Кто-то закашлял в коридоре. Вдалеке залаяла собака.

Я вздрогнул.

Я вспомнил, как ввязался в пьяный спор с одним парнем по поводу американских тюрем, он говорил о несправедливости системы, я – о том, как странно то, что мы тратим сорок тысяч в год на человека ради содержания наркоторговцев и насильников в том, что по сути является чистенькой гостиницей, с компьютерными и телевизионными комнатами, и бильярдными столами. Но теперь я понимаю, о чем он говорил. Осознание того, что не можешь уйти – словно поворачивающийся нож в брюхе. Я не мог думать ни о чем, кроме колючей проволоки по верху ограды, предназначенной для того, чтобы распороть руки до сухожилий, если попытаешься по перелезть через неё. Мое собственное правительство натянуло её там, имея в виду мои собственные руки.

Эти сотни злобных лезвий, висящие в пятнадцати футах над мозгами и кровавыми пятнами, оставшимися от парня, который попытался перелезть. Но даже заключенные знают, когда кончается их срок, они могут вычеркивать дни на календаре, ощущая свое продвижение к свободе. Но тут? Они могут держать нас тут вечно. Или отравить еду, как сказала Хоуп. Или уморить на голодом. Или дать оператору беспилотника попрактиковаться в стрельбе. Или заполнить двор неврно-паралитическим газом.

Я вздрогнул.

Я не мог остановиться. Я лег на бок и подтянул колени, пытаясь сохранить контроль. Где сейчас Эми? Смогла ли она выбраться из города? Как, черт подери, ей бы это удалось, когда в конце концов все перекрыли?

Я думал, что буду лежать тут, пялясь в стену, до самого восхода. Сна и близко не было. Но когда я услышал наши в своей комнате, я понял, что задремал.

Я не пошевелился. Открыл глаза и увидел стену. Я решил, что ничего не слышал, что мне это приснилось. Я закрыл глаза…

Моя кровать сдвинулась. Тяжесть. Мягко наваливающаяся.

«Хоуп?» - подумал я.

До этого она была дружелюбной, но были ли мы… Друзьями? Срань господня, это возможно? Я не думал, что могу так поступить с Эми, но тут, один в этом холодном месте? Смогу ли я отвергнуть теплую девушку с мягкой кожей и единственный шанс сделать то, что поможет мне все забыть. Я решил, что понятия не имею. Я оставался неподвижным, лежа на богу, не будучи уверенным, что делать. Я подумал о том, чтобы двинуть руку за спину в поисках бедра или ноги. Так, между делом. Чтобы понять, кто там. Интересно, обнаружу ли я её голой? Целая часть моей нервной системы с ревом ожила от этой мысли. Моя рука двинулась, медленно. Сердце колотилось.

А теперь смотри, ты оборачиваешься, а там ТиДжей в леопардовых стрингах.

Я дотянулся и повернулся одновременно.

В моей руке был клок рыжей шерсти.

Примечание: не спрашивайте автора о том, как были получены детали последующей цепочки событий. Объяснение будет более запутанным и неудовлетворительным, чем любая теория, которую способно породить ваше собственное воображение.

Опытные хозяева домашних животных знают, что если ваш питомец пропал, первый шаг – не паниковать. В подавляющем большинстве случаев он найдет просто найдет дорогу домой.

Молли знала это, так что она не особенно волновалась, когда её домашний самец человека пропал девять дней назад. Поначалу, куда бы Молли не отправилась, все находились в возбужденном состоянии, так что она решила, что это как-то связано.

В один день все люди кричали друг на друга, бегали и падали. Было трудно найти место, чтобы спокойно поспать, но в конце концов она нашла тенистое местечко между двумя домами и свернулась калачиком в тени одного из тех огромных зеленых ящиков, которые люди используют для хранения лишней еды. Внутри этого находилась восхитительно пахнущая добыча, возможно четырех- или пятидневной давности, но, забравшись в такой ящик, было сложно выбраться, и она не была голодна. Она только съела остатки еды, которые её человек позабыл дать ей прошлым вечером.

