормахатши, словно корабль, плыл перед ним под дождем по миру.

А Йормахатши возрадовался, и говорил так:

— Из того, что сказал ты, следует, что можно будет и мне снова стать счастливым!

Скажи же, когда придет этот Яхи, где ждать его?

И отвечал ему Всеславный:

— Есть на земле во всякое время Хранители, и ждут они прихода Яхи. Каждый же Будда, что приходит на землю до Яхи, может позвать Хранителей, и должны прийти к нему и дать ему отчет о том, сколь много людей к его времени стали пленниками земли. И с каждым приходом нового Будды становится таких несчастных в земле все больше.

— А ты встречался уже с этими Хранителями? — спросил Йормахатши.

И ответил Светлейший:

— Чудеса, что вершил я в саду Джетавана в прошлом году, делал я лишь, чтобы дать Хранителям знак. И много народа позвал, чтобы услышали обо мне, и огни запустил в небо, чтобы увидели меня, и летал, и творил чудеса, чтобы узнали… Но вот, прошел уже год, и никто не пришел. Прервана связь времен.

И замолчал Будда. И вдруг перестал дождь совсем, и синий вечер, и звезды, и луна повисли над садом. И сказал тогда Будда ясным голосом:

— Принеси мне камень, Йормахатши.

И, удивленный, вновь спустился Йормахатши с крыльца, поднял белый камень, под которым нашел червя, и принес его к ногам Преславного.

— Возьми этот камень и храни его до прихода Яхи, ибо отныне ты — Хранитель, — сказал Будда, — и возьми себе учеников из верных друзей своих, но числом сначала не более двух, и, пока живы, дышите в ожидании чуда, ибо будет чудо всегда близко от вас. И пока ты и те, кто пойдут с тобой, — и те, кто придут за тобой, — будете хранить завет, не будет жечь вас так сильно огонь страдания, но то, что не желаете отринуть от себя и забыть, сможете отпустить, и не страдать более. И хотя будете вы одной из священных сангх моих, пусть число вашей сангхи не превышает никогда тридцати шести человек, и будете вы следовать сами и учить людей тому пути в небеса, которому учу всех открыто. Но будете тихо в себе носить и тайну мою о том, что два пути есть в сад нирваны.

И встал Йормахатши на колени и принял из рук Светлейшего камень. И вышла Луна на небе и ярко осветила все в саду, и отразилась лимоном в каплях воды на траве и листьях, и на перилах террасы. И сверкал сад Йормахатши, как корабль, полный сокровищ.

— О, Величайший, — воскликнул купец, — велика честь стать Хранителем, и встретить Яхи. Но как узнаю, что сошел он в мир?

И отвечал Будда:

— Лишь постучится в Небесные Врата Яхи, расколется твой камень от прикосновения избранного. И на расколотом камне напишет огненный демон земли имя Яхи в знак того, что открывает ему путь сквозь тьму.

И так раскрыл Будда тайну.

И теплый ветер ласкал вершины ночных пальм, и свет звезд, как серебряный рис, падал на листья. И сидели Йормахатши и Светлейший на террасе и беседовали негромко. И там застал их рассвет, и так закончилась та ночь.

Когда же на следующий день проснулся Йормахатши днем в своей постели, в окно светило яркое солнце, и воздух был чист и легок, что бывает очень редко в сезон дождей. И Будда стоял у его кровати, одетый в дорожную одежду, а рядом с кроватью на красной подушке лежал белый камень. И почувствовал в тот же миг Йормахатши, что страдание, которое не отпускало его с самой кончины жены, словно отравленная стрела, вырвано из сердца, и из образовавшейся раны брызжет яркий свет. И засмеялся он. А Будда поцеловал Йормахатши и покинул его дом навсегда.

И в тот же день Йормахатши объявил своим слугам и друзьям, что собирается сделаться саманом-отшельником, и два его друга, которые до того следовали путем Будды, выразили желание присоединиться к нему. И, взяв Священный Камень, ушли они через неделю из Шравасти, и основали в Одре монастырь Бань-Тао, и спустя три года и шесть дней Джеремайа, первый призванный ученик Йормахатши, записал эту сутру, именуемую Сутрой Белого Камня, так, как услышал ее от Учителя…»

Ли-Вань очнулся от грез. Он чувствовал себя усталым, но нервы его были лучше.

— Что ты прочитал мне?

Старик откинулся на спинку стула:

— Сутру Белого Камня — тайную сутру Будды, известную только Хранителям Бань-Тао.

— Кто такие Хранители? Расскажи мне больше. Старик, не отрываясь, смотрел на огонь свечи.

— Если хочешь. Но не удивляйся тому, что услышишь. Я должен буду рассказать тебе о Лиле.

— О Лиле. В сутре о ней не говорилось. Монах сложил руки в мудре размышления.

— О Лиле. Об игре, в которую играет предшествующая всему и вся Творящая Сила. Игра этой силы заключается в том, чтобы распасться на множество частей и смотреть, как они взаимодействуют между собой, приспосабливаясь друг к другу. Части целого в процессе игры объединяются, создавая сущности с разной степенью силы.

Ли-Вань неодобрительно покачал головой:

— Хранители, подобно англичанам, верят в сотворившего мироздание единого Бога?

— Никто не может определить Творящую Силу, — спокойно отвечал монах, — но Творящая Сила дает человеку знать о своем существовании через законы. Мы не можем отрицать существование в мироздании законов, их действие мы наблюдаем вокруг себя. Частные проявления законов выявляются и изучаются наукой, более общие признаются еще непознанными. От простых и понятных, законы восходят к сложным и скрытым. Точно так же, как строится по плану храм Будды, рисуется по эскизу фреска или пишется по сюжету сутра, строительство творения следует определенному замыслу, свидетельство которому действующие в мироздании законы.

— Никто не знает, придумал ли законы кто-то, — удивляясь тому, что втягивается в этот странный спор, сказал Ли-Вань, — законы могли сложиться сами по себе, как результат многих случайностей.

— Даже если так, — с готовностью согласился старик, — любой закон, даже случайно сложившийся, всегда содержит в себе замысел. Сложившись, он влечет мироздание в определенном направлении. Закон, откуда бы он ни взялся, целенаправлен. Равнодействующая всех работающих в каждый момент законов влечет мироздание в едином направлении. Из этого следует, что мироздание в каждый момент своего существования целенаправленно.

Ли-Вань подумал, потом вздохнул и опустил голову — Может быть, ты и прав, — сказал он, — Но что мне с того? Законы мироздания влекут меня ко злу.

Монах удовлетворенно кивнул.

— Подожди, и ты узнаешь, что в этом есть смысл. Итак, мы говорим, что подобно тому, как скульптор или художник, соблюдая законы своего искусства и следуя задуманному плану, стремятся приблизить свое творение к мыслимому идеалу, так и конечная Цель Творящей Силы, выраженная в законах мироздания, есть создание идеального творения.

— Оставь! — движением руки Ли-Вань остановил монаха, — С чего ты решил, что мироздание стремится к какому-то идеалу?

— Но мироздание уже идеально, — с улыбкой развел руками старик, так, как будто говорил саму собой разумеющуюся вещь.

— Ты и вправду так считаешь? — Ли-Вань с сожалением посмотрел на него.