То, что используется собаками вместо языка – в основном, способное различать множество деталей чувство обоняния и тщательно откалиброванное, но в то же время осторожное чувство настроения всех живых существ – с трудом поддается переводу на английский. Но если бы это было возможно, то ближайшим переводом имени, которое Молли дала своему человеку, которого другие люди называли Дэвидом, было бы «Мясной Запах». Его дыхание всегда пахло мясом, когда его ни встретишь, всегда, как будто он только что ел его. По собачьим меркам, это говорило о внушающем трепет благополучии. Она гордилась тем, что у Мясного Запаха был доступ к таким богатствам. Она знала, что хорошо воспитала его.

Но она также знала, что Мясной Запах часто запутывался. Молли знала, что он не может ухаживать за собой, и что в этом зависит от неё. Она охраняла его дом по ночам, отваживая всех хищников и плохих парней. Иногда она давала ему поласкать себя, ощущая, как его волнение и стресс уходят, когда он занимается этим. Также она подбирала еду с пола и выбирала съедобные вещи, которые он по ошибке клал в большие скользкие пакеты и выносил во двор, где кто угодно мог взять их! Молли была уверена, что Мясной Запах, предоставленный самому себе, не протянет и пары дней.

Вечером того дня, когда все пошло наперекосяк, Молли проснулась после того, как стемнело, и твердая земля, на которой она лежала, начала остывать. Пошел слабый дождь. Она отправилась домой, о это заняло много времени. Она постоянно останавливалась и изучала запахи. Повсюду её нос пронзал запах дыма, горело тут и там, что, как она знала, было не к добру, поскольку люди были и без того взвинчены. Когда что-то начинает гореть, это редко успокаивает их. Она остановилась понюхать пятно свежей крови, рядом с которым под дождем лежал недавно умерший человек. Чуть дальше по дороге она остановилась и понюхала еще одно, вынюхивая, где из него вывалились какие-то внутренности.

По мере приближения к дому она обнаружила еще несколько таких людей, лежащих тут и там, с оторванными частями, некоторые обгоревшие. Один из них был очень маленьким. Ни один из них не был Мясным Запахом, это она знала уже издалека. Здесь тоже пахло дымом. Огня уже не было, хотя недавно он еще горел. Теперь все было холодным и мокрым и пахло дымом. Она зашла в дом, поскольку дверь была открыта, и пошла прямо к своим мискам для воды и еды.

Все было неправильным, черным и искореженным. В её миске была вода, но она была дождевой и отдавала дымом. В миске для еды было пусто. В этот момент она и поняла, что Мясной Запах попал в беду. Он никогда не пропускал время еды. Если он забыл покормить Молли, кто знает, как долго он не ел сам.

Только потом Молли заметила, что дождь все еще лил на неё, когда она стояла у своих мисок. Это было неправильно. И веете по-прежнему дул. Куда делись тепло, свет, и бесконечные запахи еды? Она отыскала свою постель, но даже она была холодной, мокрой и странно плоской. Она не смогла устроиться удобно, поскольку ненавидела спать под дождем, и, выбежав наружу, двинулась вдоль стены дома, пока не отыскала маленький вход в подпол, куда иногда забиралась, когда хотела, чтобы её не беспокоили. Это было приятное сухое месть, защищенное от ветра. Она свернулась на земле и задремала, решив, что если Мясной Запах вернется скоро, то она позволит и ему спать тут.

Свет полился через вход к её спальному месту, и Молли инстинктивно отодвинулась туда, где темнее. Но потом она осознала, что Мясной Запах так и не пришел домой, и он, наверное сидит где-то, испуганный и голодный, ожидая, когда Молли придет за ним.

Молли отправилась на охоту. Начинать выслеживать Мясной Запах однозначно следовала в последнем месте, где она его видела: маленькое строение дальше по улице, где он всегда покупал свертки острого мяса. Она двинулась по улице, залитой утренним светом. К своему огорчению, она отметила, что люди ничуть не успокоились после ночного сна: множество людей, одетых в одинаковую одежду с большими чехлами на головах кричали на других людей, одетых в разную одежду, может быть, говоря, что все должны быть одеты одинаково. Затем был ужасный грохот, и Молли вздрогнула. Таких громких звуков в нормальном мире не было, только люди могли их издавать. Один из различно одетых людей упал и перестал быть живым.